G.O.G.R. - Анна Белкина

— Ну и зачем ты, Васёк, посадил в кутузку Никанора Семёнова? — осведомился он у Недобежкина.

— Да эти «Облака» все сговорились! — отрубил Недобежкин. — Ты что, не видишь — они же из одной шайки! Сидоров одного зажмурил, а второй — юлить начал, чтобы отбояриться! Если бы не Сидоров — нам всем бы тут был «бык», а вернее — каюк!

— Ме-е-е-е-е! — кричал в это время бедный Сидоров.

Ежонков пытался расколдовать его, но, кажется, тщетно — слишком уж часто гипнотизёр повторял слово «чёрт».

— Серёгин, — сказал милицейский начальник Петру Ивановичу. — Давай, пиши протокол. Мол, бандиты, ворвались, угрожали и т. д. Я решил тридцать седьмое дело сдать по форме. Слишком уж много народу пострадало и погибло из-за этих «чертей» — пускай теперь получают!

— Ме-е-е-е-е! — подтвердил Сидоров. Однако он, скорее, подтвердил профнепригодность Ежонкова, нежели слова Недобежкина.

— Чёрт! — чертыхнулся Ежонков.

Пётр Иванович сел калякать протокол, а два санитара из больницы Калинина тем временем выносили из кабинета побеждённого «верхнелягушинского чёрта», накрытого с головой сероватой — уже неновой — простынёй.

Недобежкин успел испортить выходной судебному эксперту и теперь наставительным тоном требовал от него:

— Дактилоскопируйте этого субчика, и результаты в срочном порядке ко мне на стол! — милицейский начальник страстно желал заполучить в своё распоряжение отпечатки пальцев Генриха Артеррана, и как можно быстрее.

Глава 119. «Звериная порча» не отступает

Недобежкин в который раз заставил Ежонкова и Смирнянского работать — обязал этих двоих не шибко работящих товарищей написать полный и исчерпывающий отчёт о выборочном гипнозе, чтобы потом подшить его в тридцать седьмое дело. Пётр Иванович тоже работал: переносил на бумагу все диктофонные записи допросов «секретных узников», превращая их в протоколы. Перед Серёгиным уже скопилось штук пятнадцать таких протоколов, однако написать ему предстояло, наверное, раза в два больше. Вот он и писал, не покладая ручки.

Недобежкин тоже — работал. Он не отпускал майора Кораблинского — последний всё ещё сидел тут же, в его кабинете, на стуле для посетителей, а милицейский начальник дозванивался до Областного ОВД. Недобежкин так и не дал Кораблинскому и пикнуть. Милицейский начальник так ему сказал:

— Вот что, супергерой! Про это ваше похищение, или исчезновение ещё бабка надвое сказала. Притворялись тут Грибком, а сами, я посмотрю, крот!

— Вы не имеете права меня задерживать! — сообщил Кораблинский, пытаясь казаться сурово-уверенным, хотя и сам начал подозревать, что ввязался в некую авантюру, которая может стоить ему карьеры, а то и свободы. А может быть, даже здоровья и жизни.

— А это мы ещё посмотрим, — фыркнул Недобежкин, слушая монотонные гудки, которые раздавались ему в ухо из телефонной трубки. — Вы, кажется, отказались от курса психологической помощи?

— А это тут причём? — удивился Кораблинский, чувствуя, как холодеют пальцы у него на ногах: да, кажется, он действительно крупно влип.

— А вот, посмотрите! — Недобежкин кивнул в сторону Сидорова, который сидел, растёкшись по дивану, и изредка пускал хрипатую козлиную ноту.

Ежонков сказал, что ещё займётся им, однако Недобежкин не был уверен в том, что Сидорову, вообще, что-либо поможет. Кажется, у него не выборочный гипноз, а уделали беднягу-сержанта по полной программе, раз и навсегда…

— Кажется, у вас, дружище, то же самое! — пробурчал Недобежкин и швырнул трубку на рычаг. Когда он позвонил в третий раз — Областное ОВД почему-то ответило ему следующим образом: «Набранный вами номер не существует».

Кораблинский промолчал. Поглядев на Сидорова он растерял весь боевой пыл… Нет, боевой пыл майор Кораблинский растерял ещё раньше, когда понял, что последние полтора года своей жизни он, вообще, не помнит.

Милицейский начальник, в который раз зажал телефонную трубку между плечом и ухом и яростно тыкал пальцем в клавиши, пытаясь добиться ответа от Областного ОВД. Второй рукой он тыкал в клавиатуру компьютера, разыскивая по всем доступным ему базам данных данные на человека по имени Никанор Семёнов. Недобежкин так увлёкся поиском, что не замечал, как вместо номера Областного ОВД набирает номер своего домашнего телефона.

