Пополам (СИ) - Епифанова Саша "Угрюмый рыжий Лис"

Из-за разряженности атмосферы каждое неподготовленное к высотным подъемам живое существо склонно переносить симптомы горной болезни, главным фактором которой является гипоксия, то есть недостаток кислорода в организме. Конечно, на развитие также влияет хроническая усталость, суровый климат, перепад температуры, но именно из-за нарушения биохимических процессов тканевого дыхания развиваются необратимые изменения в организме.

Сначала мне было тошно. Желудок будто превратился в маленький комок, который пытался проскочить через грудную клетку и вырваться наружу тугим шаром. Открытые участки кожи болели, пальцы на ногах не ощущались, и казалось, время остановилось. Конечно, так стало не сразу, и в первые дни мы с Лемом шли более, чем удачно. Стоит отдать должное моей ор пними: не растерявшись в путах на дереве Ледяного леса, Лем не попал в кровожадные лапы великана и сумел добраться до одной из заключительных точек нашего путешествия. Вот уже сандалии сложены в суму, а на ногах надеты закрытые тапки, выделанные из шерсти неизвестного мне животного — обувь, сшитая на заказ буквально за пару дней до путешествия. Толстая рифленая подошва помогает ногам переносить нагрузку чуть менее болезненно, да и протекторы на ней были вырезаны вручную, что мешало скольжению на обледенелых участках. Под штанами — кожа, обмотанная специальной тканью, удерживающей большую часть тепла, создаваемого телом — не особо удобно, зато практично, а благодаря специальным заклепкам она не сползает и не нуждается в частом поправлении.

Где-то через пару месяцев вертикальных скитаний по окаменелости, внутри образовалась боль, и я стала отказываться от еды. Наше с Лемом тело начало противиться последующему взбиранию на гору все больше и больше. Когда цель стала такой осязаемой, что, казалось, вот протяну руку – и смогу коснуться ступеней, ведущих к храму, как в голову ударяла беспощадная стрела артериального давления. Мерещилось, будто мозг в черепной коробке бурлил и кипел, и так нестерпимо, что я была почти готова сдаться.

Собственные коленки видеть мне не доводилось, но представляю, какое это нелицеприятное зрелище. Сказать, что на особенно отвесных участках я не падала обратно на узкую дорожку, значит умолчать о боли, испытываемой при грубом соприкосновении с камнем. Крюки в руках, приделанные по концам веревки, обмотанной вокруг тела, предназначались для последнего участка, когда просто идти и подтягиваться мало, а нужно взбираться, ломая ногти под дутыми перчатками.

Андрогины очень выносливая раса. Благодаря ежедневной трансформации тело что в мужской, что в женской ипостаси перестраивается, вырабатывая новые ресурсы стойкости. То есть по факту, когда Лем идет, отдыхает не только мое сознание, но и моя интерпретация нашего организма. Это огромный плюс перед данной природной стихией, которая любое другое существо умертвила бы, а на нас же ее негодование обрушивается лишь агонизирующей болью.

Шаг, еще один, вскидываю стальные крюки, дергаю, обматываю веревку вокруг кулаков и подтягиваюсь, перебирая носками ступней по шершавому камню горы. От напряжения сводит мышцы, конечности подрагивают.

Добраться до храма Гейи могут только по-настоящему возжелавшие, иначе испытания, которые мы выдержали, давно бы заставили малодушного андрогина повернуть назад. Особенно стало морально тяжело, когда высоко впереди замаячила площадка-акрополис, являющаяся священным местом — там заканчивается холод и царит настоящая тропическая жара. Это одно из небольших чудес в преддверии самого главного — деторождения. Каждый, ступивший на нее, поднимается к храму, возводя мольбы всем двенадцати творцам мира, взывая к их милости. Теперь я окончательно понимаю, что Боги за свой дар требуют очень многого, и не уверена в своей готовности повторить путешествие во второй раз. А совершавших паломничество ведь не всех ждало положительное решение, но если ждало…

