И аз воздам - Ирина Чернова

От приятных мечтаний отвлек Лорис, шедший сзади меня и я даже не сразу поняла, о чем он спрашивает. Ну, чешусь и что? Мыла-то нету, а я от пота вся вот такая… что??? Зачем скилу снимать?

— Да не снимай целиком, — солдат уже бросил мешок на землю и шедший впереди Герлет тоже остановился, вопросительно глядя на напарника, — спину только покажи, что там у тебя такое!

То, что присвист у мужиков может означать штук тридцать разных эмоций, как одно «хо-хо» Эллочки-Людоедки, я уже знала, но вот оттенок этого самого присвиста, услышанный от Лориса мне совершенно не понравился и, опустив скилу на место я потребовала объяснений. Солдаты же молча уставились друг на друга, потом Герлет вздохнул и, подхватив мешок на спину, повернул в сторону.

— Эй, а что случилось-то? — теребила я обоих по дороге, но они только прибавляли ходу, а Лорис хмыкал сзади, требуя, чтобы я прибавила шагу. — Слушайте, я не могу так бегать по жаре! Скоро придем-то? Ну скажете вы хоть что-нибудь или нет?

— Скажем, скажем, — отозвался командир, — Лорис, листья эвки у нас есть с собой?

— Да были, — отозвались сзади, — без них никуда, сам знаешь. Может, лучше к месту ночлега вернуться? Там ручей чистый был.

— Нет, — отрезал Герлет, — возвращаться плохая примета. Сейчас вниз спустимся, там журчит что-то…

«Что-то» оказалось таким же нешироким ручьем, как и предыдущий, даже полянка у берега была высокая и ровная, заросшая яркой травой, не в пример остальным! Костер был мигом разожжен… уж как они это делают, ума не приложу, котелок с водой повешен и одеяла разложены. А… для чего разложены-то?

— Рия, — командир указал концом своего знаменитого ножа на одеяло, — ложись. И скилу подними, а еще лучше — сними совсем… да что ты на меня так смотришь? Жить хочешь?

Я кивнула, не очень понимая, в чем дело. А рассказать не судьба?

— Подними скилу, я сказал, — Герлет стоял рядом с видом надсмотрщика на рудниках, — на живот ложись… живо!

Остатки рубахи были задраны на шею и он присел рядом, трогая спину, отчего она зачесалась еще больше.

— Где ободрала?

— На осыпи, когда вниз съехала. Что там, сказать-то можно?

— Можно. Орать не будешь? Тогда слушай. В болоте живут всякие твари, не только ульды, и что тут опасней, не могу сказать. Ульды большие, их сразу видно, нерисы маленькие, но вреда от них больше, если во-время не заметить. Ты ободрала спину до крови, когда катилась вниз, а нерисы без крови жить не могут. Больших ты, может, и не видала, но если они присосутся, то пока не возьмут столько крови, сколько влезет, не отвалятся. Или их надо огнем отжигать от кожи… К тебе в ранки забились маленькие и, если их сейчас не прочистить, то начнешь заживо гнить. Сверху может все зажить, а внутри останутся эти твари и будут там расти… Рия, руки вытяни вперед! Лорис, держи ее!

— Герлет, подожди… а зачем меня держать-то?

— Это для тебя самой лучше будет, — деланно жесткий тон уже не мог обмануть, — ты же визжать будешь, крутиться, руками махать, а мне надо все на спине прочистить, чтобы точно заразы никакой не было! Если не увижу, останется какая тварь, потом локти себе кусать будешь… так бы ты лежала спокойно, а мы вдвоем все быстро сделаем… Лорис!

— Не надо, я… постараюсь не махать руками… и крутиться тоже не буду. Ну пожалуйста…

Сложив руки и спрятав в них лицо, я легла на одеяло, внутренне содрогаясь от предстоящей операции и одновременно радуясь, что почти весь кошмар расположился на спине. Еще неизвестно, как бы я себя вела, будь такая прелесть на груди или животе… какие-то пиявки уже живут прямо внутри тела… ой, а если они еще куда-нибудь заползли, пока я там бултыхалась? Котелок закипел и над поляной поплыл терпкий запах заваренных листьев. Господи… Айди… Нейди… ну сделайте так, чтоб я не очень визжала…

Нет, конечно я не визжала и не вопила, мама никогда не разрешала мне выплескивать свои эмоции в таком виде, разрешая только тихо поплакать в уголке или ей в колени. Здесь нет ее ласковых рук, нет коленей, на которые можно положить голову и пожаловаться на несправедливость и боль, нет никого рядом, кто бы помог перенести свалившиеся на меня несчастья и ласково погладить по спине. Это дети не могут терпеть боль, а я уже не ребенок в глазах окружающих, спасибо, что не бросают и терпеливо тянут за собой, спасают и лечат, не требуя ничего взамен. И что я такая несчастливая?

Похоже, что вычищали все ножами, уж слишком неприятные звуки доносились со спины. Скребли острым лезвием и было очень больно, но я стоически терпела, только вздрагивая от очередного прикосновения да тихонько постанывая в одеяло. Содрали поджившую ранку, прочистили там все внутри, налепили горячие листья… содрали, прочистили, залепили… это еще неглубокие царапины, просто ободранная спина, а как здесь внутри глубоких ран копаются? Наверняка же были случаи, как эти дряни заползали не в простые царапины… ой, страшно-то ка-а-ак…

— Все, закончили, — надо мной облегченно вздохнули, — кроме, как на спине, больше ссадин нет? Если есть, то говори, потом будет поздно…

— Есть. — Надо было решаться сразу покончить со всеми неприятностями, — бок поцарапан и еще вот тут… — изрядно поелозившись, я все же задрала скилу спереди, показывая, где приложилась боком, подмышкой и грудью. Не хватало еще, чтобы эта погань жрала меня в местах, ей совершенно не предназначенных!

Герлет только хмыкнул, а Лорис вдруг засмущался и пошел собирать дрова.

— Потерпи, — мужская ладонь погладила меня по щеке, — я постараюсь почистить все побыстрее. Ну покричи, если хочешь…

— Раньше надо было вопить, — я неловко перевернулась набок, подняла руку, подставляя для прочистки воспалившиеся ссадины и отвернулась, — сейчас уже поздно. Надеюсь, что обойдется без последствий.

Или действительно мне было уже все пофигу или руки у Герлета стали аккуратнее, но три последних ранки он обработал практически ювелирно, так что я зря напрягалась в предчувствии острого лезвия. Горячие листья осторожно легли на вычищенные места, прилипнув к ним как… как банный лист!

— Посмотри, — на кончике ножа в крови копошилось что-то черненькое и мерзкое, длиной не больше четырех-пяти миллиметров, вызывая гадливость и отвращение. — Поняла, что нерисы не шутки?

— Да я и не сомневалась, — опустив скилу, я попыталась встать, но Герлет цыкнул и уложил меня, накинув сверху второе одеяло. — Гадость какая!

— Лежи, пока все не затянется. Сегодня уже точно никуда не пойдем, завтра с утра проверю, если все будет нормально, то в середине дня выйдем отсюда.

— А чего лежать-то, — спину немного саднило, но особых неудобств я не испытывала — не такие глубокие были повреждения, чтобы теперь валяться с ними целый день, — не болит ведь ничего!