Вернуть Веру (СИ) - Резник Юлия

Она и рассказала. Что, опять же нам с Гуляевым благодаря, все продвигается очень быстро. Эта глупышка даже обещала отдать все деньги, что потратила. До копеечки. Как только она сможет оформить Дашку в садик и выйти на работу. В ответ на это я только головой качала. И смотрела на эту молоденькую, но такую сильную женщину, и чувствовала к ней какую-то необъяснимую теплоту. Как к человеку, которого тысячу лет знаю, и который мне близок.

- … думала, он весь из себя, знаете? Самовлюбленный, и все такое… А он ведь совсем не такой. Он у нас в туалете стены штукатурит. Представляете?

Я отрицательно мотнула головой, окончательно потеряв нить разговора.

- Извини. Задумалась… Так кто, ты говоришь, штукатурит стену у вас в туалете?

- Так ведь Стас. Я когда его увидела – глазам своим не поверила. Это же обалдеть, правда? То, что мне в квартире ремонт делает сам Гуляев…

Действительно обалдеть… Я потрясенно кивнула и отвернулась к окну. А уже ко вторнику окончательно поплыла. Мы с Настькой, обложившись салфетками, легли в гостиной смотреть Гуляй-шоу. Вообще я – жаворонок, и обычно к этому времени уже вижу десятый сон, но когда весь день только то и делаешь, что спишь, ритм сбивается. Да и не в этом дело. А в том, что сделал Стас… Нет, я, конечно, знала, что после того, как меня утвердили на должность продюсера в его шоу, кое-где в прессе стали появляться статьи, о нашем прошлом… Народ ведь хлебом не корми, дай только повод обсосать кости. Но я совсем не ожидала, что Гуляев решит прокомментировать это в своей ежедневной рубрике. А он прокомментировал и так смешно, что мы с Настькой хохотали до упаду. Стас заверил всех неравнодушных, что с бывшей женой ему работается хорошо. Как и с любым другим профессионалом своего дела. Но поскольку его речь сопровождалась то гаснущим в студии светом, то сбоями в работе микрофона, то проблемами с костюмом и реквизитом, в результате которых в одном из кадров он остался в одних трусах, его слова воспринимались до безумия смешно.

- В общем, Вер, ты давай, выздоравливай. А то видишь, что здесь без тебя творится? – закончил он подводку и под песню Цоя «Когда твоя девушка больна» танцующей походкой двинулся от микрофона к столу, чтобы перейти к следующему номеру программы. Кадры из студии сменились рекламой. Мой смех постепенно стих. Я закусила дрожащие губы, подняла взгляд и… наткнулась на пристальный взгляд дочки.

- Он – хороший, мам, - прошептала она.

- Да. Конечно. Прикольный… - усмехнулась я, съезжая на заднице с дивана.

- Нет, он – хороший. Очень.

Я тяжело вздохнула. Кивнула, не оборачиваясь, и побрела к себе.

К работе я вернулась еще через пару дней. И как-то сразу почувствовала напряжение, царившее в офисе. Это ощущение только усилилось после затянувшейся не на шутку летучки и окончательно укрепилось в сознании, когда я впервые в жизни услышала, как Гуляев на кого-то орет.

- Что за черт? – оторвалась Таня от монитора, на котором мы просматривали, смонтированные кадры.

- Не знаю, - пожала плечами Кира. - Он в последнее время сам не свой. Как бы это не из-за подкидыша было…

Тут уже и я включилась в разговор:

- А что с ним? С подкидышем?

- Нужная сумма никак не набирается. А времени совсем не осталось…

Черт! Как же так?! Болезнь, конечно, выбила меня из колеи… Но почему мне никто не сказал, что все так плохо? Я ведь держала этот вопрос на контроле.

- Вер! Вер, ты слышишь?

- А? Что?

- Может, ты бы с ним поговорила…

- Почему я? – окончательно растерявшись, я перевела взгляд с Тани на Киру и обратно. И та и другая смотрели на меня так… ну, знаете, будто я не понимаю очевидного. Или делаю вид, что не понимаю.

- Вы же с ним не чужие люди. У него, кроме тебя, может, и нет никого. С нами он не откровенничает.