Что может быть приятнее, чем долгоживущие, продолжающие свой род? Для нашего народа это такая редкость, что когда мы завидим округлившийся живот женской ипостаси или сумку, висящую спереди у мужской, которая по сути является автономной гладкомышечной полой маткой, то радуемся вместе с ними, будто это наш общий ребенок. На самом деле, увидеть отца в такие моменты довольно редкое явление, ведь даже несмотря на то, что при трансформации плод не затрагивается, достаточное питание он может получить именно в женской вариации. То есть на протяжении всех тринадцати месяцев беременности, пока в репродуктивных органах находится развивающийся эмбрион, андрогины позволяют отцу проводить лишь часть своего дня хозяином тела. В этом случае на мужском животе будто появляется сумка, соответствующая размеру плода. Снять ее, конечно же, невозможно, так как это один из даров наших создателей, позволяющий двуполым вынашивать новую жизнь. Зарабатывать деньги в таком состоянии, особенно на последних месяцах, обществом порицается. Республика выплачивает специальную пенсию на данный период, чтобы не рисковать здоровьем будущего гражданина, поэтому чаще всего в последний триместр беременного андрогина в обществе практически не видно, он запирается в безопасных стенах своего дома и ждет то самое чудо, ради которого преодолел все трудности во время паломничества.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Опираясь на подрагивающие коленки, я огляделась вокруг. Очередной выступ, на этот раз достаточно широкий, чтобы сделать привал, позволял осмотреть бездну, разинувшую свою туманную пасть под ногами. Сложно поверить, но эти несколько тысяч километров покорены, и с последним рывком я сумею уже к полуночи добраться до ступеней храма. А пока вытащила два одеяла: на одно из них легла, другим накрылась от обжигающе-холодного ветра.

Я слышала, что роды – это очень болезненно, но, как и большинство физиологических процессов, свершаются инстинктивно. Как-то так дано природой, что выпадают они на женский день. Сильные схватки скручивают тело, вызываемые маточными сокращениями от раскрытия шейки. Связь «ор эйн соф» в такие моменты притупляется, но не отключается полностью, позволяя мужской половинке поддерживать роженицу, разделяя с ней все болевые ощущения. Потом происходит потужный период, его принимает бесполый целитель, обученный правильному изъятию плода. В целом, на сами роды отводится около суток, а после на свет появляется уменьшенная копия своих родителей, наследующая все их имущество, генетику и любовь. Но как бы ни говорили другие о родах и тех неприятных ощущениях, сопутствующих им, я не могу поверить, что это хуже, чем находиться здесь и испытывать ломоту в костях, жжение по всей коже, сверление в висках, тяжесть в животе и зуд от чрезмерной слезоточивости в глазах.

Стараясь не забыться спасительным сном, достала из переднего кармашка на сумке мешочек с ягодами. Перекусила, заодно насытив организм, изнемогающий от жажды. Эти небольшие шарики в черной мягкой кожице обладают живительным эффектом, активизируя психическую и физическую деятельность в организме. Можно сказать, что именно этот энергетик позволял мне все время на момент подъема не отключаться, хотя веки словно наливались свинцом и тело требовало позволить ему восстановиться.

Изначально рычание я сочла плодом воображения. И в самом деле, неужели на такой высоте может здравствуя издавать звуки хоть кто-то, кроме неугомонного ветра? Что койоты, что великаны остались далеко позади, там внизу, куда даже если андрогин упадет, не выживет. Так как вместо свирепого завывания стихии я могла услышать столь явное рычание? Или горная болезнь окончательно оккупировала мой мозг, вызывая галлюцинации? Тогда почему совершенно не ослабла боль в висках и с каждым движением головы внутри будто взрываются бочки с порохом?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Чтобы прекратить целый поток вопросов, резко отбросила одеяло, благо, ни очки, ни шаль я не сняла за время недолгой стоянки. Прилегла у вогнутого подножия не более чем полчаса назад, поэтому, когда села, мои позвонки немощно затрещали, но в общем шуме смогла лишь это почувствовать, но не услышать.

В десяти шагах от меня стоял потрясающей красоты зверь, берущий свое начало от из семейства кошачьих. По сути, это был ирбис с характерными длинным хвостом, небольшой головой, пушистой покатой грудью и кольцеобразными сплошными темными пятнами по всей дымчато-серой шерсти. Проволочные усищи загибал ветер, в некоторых местах зимняя шубка животного была замерзшей. Но помимо традиционного строения тела, кот имел между передними и задними лапами широкую кожаную складку вроде летательной перепонки.