Постижение смысла - Мартин Хайдеггер

оказывается такое – необходимость выбора? И может ли она считаться безусловной – или же она значима только при условии, что человек становится Самим Собой и, тем самым, Отваживающимся – и, тем самым, – Совершающим прорыв-взлом – не столь важно, спасается ли он при этом бегством или нападает – или же он выступает как Невозмутимо Позволяющий пра-бытию быть бытием!

* * *

Очеловечивание суще-бытующего в целом, исходящее из очеловечивания человека, а это последнее – основанное на определении-толковании человека как животного; бытийное забвение человека – бытийная покинутость суще-бытующего – но это разворачивается уже только как следствие.

Наперед-вопрошание-предварение себя, присущее человеку, благодаря каковому он вносится-включается в превращение своей сущности – но не так, чтобы он возвращался назад к себе в присущее ему состояние – как же это совершится Из Наперед? Поведение «человеческое» (так называется?) – но ради чего само поведение? оно тоже «человеческое». Перекидывание-переброс – через что и куда? Бездна – А что между? Пра-бытие!

53. Суще-бытующее – пра-бытие – человек

Напряженно – растянутое в бес-просветное для него (суще-бытующее) «есть» все только «суще-бытующее».

Что-либо никогда не принадлежно пра-бытию; даже прикоснуться к нему нельзя, идя от суще-бытующего как такового. И там, где, как кажется, суще-бытующее открывает себя суще-бытующему – как в животном, там все остается чересчур покрытым, словно покрывалом, тем, что выступает всего лишь окружающим – которое называется так, поскольку не способно дать ничего неотъемлемого, такого, чего никогда нельзя было бы отнять и лишить; навсегда такого, что было бы можно было бы уже никогда не отнять, и чего нельзя было бы никого лишить; ведь такое имение-обладание сущит только в просвете бытия, который дарует суще-бытующему Открытое.

Только Человеку свойственна принадлежность к пра-бытию, поскольку он со-бытуем им – и оно (пра-бытие) само есть со-бытие – и «только» оно.

А потому – долгое рас-собствливание, потому постоянно приходящая в голову кажимость пра-бытия как пустоты суще-бытности, приниженной до статуса всего лишь приложения к чистому представлению о предметах.

54. Бегство человека от сущности

(Тело – дух – душа)

Самостность – это не сведенность к себе и на себя – я-щесть или мы-щесть. Самостность – это настоятельное вникание в истину пра-бытия. «Отношение» к бытию. Всякое речение об отношении к пра-бытию – ошибочно в той мере, в какой и поскольку там подразумевается нечто подобное – как предметное – выставленное вон.

Бегство от сущности. Откуда мы знаем сущность человека? И откуда можем знать? И в чем мы усматриваем существенность сущности? И в чем мы устанавливаем ее? Ни в сохранении, ни в возвышении, ни в преодолении «этого» (до ныне существовавшего) человека – но только знание его сущности и история существенных последствий; человек как животное, а поэтому тело-душа-дух, дух – только следствие животности и повышение ее на порядок.

Пожалуй, многое, что было действительно познано и оценено, передаваясь по традиции, движется в ином пространстве, чем то, которое изъезжено вдоль и поперек в попытках бегства от сущности.

Пра-бытие – только от Вот-Тут-бытия. Но как, однако, было до сих пор? В какой мере суще-бытность все же – какой-то след того, что не оставляет следов, но не поддающийся толкованию?

Укрепившееся рассеяние суще-бытующим. Кажимость свободы этой позиции. Эта свобода как принуждение в потрясенной просвета.

То, что человек обходится без пра-бытия, презирая его, то, что пра-бытие не уважает его – совершенно не нужно, и потому основа – безнуждие.

Одиночество возражения замолченность настроения. Бессильное со-бытование.

Только человек спасается бегством от сущности, и это бегство определяет его историю.

К бегству от сущности принадлежит не только проявление мягкости перед самим собой в смысле простого забвения самого себя. Я может, скорее, совершенно искаться и оберегаться, холиться и заращиваться, и тем не менее, человек спасается бегством от своей сущности.

55. Пра-бытие и человек

Пра-бытие зависимо от человека; этим хочется сказать: сущность пра-бытия достигает сама себя, и оказывается утратой сущности, но постольку, поскольку сущность человека – отношения человека к бытию существенно для человека есть основа – «человекость». Пра-бытие есть выдано на волю человеку – той или иной существующей на данный момент существенности человека. И все же как это?

Не поступает ли, благодаря этому, пра-бытие в подчинение человеку, или он только становится жертвой своей бессущности, которая есть противоборство пра-бытию – отвержения?

Но как тогда быть с независимостью пра-бытия от человека? Она терпится пра-бытием – что проявляется в том, что оно как со-бытие со-бытованного (в принадлежности к нему) к пра-бытию дает себя обеспечивать в таковом только через самоосуществление, основанное на свободе бытия. Свобода здесь становится самоопределением, причем, однако, человеческая самость, как уже Наличное (а именно – как Разумное, как суще-бытующее пред-и по-ставляемое) вбирается в процесс воления и планирования. Свобода тогда как бы сразу и окончательно есть отказ от свободы; ведь отказ от вы-рас-спрашивания сути самости в смысле принадлежности к бытию определяет все. Человек запирается, оберегая себя от истины бытия и от ее сомнительности.

Это само-запирание становится, однако – не осознавая того – как бы приобщенным по сути к отрицанию всяких границ и пределов при общении с суще-бытующим («мир»), который должен стать (положенный как основа) серединой субъекта и должен всегда оставаться им.

Чем более действительно суще-бытующее воспринимается так, чем более действительно оно вынуждено становиться «субъектом», тем не менее оно может оставаться еще «духом» и «знанием» и «познанием» – и тем больше оно должно представать наполненным жизнью (плотью и душой) – так, что в один прекрасный день «эта жизнь» начнет отождествлять себя с суще-бытующим в целом и определять существо человека как жизнь и руководствуясь представлениями «о жизни». Животность человека (ζῷον, animal) теперь приходит к своей победе; что не означает, что все мыслится теперь как «животное». Оставаясь таковым, оно однозначно предстает как грубое, а также беззастенчивое. Животность побеждает, и это означает: «плоть» и «душа» – как изначальные и постоянные (понимаемые так всегда) определения животного – перенимают роль существенного в сущности человека. Столь же старо, как животность в человеке, есть также мышление – разум, νοῦς, ratio, «дух» как существенное определение человека. И столь же издавна отличается значимостью последовательный ряд тело – душа – дух, и причем исходя из различных оснований, в конечном итоге – потому что дух ведь как «душа» рассудка и разума все же становится действительным и эффективно-действенно воздействующим в представлении и в интеллектуальном представлении (actus purus), вплоть до того, как он при переворачивании платонизма в духе Ницше