Майор Кораблинский перевёл взгляд с «камлающего» Сидорова на Смирнянского и Ежонкова, которые что-то усердно писали, а потом зачёркивали, опасливо глянул на Недобежкина, который продолжал вместо Областного ОВД названивать к себе домой… Да, кажется, всё это куда серьёзнее, чем он думал. Ещё утром он думал, что идёт на службу, творить благое дело, но сейчас — кажется, никакого «благого дела» нет и в помине, а сам он — не заметил, как оказался замешан в каких-то тёмных делах…

— Смирнянский! — загремел Недобежкин, швырнув трубку на рычаг, потому что так и не смог дозвониться до Областного ОВД. — Чёрт, что это за ментура такая — спят они там, что ли?.. Смирнянский!

Смирнянский оторвал взгляд от экрана ноутбука и ленивым движением поднял голову.

— Чего тебе, Васёк?

Недобежкин глянул на часы: до полудня оставалось меньше получаса.

— Смирнянский, ты говорил, что знаешь этого, Никанора? Знаешь?

Смирнянский задумался, почесал затылок правой пятернёй и пробормотал:

— Никанор Семёнов ушёл на пенсию ещё в лихих девяностых. Этот чувак похож на него…

— Свяжись мне быстро с Интерполом! — потребовал Недобежкин. — Надо разобраться со всем этим сегодня же!

— Стоп, стоп, стоп! — замахал руками Смирнянский. — Разобраться сегодня же не получится никак. Надо установить личность этого голубца, узнать, где он живёт, с кем тусуется и т. д.

— Это был Никанор Семёнов, или нет?? — грозно надвинулся на Смирнянского Недобежкин, перегнувшись через стол. — Ты, же, кажется, с ним работал, да?

— Ну, работал! — буркнул Смирнянский. — Ладно, я кукарекну Мурзику, он пробьёт по базе…

— Какому Мурзику? — оскалился Недобежкин, сминая первую же бумагу, что попалась ему под руку. — Я тебе поручаю серьёзное дело, а ты мне каких-то Мурзиков суешь! Может быть, ещё Тузика предложишь?

— Мурзик там, в больших кругах вертится! — загадочно прошептал Смирнянский, сделав на лице шпионскую гримасу. — Он знает даже больше, чем я. Я тебе его фамилию не скажу — это в целях конфиденциальности. Но завтра, послезавтра максимум, будет тебе полный отчёт на тему «Никанор Семёнов и его изотопы»!

— Ладно, давай своего Мурзика! — устало вздохнул Недобежкин. — Только вот, что с Кораблинским делать…

Майор Кораблинский не знал, «что с ним делать», и поэтому просто кротко промолчал.

— В обезьянник забей, к Никанору! — посоветовал Смирнянский. — Я вообще, не уверен, что этот гаврик — Никанор Семёнов! Настоящий Никанор Семёнов, с которым я работал, уже бы столетний юбилей гулял! Его в сорок первом уже на Отечественную забрили!

— Не могу я Кораблинского в обезьянник забить! — отказался Недобежкин. — Нечего предъявить ему! Не Кораблинский же того липового агента зажмурил! Отпустить придётся Кораблинского под честное слово!

— Я его вспушу? — осведомился Ежонков. — А то про выборочный гипноз мы уже почти что всё написали. Я долго его изучал, и всё про него знаю!

— Сидорова вылечи! — указал Недобежкин, краем глаза поглядывая на монитор своего компьютера. База данных выдавала ответ на его запрос по Никанору Семёнову. Субъектов с такой фамилией уже набралось девятнадцать человек, а поиск ещё не закончился.

Ежонков почесал лоб и крепко-накрепко задумался, скукожившись на стуле.

— По идее, — пробормотал сей преемник Кашпировского, сморщив нос. — Сидоров должен был прокамлаться сам в тот момент, когда этот Генрих крякнул. Так всегда бывает: когда умирает гипнотизёр — проходит гипноз, потому что воля гипнотизёра больше не действует на жертву… А тут что-то не так…

— Ну, и ваше мнение, профессор? — потребовал от Ежонкова Недобежкин.

— Выходит, что Сидорова уделал не Генрих! — неожиданно заключил Ежонков. — Иначе никак нельзя!

— А кто? — удивился Недобежкин.

— Зайцев! — буркнул Ежонков. — Серёгина Зайцев уделал? Зайцев! Вот и Сидорова — тоже!

— Теперь всех собак будем валить на Зайцева… — прошипел Недобежкин. — Борисюк тут быков рисует, а виноват во всём Зайцев… Как Зайцев-то сюда проник?

Пётр Иванович переносил на бумагу первый допрос «Гохи» Синицына — когда Синицын пробухтел гугнивым голосом, что его зовут «Гоха Гоха». Он слышал, о чём Недобежкин спорил с Ежонковым и решил снова попробовать рассказать про существо-тень — авось, теперь получится? Серёгин наспех продумал слова, которые скажет, набрал побольше воздуха — готовился выпалить все эти слова на одном дыхании и не запнуться. Он открыл рот с явным намерением произнести именно нужные слова, но никак не: