Хроники бессмертного суицидника - Ritoro Deikku
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
[Филька: …]
[Бернадет: …]
[Сергей: БЕТ!!! ТЫ СЛЫШИШЬ, Я ЛЮБЛЮ ВАС С ФИЛЬКОЙ!!! Я ВСЕХ ВАС ТАК ЛЮБЛЮ, ПОЧЕМУ ЖЕ… Почему… Почему ты снова уходишь от меня...]
Девушка коснулась до жирной дубовой ручки.
На её лице был страх, ужас, слёзы скорби и разочарования. Её ладонь судорожно держалась за промокший от холодного пота подол, а колени ужасно дёргались. Перед ней был не просто император – это был человек, которого она когда-то любила… С которым она когда-то так легко и беззаботно проводила время…
Император привстал со стула.
На его лице было отчаяние и потерянность. Его глаза мутновато красными шариками взирали на девушку, а веки произвольно дёргались верх и вниз, пока шею сдавливал комок в горле. Перед ним была не просто девушка – она была его подругой, он спасал ей жизнь, она спасала ему жизнь, она относилась к нему с лаской, она была той, что нашла его раненным у ворот Йефенделла в прошлой вселенной и пыталась его спасти, пожертвовав своей жизнью.
[Сергей: …]
[Бернадет: …]
[Сергей: …]
[Бернадет: …]
[Сергей: …]
[Бернадет: …]
Юноша сделал шаг вперёд, а девушка шаг назад.
[Сергей: Можно… Я… Тебя обниму…]
Бернадет уже побежала на улицу, в то время как император со всех сил ринулся за ней.
[Сергей: …]
[Бернадет: …]
Он был пьяным…
Он не понимал, что он делал…
И он не понимал, что для него значило «со всех сил».
[Сергей: …]
[Филька: …]
[Дыон: …]
[Тава: …]
Кровавыми ошмётками Бернадет разлетелась по снегу.
[Тава: …]
13. [Тава: ...]
…разлетелась по снегу.
[Тава: …]
Но, конечно, это всё было образно – просто двоякие слова, чтобы нагнать интриги…
[Тава: …]
Нет.
Тело девушки разорвало на две части: голова вместе с грудью отлетели куда-то в сторону, проникшись алыми красками в притоптанном снегу, а ноги, нелепо сделав ещё пару шагов, свалились на землю, вывалив всё розовато-жёлтое содержимое живота.
[Тава: …]
Может, тогда в аптапаро пробудилась какая-та сверхспособность, и он чудесным образом воскресил свою возлюбленную?
[Тава: …]
Нет.
Может тогда всесильный император вернул всё в исходное состояние или же, наоборот, разнёс всё в приступе ярости.
[Тава: ...]
Нет.
Повиляв пьяной башкой, он зажал глаза своими ладонями и исчез в тот же момент.
[Тава: …]
***
[Тава: …]
[Циллиана: …И упокоится с миром дитя сия, ибо возлюбима небесами оная, и никаких грехов за ней немыслимо, и воля сия, что всякому дарована, да пресветится над ликом еёным...]
[Тава: …]
[Циллиана: Царствие небесное всяким упокоенным… Аве…]
[Тава: …]
Шёл снег. Дул ветер. Только начинало слепить белое солнце.
Всё было точно так же, как и обычно – разве что перед собравшимися выпячивало из-под земли небольшое каменное надгробие с криво высеченным «Бернадет Мьюриксон».
[Тава: …]
Они стояли за монастырём – не на общем кладбище. Филька вместе с каким-то низким зверолюдом в жёлтом комбинезоне утром вскопали в могилу, достали откуда-то хороший и плотный деревянный гроб и положили в него всё то, что осталось от девушки.
[Тава: …]
Мун прямо сейчас ещё спала – до работы было ещё где-то часа два. Хоронить ночью не хотели: какая-та дурная примета, так что решили прямо на рассвете.
[Тава: …]
Стояли в чёрном. Смотрели вниз. Не плакали.
[Тава: …]
[???: А ведь я предупреждал…]
[Филька: Кацо, не сейчас.]
[Кацо: …]
[Тава: …]
[Филька: …]
[Кацо: …]
Циллиана – милая худощавая монашка с выпяченными зубами уже успела провести панихиду. Сложив свои ладони, она, казалось, была грустнее всех, хоть и не знала умершую так долго, как тот же Филька.
[Тава: …]
[Филька: Так обидно… Что мы просто не можем ничего с ним сделать…]
[Кацо: Мы можем уехать отсюда…]
[Филька: Но не сейчас… Только мы нашли нормальную работу… Только началась зима… Нам некуда бежать…]
[Кацо: А если я всё-таки скоплю миллион… Может, увезти вас с Циллианой в Кватринийскую Республику?]
[Филька: Ты же говорил, что тебе на нас начхать.]
[Кацо: Ну… Ваши желания мне безразличны, когда вы хотите выпить ещё одну бутылку пива или покушать мяса, а не рыбу, но… Сейчас я уже не могу вам отказать…]
[Филька: …]
[Циллиана: …]
[Тава: …]
[Филька: А куда мы устроим маму Циллианы… С каждым днём ей всё хуже… Не думаю, что её хватит на всю дорогу до Республики…]
[Кацо: Не будем сейчас об этом… Когда я ещё накоплю этот миллион? С нынешним курсом это огромная сумма… Хоть у меня на родине и своя значимость денег, здесь мне попросту меньше заплатят.]
[Филька: Так тебе была выгодна инфляция?..]
[Кацо: В некотором смысле да… Инфляция для торговца – это хорошо… Если у населения ещё остаются деньги... А у вас их не было…]
[Филька: …]
[Кацо: …]
[Циллиана: …]
[Тава: …]
[Филька: Нет.]
[Кацо: ..?]
[Филька: Мы не сбежим отсюда, пока не исполним последнюю волю Бернадет.]
[Кацо: Освободить Максимилиана?]
[Филька: Да…]
[Кацо: …]
[Филька: …]
[Циллиана: …]
[Тава: …]
[Кацо: Можешь говорить мне всё что угодно, но… Я думаю, тебе стоит забыть об этом… Сегодня мы хороним Бернадет… А завтра кого? Тебя? Циллиану? Меня? Нету абсолютно никакого резона рисковать своими жизнями… Не этого она от нас бы хотела…]
[Филька: Понимаю…]
[Кацо: …]
[Циллиана: …]
[Тава: …]
Последний раз взглянув на надгробие, мужчина со зверолюдом слегка поклонились и пошли в монастырь, медленно шурша по снегу.
[Циллиана: …]
[Тава: …]
Девушка была здесь чуть дольше – она шёпотом произносила какую-то длинную молитву, присела на колено, сделала какой-то жест и тоже удалилась.
[Тава: …]
День только начался. Солнце только принялось ярким сиянием слепить жителей Йефенделла, а чёрные вороны – пугать детишек.
[Тава: …]
***
[Тава: …]
[Мун: …]
Уже был полдень. Тряпки двигались по полкам, а мелкие ножки Мун по сырому полу.
Её серые прямые волосы всё также немного тряслись при каждом неловком движении, глаза лилово-голубыми точками медленно покачивались слева-направо, осматривая неубранную комнату, а маленькие рожки порой что-нибудь да задевали, из-за чего она, щурясь, гладила свою ушибленную голову.
Мун была одета в хорошенькую жёлтенькую кофточку с длинными закатанными рукавами и синие штанишки, уж больно мешковатые, но при этом очень тёплые. В такую погоду да ещё и уборщице, носить платья и юбки было бы очень странно, да и девочке нравилась её одежда, которую она каждый
