Метаморфозы. Тетралогия - Марина и Сергей Дяченко

отлично зная, что это бесполезно. Сашка вся та же девочка на скамейке, рыдающая над свидетельством о поступлении в Институт специальных технологий…

– Во время пересдачи, – сказал он прохладно, – воздержись от всемогущества. Выполняй требования программы и не спорь с преподавателем.

– Фарит… Георгиевич, – прошептала Сашка.

Он кивнул ей, предлагая выйти из машины.

* * *

Зимняя Торпа казалась пряничным домиком с новогодней открытки. За каждым окном перемигивались елочные огни. Блестела под фонарями лыжня на краю тротуара, а поверх лыжни падал снег, и ледяной спортивный блеск сменялся бархатным мерцанием с голубыми искрами.

Сашка бежала, на ходу вспоминая Егора и его идею купить лыжи. И кататься на лыжах вдоль речки; тринадцатого января откроются двери актового зала, и оттуда выйдут третьекурсники – те, кому посчастливится сдать экзамен. Те, кто вошел в эти двери пятнадцать лет назад, и среди них, может быть, Егор; Сашка бежала, поскальзываясь на булыжниках под снегом, в гору, с трудом, с горы – скользко, опасно, можно сломать ногу…

Пересдача в четверг.

Она не придумала, что сказать Антону Павловичу. Как его подготовить и о чем предупредить. Но если Ярослав не на связи, если он в полете, то до него, наверное, нельзя дозвониться.

Сашка спустилась с очередной горки и замедлила шаг, пытаясь отдышаться, прижимая ладонь к горячему боку. Не паникуй, сказала она себе. Ярослав ему нужен живым… Фариту. Будет неприятность, вроде травмы или болезни, его, может быть, снимут с рейсов… Может быть, спишут из профессии, но все обратимо. Куда я бегу, зачем мне раньше времени расстраивать пожилого человека… пугать его? И если выйдет дозвониться до Ярослава – что я ему скажу?!

А может быть – мысль только сейчас пришла ей в голову, – чтобы наказать меня, Фарит… устроит его жизнь с другой женщиной? Ну там, страсть… постель… дети, семья… И все это у меня на глазах… Не станет ли его счастье большим ударом для меня, чем его неприятности?

Она помотала головой, и полетели капли с мокрой вязаной шапки: нет, конечно. Фарит не такой дурак. Чего стоит Сашкина ревность в сравнении со всеми катастрофами, которые происходят каждый день? Но Ярослав сегодня не умрет, он точно не умрет. Надо дождаться новостей – и перетерпеть…

Она провела рукой по скамейке под фонарем. На голой ладони собралась пригоршня чистого снега. Сашка стала осторожно есть его, как непослушный детсадовец: во рту было сухо. Все, набегалась, устала, надо возвращаться в общагу, сжать зубы… читать текстовый модуль, это всегда отвлекает…

В тишине снежной ночи послышался далекий звук. Сашка навострила уши: в Торпе не так часто моталась под сиреной «Скорая». Но и не так редко. Другое дело, что сам ее вой был Сашке противен, уж лучше стая голодных волков.

Прошелся ветер, поднял над улицей поземку. Принес странный запах, который Сашка не сразу смогла разобрать – после бега на морозе нос потерял чувствительность. Сирена приближалась со страшной скоростью, и не одна, видимо, «Скорых» было несколько, и орали они как-то совсем заполошно…

Ветер пахнул дымом. Сашка шарахнулась на тротуар, снег осветился красными и синими огнями, и на холм, раскидывая ледяные крошки из-под колес, ворвалась не «Скорая», а огромная пожарная машина. Пролетела мимо Сашки, обдав снежными брызгами, а за ней еще одна, тоже под сиреной.

Сашка проводила их взглядом…

И побежала вслед, и в какой-то момент даже почти догнала.

* * *

Сосульки растаяли, чердачное окошко лопнуло, из него бил огонь, как из ракетного сопла. Пожарные разворачивали шланги, кто-то метался в поисках гидранта. На соседних крышах плясали под искрами люди без верхней одежды – с ведрами, кто-то с огромной лейкой, заливали черепичные скаты, пытаясь спасти то, что подлежало еще спасению.

– Пошла вон отсюда! Что тут, цирк?! – закричал на Сашку пожарный сиплым, сорванным голосом. Сашка слышала его, будто в полной тишине – хотя сирены выли, пламя гудело, люди плакали, перекликались и бранились:

– Уснул с сигаретой?!

– За плитой не уследил!

– Вытащить не успели! – кричала в телефонную трубку полная женщина в лыжной куртке. – Какая «Скорая», тут крематорий уже готовый…

Сашка слышала ее голос, как полную тишину. Как будто, открывая рот и напрягая связки, эта женщина вытягивала из мира звуки, их становилось все меньше, меньше…

Тишина, в которой взрывается планета. И в полной тишине схлопывается звезда – в единую точку без плотности, без времени, без массы.

К чернеющему забору невозможно было подойти – таким жаром тянуло от дома. Серебристая «Мазда» под навесом обуглилась. Сашка опустилась на колени, положила ладони на забор – будто на раскаленный утюг. Не отдернула.

Великая Речь прекрасна и гармонична. И Сашка – ее любимое оружие, глагол. Пожар – грамматическая конструкция, сочетание смыслов. Сашка почувствовала, как голову сжимает обруч несуществующих наушников…

И, сложив как головоломку боль в обожженных ладонях и тишину в ушах, Сашка присвоила эту конструкцию и стала горящим домом.

Боль ушла, будто ее отключили, но появилось неприятное чувство сожаления – дискомфорт от выжженного первого этажа. Дрожь в чердаке, напряжение в перекрытиях, готовых обрушиться. И еще, как ни странно, неловкость и даже стыд оттого, что первая искра этого пожара упала с закоротившего провода. Там на стене, где уже оплавился электросчетчик.

Сашка перешла к четвертому измерению и ощутила время как запах. Нюхом почуяла момент, когда заискрила проводка. Точка времени смердела, но не дымом, а падалью. Если бы горящий дом мог блевать в этот момент – Сашку бы стошнило.

Она вышла в пятое измерение: вероятность.

Разбегающиеся трещины на почерневшей бетонной стяжке сложились в узор. Дом замер, прекратив разрушаться. Замерли языки огня, перестали трескаться балки. Принюхиваясь, Сашка очень осторожно двинулась по времени назад.

Пламя втянулось под крышу. Опустилось на шторы, как огромная бабочка. Приникло к полу. Выпустило из огненной хватки диван – вместе с телом лежащего навзничь человека. Восстановился у стены книжный шкаф, появились часы с большим маятником, и маятник качнулся…

Знакомое движение отбило у Сашки власть над временем, превратив чистую энергию символов в человеческий отсчет секунд. Время запустилось заново, и дом задрожал: огонь взметнулся, вырос, и балки начали проседать…

…Звезды взрываются в молчании.

Сашка почувствовала время как вкус на языке – ложка меда со щепоткой перца. На этот раз откат к началу пожара дался с гораздо большим трудом. Она не смотрела на маятник, чтобы не сбиться снова. Вероятности сплелись в клубок, и на каждой руке у нее было по сто пальцев.

…Скачок напряжения в сети. Нет, до трансформаторной станции ей