Денежное обращение в эпоху перемен - Владимир Юровицкий

И влияния изменений денежной массы в бумажной и счетной системах совершенно различны. Государство может раздать эмиссионные деньги на потребление, например, путем выплаты пенсий. Но кредитная эмиссия имеет совершенно другой характер. Никакой банк не даст деньги в кредит для того, чтобы эти деньги кто-то проел или пропил. Кредитные деньги даются на время и, как правило, не для потребления, а для производственных нужд. И потому последствия простой и кредитной эмиссии могут быть совершенно различны. Так что, говоря об эмиссии, нужно точно знать, о какой денежной системе идет речь, и анализировать отдельно воздействие ее в каждом случае.

Увы, реальная ситуация еще сложнее. Большинство реально существовавших и существующих денежных систем являются не чистыми, а смешанными, например золото-бумажными, бумажно-счетными. А это ситуацию еще более усложняет и запутывает. А простенький подход нашего автора, который не различает виды денег, не понимает различий в способах определения их количества в различных денежных системах, не осознает разницы в откликах экономики на изменение денег, в них вряд ли способен убедить специалистов в области денег. К сожалению, это общая ситуация. Для экономиста деньги всего лишь инструмент экономики. Как он работает, экономисты, как правило, плохо представляют. В их оправдание можно лишь сказать, что для большинства проблем, которые они решают, это и не требуется. Но как только экономист переходит на политэкономический уровень, глубокие знания в области денег, а не поверхностные представления на уровне бытового их использования, ему совершенно необходимы.

Вторая ошибка Милтона Фридмена состоит в использовании нерасчлененного понятия деньги там, где сам предмет исследования требует четкого их расчленения по видам, так как разные виды денег имеют совершенно различные закономерности в сфере его исследования.

Третья ошибка Милтона Фридмена

Рассмотрим теперь квинтэссенцию того нового, что дал Милтон Фридмен, став этим патриархом монетаризма.

Обычным способом научного исследования в политэкономии является создание и исследование некоторой модели общества. Такая модель, естественно, сильно упрощает реальный мир. Важно лишь, чтобы модель в основных своих чертах была адекватна исследуемому миру.

Главной моделью Фридмена, из которой фактически вытек весь монетаризм, есть модель общества, над которым с вертолета разбрасываются деньги.[3] Предполагается, что люди расхватали эти деньги, и из дальнейшей эволюции экономической системы и делаются главные выводы.

Вообще-то разбрасывание денег осуществлял лишь Воланд в цирке в романе Михаила Булгакова. Может с таким же успехом предположить, что деньги выросли на яблонях или каждый завел себе печатно-денежный станок. Модель должна быть правдоподобной. А если предложить неадекватную модель, то сомнительно получение адекватных результатов. Если Фридмен хотел предложить модель крупномасштабной эмиссии наличных денег, то сделать это в системе бумажных денег может только государство, и оно не разбрасывает деньги с вертолета, а осуществляет государственные расходы, как правило, в бесприбыльные секторы экономики, например, финансируя расходы на оборону.

Что при этом происходит, давно уже выяснил Джордж Кейнс. Его анализ показал, что результатом будет, с одной стороны, увеличение экономической активности, ведь оружейные заводы дадут заказ химикам и металлургам, те, в свою очередь, своим смежникам, и пойдет волна по всему экономическому пространству, вызывая в нем оживление и увеличивая занятость, а с другой стороны, произойдет увеличение цен, так как на новые запросы экономика не сможет сразу же ответить увеличением объемов производства, и, следовательно, результатом будет некоторая инфляция. Соотношение между уровнем экономического оживления и инфляцией будет определяться конкретными условиями и способом запуска новых денег в общество.

Казалось бы все ясно. Тем более что это было не просто теорией, а живой практикой, которая наблюдалась во время Первой мировой войны, когда такого рода ситуации происходили во всех воюющих странах.

А вот наш лауреат заявил, что все это не так. Что на самом деле результатом будет исключительно повышение цен и ничего больше.

Как же он умудрился это доказать? Очень просто. Он создал «гипотетическое об-щество»,[4] в котором отсутствуют какие-либо резервы природных, производственных и человеческих ресурсов. Все эти ресурсы строго фиксированы. И естественно, что в таком гипотетическом обществе никакого роста производства и занятости не может быть просто по определению. А вот затем наш автор пишет очень-очень много уравнений, в которых показывает, что никакого экономического роста нет.

Еще раз внимательно вдумайтесь в великолепную логику нашего автора. Сначала предположить априори, что в этом обществе не может быть никакого роста экономики, а затем, написав много-много уравнений, доказать, что такого роста действительно нет. Логика фантастическая. Чтобы было более ясно, представим себе, что кто-то принял постулат, что все люди – рыжие. На этом основании он отобрал бы в качестве представителей рода людского только рыжих. А затем на основе этого отбора воскликнул бы: «Видите, я говорил же, что все люди рыжие!» Здесь имеется классический пример логического круга.

И вот из этого логического круга возникла вся, повторим, вся до последнего знака, теория монетаризма. Но разве может быть истинной теория, построенная на недоброкачественных логических основаниях?

Заметим заодно следующее. Милтон Фридмен не рассматривает случая, когда сброшенные с вертолета деньги расторопные граждане превращают в доллары, которые покупают в Центробанке, и либо прячут их в заначки, либо тратят в Анталии или на Багамах. Результатом будет то, что количество национальных денег в системе остается неизменным, экономика не получает никаких импульсов, а следствием является лишь уменьшение валютных резервов Центробанка. Российским сторонникам монетаризма стоило бы проанализировать этот случай и подумать, что же можно сделать в этих условиях, а не повторять благоглупости своего учителя.

Третья ошибка Милтона Фридмена, совершенно недопустимая для ученого, тем более математика по образованию, состоит в пренебрежении принципами научной логики. Сначала некоторый факт постулируется, на основе постулата создается теория, из которой доказывается сам постулат.

Четвертая ошибка Милтона Фридмена

Количественная теория своей главной заслугой считает объяснение явление инфляции. И как же она ее объясняет?

Наш лауреат абсолютно категоричен. «Центральным фактом является то, что инфляция всегда и везде представляет денежный феномен».[5] Именно увеличение денежной массы, по безапелляционному утверждению лауреата, всегда и везде является причиной инфляции.

Это утверждение абсолютно неверно. В США за последние семьдесят лет цены возросли в сто раз. И во всем виновата, оказывается, зловредная Федеральная резервная система, которая печатает и печатает деньги. Не печатала бы лишние деньги, и цены бы оставались и сейчас на уровне времен О’Генри.

Что это, шутка?

Во-первых, в системе золотых денег инфляции вообще не было. Инфляция есть феномен эпохи бумажных денег. Причем это явление повсеместное. Всюду и везде, не зная исключений, в бумажно-денежной системе имеет место инфляция. Значит, дело не в зловредности или глупости денежных властей, а в чем-то более глубоком, в некотором законе бумажно-денежного обращения.

И это действительно закон, корни которого лежат вовсе не в денежной, а в социально-экономической сфере.

Есть естественный закон социоэкономики, что наемные работники желают зарабатывать больше и борются за это. В золото-денежной системе цены были фиксированными. И потому увеличение зарплаты работникам шло из прибыли хозяев и могло даже привести к убыточности самого производства. Вот почему борьба между трудом и капиталом в прошлом веке и в начале нынешнего была столь острой и нередко кончалась насилием и расстрелами (Чикаго, Ленские расстрелы и многие другие). Именно на этой базе вырос марксизм, в котором противоречия между трудом и капиталом вообще объявлялись непримиримыми. А следовательно, и сам капитализм должен быть ликвидирован.

Бумажные деньги позволили снять остроту этого противоречия. Теперь хозяева предприятия вполне могли пойти на увеличение зарплаты в ответ на требования профсоюзов. Но компенсировали свои убытки повышением цен. Именно ценовая свобода и уменьшила остроту противостояния между трудом и капиталом, позволила дать капиталистическим странам большую социальную устойчивость. Но расплатой за этот социальный мир была перманентная инфляция, характерная для всех экономик на базе бумажных денег. А увеличение денежной массы является вторичным, денежные власти вынуждены увеличивать ее в условиях инфляции.