- Ладно… Ладно, я попробую. Вот с этим закончим и…

- С этим я и сама закончу. Иди, успокой его! Съемки через полтора часа. Его гримировать уже надо, а он рычит на всех так, что к нему гримерша сунуться боится. Еще и бороду эту запустил! Скажи, что ему такая не идет. Может, хоть тебя послушает.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В общем, нашли переговорщика… Я тяжело вздохнула и отправилась на поиски Стаса. Хотя, что его было искать? Он у себя был. Перебирал за столом какие-то бумажки…

- Привет. Можно?

Он вскинул голову. И правда… заросший.

- Конечно. Что случилось?

- Это ты мне скажи, – пробормотала я, постучав ногой по полу. – Я, так сказать, представитель коллектива, который ты затерроризировал.

Гуляев сощурился. Покрутил в руках карандаш. Отбросил его с психом и вскочил из-за стола, зарываясь рукой в волосы.

- Так ничего и не скажешь?

- А что я должен сказать?

- Не знаю. Они за тебя волнуются.

- А ты?

Я промолчала. Он выругался. И на несколько растянувшихся во времени секунд в кабинете повисла тишина.

- Сколько не хватает?

Гуляев резко повернул голову:

- Много.

- И все же? Эту информацию я все равно получу. Хоть от тебя, хоть от Вероники.

- Чуть больше полумиллиона.

- Долларов?

Гуляев раздраженно повел плечами, и я поняла, что могла бы не уточнять.

- Черт… Это действительно много. Нужно что-то придумать… – в задумчивости я опустилась на крышку его стола.

- Мне как раз подвернулся корпоратив. Я сейчас этим практически не занимаюсь, но предложили хорошие деньги…

- Это просто отлично.

- Да, только ничего не выйдет. В этот день – юбилей у Матвеева.

- Черт… - пробормотала я, понимая, что у Гуляева нет вариантов. Какой бы звездой он ни был, но если ему было велено вести праздник у главного акционера канала – тут уж без вариантов. И ведь за это ему даже не заплатят. Совсем… Стало понятно, почему он психует.

- Твой корпоратив все равно не покрыл бы остаток, – довольно здраво рассудила я. Стас обжег меня еще одним злым загнанным взглядом, уворачиваясь от которого, я взялась разглядывать бумаги у него на столе. И среди прочих увидела фотографию… женщины. Взяла в руки, вглядываясь в изображение.

- А это… кто?

Гуляев подошел ближе и, лишь теперь осознав, что же я такое рассматриваю, резко выдернул у меня фото и спрятал его в ящике стола.

- Неважно.

А я, не знаю, как… просто не знаю… и так вроде бы все поняла, хотя с этой женщиной у Стаса на первый взгляд вообще ничего общего не было.

- Это твоя мать, да? Ты нашел ее?

22

- Лицо вроде бы знакомое… Хоть ты на нее совсем не похож.

Вера закусила нижнюю губу, которая у нее была несколько тоньше верхней. Эта особенность придавала ее чертам ужасно чувственный и как будто немного капризный вид. Странно, что я один черт отмечал эти детали, несмотря на творящийся в голове бедлам.

- Еще бы ты ее не знала.

Я отвернулся к окну, чтобы не видеть жалости в ее голубых глазах и… прочего дерьма. Ведь мне от нее не жалость нужна была, в самом деле. Я не хотел ей казаться жалким! Я медленно выдохнул. Вдавил кулаки в подоконник, наблюдая за происходящим на улице через усыпанное бриллиантовой крошкой дождя стекло.

Знаете, любой брошенный ребенок задается вопросом, почему это с ним произошло. И каждый… вот вам крест!.. каждый придумывает своим родителям какие-то оправдания. И у каждого они свои. Но такие, сука, железобетонные, что не подкопаешься. И я тоже что-то себе придумывал. То одно, то другое… Всякие ужасы, которые заставили мать бросить меня в роддоме. Но теперь, зная правду, я больше не мог обманываться. Зачем только вскрыл тот конверт? Он почти четыре года пролежал в моем столе… Так почему же мне вдруг приспичило поставить точку в этом всем именно сейчас? Хотя… тут как раз все понятно. Мне это рекомендовал сделать психотерапевт. Он убеждал меня, что это поможет разобраться в себе и очиститься. Ведь, если верить тому же мозгоправу, комплексы родом из детства до сих пор здорово отравляли мне жизни. Не сказать, что я и сам об этом не думал… Хотя нет, вру… Как раз таки все именно так и складывалось. Я вообще старался не возвращаться к тому, что было.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})