Огненный крест. Книги 1 и 2 (ЛП) - Диана Гэблдон

Он насмешливо приподнял бровь, но я могла видеть искру беспокойства в его глазах. В Шотландии никогда не было гадюк; он не мог знать, что происходит с его ногой.

Я глубоко вздохнула и легко положила руки на его плечи.

— Проклятый человек. Это надо же, наступить на змею! Ты что, не смотришь куда идешь?

— Нет, когда преследую по склону тысячу фунтов мяса, — сказал он, улыбаясь. Я почувствовала небольшое расслабление мускулов под моими пальцами и подавила желание улыбнуться в ответ. Вместо этого я сердито сверкнула глазами.

— Ты напугал меня до чертиков! — это, по крайней мере, было правдой.

Бровь приподнялась снова.

— Может быть, ты думаешь, что я сам не испугался?

— Тебе нельзя, — заявила я твердо. — Мы можем бояться только по очереди. Теперь мой черед.

Это заставило его рассмеяться, но смех быстро сменился кашлем и холодной дрожью.

— Принеси горячий камень для ног, — приказала я Марсали, обертывая его одеялами. — И еще чайник с кипящей водой.

Она торопливо бросилась к кухне. Я кинула взгляд на окно, задаваясь вопросом, была ли Брианна успешна в обнаружении личинок. Они не имели себе равных в очищении гнойных ран, не повреждая здоровой плоти. Если я хочу спасти его ногу вместе с его жизнью, мне нужно гораздо больше помощи, чем молитва Святой деве.

Рассеянно подумав о том, есть ли святой покровитель у личинок, я приподняла край одеяла и кинула короткий взгляд на моих беспозвоночных помощников. «Хорошо», — я издала тихий вздох облегчения. Пиявки работали быстро; они уже округлились, отсасывая кровь, которая заполнила ткани из разорванных капилляров. Без ее давления кровообращение могло восстановиться достаточно быстро, чтобы дать питание коже и мышцам голени.

Я видела, как его рука сжала край стола, и почувствовала бедрами, прижатыми к дереву, как он задрожал от холода.

Я обхватила его голову ладонями; щеки его горели.

— Ты не умрешь! — прошипела я. — Нет! Я не позволю тебе!

— Люди говорят мне это постоянно, — пробормотал он, прикрыв запавшие глаза. — Мне нельзя иметь собственное мнение?

— Нет, — сказала я. — Тебе не позволено. Вот, выпей.

Я поднесла чашку с пенициллиновым раствором к его губам, придерживая его, пока он пил. Он состроил гримасу, но послушно выпил.

Марсали принесла чайник, полный кипящей воды. Большую часть кипятка я вылила на подготовленные травы и оставила настаиваться. Чашку холодной воды я дала Джейми, чтобы смыть вкус пенициллина.

Он проглотил воду, потом откинулся на подушку, все еще не открывая глаз.

— Что это? — спросил он. — Я чувствую вкус железа.

— Вода, — ответила я. — У тебя кровоточат десна, от этого все будет иметь вкус железа, — я вручила Марсали пустой кувшин и попросила принести еще воды. — Положи в нее мед, — сказала я. — Одна часть меда на четыре части воды.

— Крепкий бульон — вот в чем он нуждается, — сказала она, посмотрев на него с нахмуренным от тревоги лбом. — Это всегда советовала моя мама, и ее мама тоже. Когда тело потеряло много крови, лучше говяжьего бульона ничего нет.

Я подумала, что Марсали была серьезно взволнована; из тактичности она очень редко упоминала при мне свою мать. На этот раз проклятая Лаогера была права; крепкий бульон был бы превосходной вещью, если бы у нас была свежая говядина.

— Медовая вода, — коротко сказала я, выставляя ее из комнаты. Потом пошла за добавочной порцией пиявок, и остановилась, чтобы посмотреть в окно в надежде увидеть Брианна.

Она уже вылезла из загона с босыми ногами и юбками, подоткнутыми выше колен, и очищала с ноги конский помет. Значит, безуспешно. Она увидела меня в окне и махнула рукой, потом показала на топор, прислоненный к изгороди, затем в направлении леса. Я кивнула и махнула ей рукой в ответ; гнилые бревна давали еще одну возможность.

Джемми находился рядом с ней, привязанный к изгороди загона за помочи. Он не нуждался в них, чтобы стоять на ногах, но они не позволяли ему убежать, пока мать была занята. Он с увлечением стягивал с забора засохшие тыквенные плети с остатками овощей и радостно вопил, когда обломки сухих листьев и куски побитых морозом тыкв падали на его пылающие волосы. С решительным видом на круглом личике он попытался затолкать в рот тыкву размером с его голову.

Уголком глаза я уловила движение; Марсали принесла в ведре воду с ручья и стала наливать ее в подгоревший котел. Нет, она не показывала вида, но Джейми был прав, она была слишком худой. Теперь я могла видеть бледность ее лица и тени под глазами. Черт.

Еще какое-то движение; длинные белые ноги Брианны под подоткнутыми юбками в тени голубой ели. А она пользовалась маслом пижмы? Она все еще кормила грудью Джемми, но это не давало никакой гарантии при таком возрасте ребенка.

Я повернулась на звук позади меня и увидела, что Джейми медленно забирается назад под одеяла, похожий на большого красного ленивца, с моей ампутационной пилой в руке.

— Что, черт побери, ты делаешь?

Он улегся, гримасничая от боли, и откинулся на подушку, делая глубокие задыхающиеся звуки. Складная пила была прижата к его груди.

— Я повторяю, — сказала я, угрожающе нависнув над ним и уперев руки в боки, — что, черт возьми…

Он открыл глаза и приподнял пилу на дюйм или чуть выше.

— Нет, — сказал он решительно. — Я знаю, о чем ты думаешь, сассенах, и я не согласен.

Я глубоко вздохнула, чтобы голос мой не дрожал.

— Ты же знаешь, я не стану этого делать, если не будет абсолютной необходимости.

— Нет, — повторил он с таким знакомым мне упрямством. «Ничего удивительного, что никто не сомневается, на кого похож Джемми», — с кислой усмешкой подумала я.

— Ты не знаешь, что может произойти…

— Я знаю лучше тебя, сассенах, что происходит с моей ногой, — прервал он меня, потом сделал паузу, чтобы вдохнуть воздух. — Мне все равно.

— Может быть, но мне не все равно!

— Я не собираюсь умирать, — произнес он твердо, — и я не хочу жить без ноги. Я в ужасе от этого.

— Я сама от этого не в восторге. Но что, если встанет выбор между ногой и жизнью?

— Не встанет.

— Это очень даже может быть!

— Нет, не может.

«Возраст не имеет ни малейшего значения», — подумала я. Два года или пятьдесят лет. Фрейзер остается Фрейзером, нет камня упрямей их. Я провела рукой по волосам.

— Хорошо, — произнесла я сквозь сжатые зубы. — Отдай эту чертову вещь, я уберу ее.

— Даешь слово?

— Что? — я уставилась на него.

— Даешь слово? — повторил он, возвращая мне пристальный взгляд. — У меня может быть жар, я могу потерять сознание. Я не хочу, чтобы ты отрезала ногу, когда я не в состоянии остановить тебя.