История руссов. Славяне или норманны? - Сергей Парамонов

В нашем отрывке не «Русская земля» стала называться «Новогородом», а Новгород (в смысле области) стал называться «Русской землей». Возникает вопрос: если пришельцы варяги стали называть Новгородскую землю «Русской землей», то как они стали называть самих новгородцев?

В разных вариантах сказано: «ти суть», «ти соуть» и даже «ти суд» (пример, как сильно искажалось это слово переписчиками). Истинное значение его угадывается из сравнения с параллельными текстами других списков.

О Новгородской области мы находим там — «словеть Роуская земля», следовательно, в отношении новгородцев мы вправе ожидать формы «словуть». На деле мы находим «соуть»; вряд ли нужна особая догадливость, чтобы понять, что это искаженное «словуть».

Итак, весь отрывок следует переводить так: «И теми варягами, пришельцами, стала называться Новгородская область — Русской землей, а новгородский люд — русью, прежде же они назывались “словенами”».

Все в отрывке объяснено, за исключением слова «ти» в выражении «ти новгородци»; оно кажется нашему уху не совсем уместным. Однако слово «ти», т. е. «те», можно с основанием считать отголоском стиля того времени, словом, имеющим не столько смысловое значение, сколько употребленным для плавности речи. Вспомним в «Слове о полку Игореве»: «а мои ти Куряни», так и здесь — «ти Новгородци», — аналогия полнейшая.

Сравним теперь методологически наше толкование с другими: 1) мы не выбрасывали и не вставляли слов, что делали другие совершенно произвольно, например Шахматов, 2) мы показали, что неясности возникли прежде всего потому, что оригинальная фраза протографа была разбита вставками-пояснениями последующих переписчиков (так называемыми «глоссами»), что, вследствие отсутствия пунктуации в летописи, привело к неправильным толкованиям, 3) мы показали, что частично неудачи в толковании основывались на ошибочной пунктуации в печатных изданиях, 4) мы показали путем сравнения многих вариантов описки переписчиков и тем позволили легко восстановить первоначальный смысл, 5) мы указали, что правильный метод расшифровки, это, прежде всего, логика; руководясь ею, легко установить, какой из вариантов и в каких частностях верен.

Если остается еще тень сомнения в нашем толковании, предлагаем вниманию тот же отрывок по Эрмитажному списку:

«И пришед старейший Рюрик седе в Нове городе, а Синеус брат Рюриков на Беле озере, а Трувор в Изборце. И начаша воевати всюду, и от тех варяг, находницех, прозвашась русь, и от тех словеть Руськая земля и суд (испорченное “словуть” — о чем уже говорилось выше) Новгородстия людие и до днешнего дне от рода Варяжьска, преже бо беша “Словене”».

Итак: «и слывут (так) Новгородские люди и до нынешнего дня, названные варягами, прежде же звались словенами».

Суммируем всё.

Новгородцы (называвшие себя «словенами») стали называться Русью не потому, что были возглавлены варяжской династией из племени «русь», а потому, что варяги стали называть их не их племенным именем (вроде «поляне», «севера», «кривичи»), а общим национальным именем, ибо варяги возглавили все восточное славянство, объединив их в одну русскую нацию. Варяги применили к новгородцам слово «русь», бывшее в употреблении у соседей славян для обозначения всех восточных славян. Для единого государства, состоявшего из множества славянских племен, требовалось какое-то единое, национальное имя. Как для нас нет сейчас баварцев, саксонцев, пруссаков, гессенцев и т. д., а есть немцы, так и для варягов не было словен, кривичей, вятичей и т. д., а были «русичи» или русь.

Посмотрим, однако, как объяснял разобранный отрывок Шахматов. Он считал, что в самом конце его пропущено слово «варягы». «Допустив это, — писал он, — смысл восстановленной фразы тот, что попавшие под господство варяжских князей Словене стали сами называть себя Варягами».

Напрасное, невероятное и скандальное допущение! Ни один народ в истории, даже целиком покоренный народом-победителем, не называет себя чужим именем, да еще через какие-то 2–3 десятка лет! Ренегатов, отдельных лиц, конечно, найти можно, но не целый народ. Чтобы целый народ поглотился целиком, нужна тьма веков.

Попробуйте назвать шотландца или уэльсца, говорящих только по-английски и являющихся столетиями подданными английского короля, англичанами, — они оскорбятся. Какая сила могла заставить новгородцев-«словен», призвавших к себе несколько варяжских семейств, от которых они отличались коренным образом языком, религией, обычаями, духом, историей, экономикой и т. д., представлявших собой только династию или, самое большее, ничтожную правящую верхушку, — назваться вдруг «варягами»? И может такое прийти в голову!

Влияние варягов было ничтожным: в русском языке норманисты насчитали всего 16 варяжских слов, но, мы увидим ниже, количество их гораздо меньше в действительности.

Далее, ассимиляция династии варягов со славянами началась немедленно. Кто была жена Рюрика, мы не знаем, но у нас есть основание предполагать, что он был женат на славянке. В самом деле: после 17-летнего княжения на Руси он оставляет совершенно малолетнего сына Игоря, значит, Игорь уже родился на Русской земле. Если бы Рюрик приехал с женой, то можно было бы ожидать больше детей за по крайней мере семнадцатилетнюю супружескую жизнь. Гораздо более вероятно, что Игорь был плодом недавнего брака Рюрика и что Рюрик нашел жену себе в своем княжестве, а не выписывал ее из Скандинавии. Далее, Игорь, воспитанный на русской почве, женится на славянке-псковичке Ольге (см. особый очерк далее). Их сын Святослав носил уже русское имя и был даже по внешности русским (носил «чуб», и т. д.).

Это совершенно закономерное явление: династии поглощаются народами, которыми они управляют. Мало ли, например, сидело германцев на английском троне, испанцев на французском, французов на польском, немцев на русском, а разве от этого англичане перестали зваться англичанами или русские русскими?

Шахматов, увы, не понимал, что «Господин Великий Новгород», на протяжении столетий не гнувший шею ни перед кем и распоряжавшийся князьями, как лакеями, не мог произойти от такой «телятины», что, пригласивши к себе варягов, стал из благодарности и раболепия называть себя варягами.

К тому же Шахматову, как историку, должны быть известны некоторые события в Новгороде времен Рюрика.

В Никоновской летописи под 864 годом находим: «Того же лета оскорбишася новгородци, глаголюще, яко быти нам рабом, и много зла всячески пострадати от Рюрика и рода его. Того же лета уби Рюрик Вадима Храброго, и иных многих изби новгородцев, советников его».

Значит, «варяжство» в Новгороде прививалось мечом, и новгородцы усмотрели в правлении Рюрика для себя рабство. Никогда ненавидящий раб не станет называться именем своего господина!

И это было не только в 864 году — в 867 году та же летопись отметила: «Того же лета избежаша от Рюрика из Новгорода в Киев много новогородцкых мужей». От хорошего жить в Киев из Новгорода не побежишь!..

Кстати, заметим, что в 864 году убежать в Киев — значило спастись от преследований Рюрика в Новгороде, — явное указание, что Киев был в это время совершенно независимым от Новгорода.

Шахматову эти факты, конечно, были известны, но он прошел мимо их красноречивого свидетельства, не понял он и того, что преемник Рюрика Олег предпочел перенести столицу государства на юг. В Новгороде, в буйном Новгороде, атмосфера была слишком горяча, как это показывает вся история Новгорода вплоть до конца XV столетия. Жить среди спокойных, немножко тяжелых на подъем полян, будущих «хохлов», было куда вольготнее. В Новгороде всегда кипело, как в котле; Новгород отражал ту разбойную силу, ту бесшабашность и напористость народного духа, которая привела его сынов до берегов Тихого океана и заставила шагнуть почти до Калифорнии.

Совершенно ясно, что ни до, ни после, вообще никогда новгородцы себя варягами не называли. Как не почувствовало ухо Шахматова, что слово «варяг» для русского уха почти оскорбительно? Ведь «варяг» и «ворог» и филологически, и фактически были почти синонимами. Варяги для новгородцев были действительно «ворягами», грабившими их, бравшими с них дань, бесчинствовавшими. Наконец, самое слово, сколько можно судить, славянского корня.

Имеется ли хоть один исторический документ, где был бы намек, что новгородцы называли себя варягами? Подобное допущение Шахматова показывает, что хотя логика и числится в цикле гуманитарных наук, но у гуманитаристов дело обстоит с ней плохо. Таких нелепостей нельзя даже предполагать к допущению.

Пусть, однако, Шахматов «махнул», но почему не нашлось ни одного коллеги, который отвел бы его в сторону и сказал бы: «Послушай, есть все же какие-то границы…» Боязнь испортить отношения у гуманитаристов во много раз сильнее любви к науке, к истине.