Дом из пепла и стекла - Силла Уэбб
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У меня есть прядь маминых волос, и время от времени я достаю её из зиплок мешочка и нюхаю, боясь, что однажды не смогу уловить этот крошечный намёк на её запах. Чудесным образом он всё ещё здесь, напоминает о моей любимой маме и обо всём, что она значила. Комфорт. Безопасность. Дом.
Слёзы снова грозят пролиться, когда я сижу на кровати, читаю и слушаю Бетховена. Этот человек был редким видом безумного гения, потому что написал одно из самых печальных музыкальных произведений, которые я когда-либо слышала — «Лунную сонату», и одно из самых радостных — «Оду к радости».
Я смотрю на часы и вижу, что уже поздно, и скоро в доме будет шумно. Со временем, когда у нас перестали появляться постояльцы, люди, похоже, стали просыпаться все позже и позже. Теперь чаще всего никто не выходит на кухню раньше половины десятого, а значит, я могу заняться уборкой позже. Сегодня я проспала до семи тридцати утра и уже полчаса слушаю музыку лёжа на кровати.
Если я хочу закончить до того, как кто-то появится, я должна шевелить задницей. Оказавшись на кухне, я быстро справляюсь с рутиной. Я делаю это не так тщательно, как обычно, но руки болят. Закончив с уборкой сажи и пепла, я как следует протираю пыль со стекла, затем аккуратно вытираю забинтованные руки и снимаю повязки у раковины.
Я достаю аптечку из-под кухонной раковины. Помыв руки тёплой водой и мылом, хорошо их вытираю. Используя немного антисептического крема, я снова очищаю раны и высушиваю их. Затем достаю ещё марлю и бинт.
— Какого хрена?
Я взвизгиваю и подпрыгиваю, оглядываясь, чтобы увидеть Нико у входа на кухню.
Он подходит ко мне и хватает меня за руку, поворачивая ладонью вверх, чтобы увидеть раны.
— Что, чёрт возьми, произошло?
— Упала, — говорю я, глядя вниз.
Он отпускает руку и поднимает мой подбородок.
— Не лги мне, Синдерс.
Господи, я ненавижу это прозвище.
— Я не лгу, да и что тебе до этого, — я огрызаюсь.
— Люди не лгут мне. Ты не захочешь начинать. Какого хрена произошло?
— Я упала, это правда, — это почти так.
— Где? Как ты изрезала свои руки в клочья?
— На днях я упала на разбившуюся статуэтку Иветты.
Его глаза сужаются.
— Упала? Моя задница, ты упала. Эта сука толкнула тебя, не так ли?
Я ничего не скажу. Говоря о камне и твёрдом месте13. Если я совру Нико, то он разозлится, а я этого не хочу. Если я расскажу правду, Иветта придёт за мной.
Дерьмо.
Тишина кажется самым мудрым вариантом сейчас, так что я держу свой рот закрытым.
— Я должна идти, — бормочу я. — Если ты хочешь быть полезным, вместо того, чтобы быть мачо, можешь помочь мне перевязать руки. Это тяжело сделать в одиночку, и у меня есть дела.
Это такая ложь, мне нечего делать.
— Я перевяжу твои руки и оставлю это пока, но не забуду.
Я вздыхаю с облегчением. Слава Богу, он не преследует это сейчас.
Он делает, что обещал, и перевязывает мои руки. Его тёмная голова склоняется, и он не торопится, действуя осторожно и бережно. Боже, если бы он был таким всё время, я бы влюбилась в него с первого взгляда. Его темные ресницы опускаются на высокие скулы, когда взгляд фокусируется на ранах. Его большие руки держат мои маленькие и бледные, как будто они сделаны из фарфора.
Как только он заканчивает, то поднимает мою правую руку к своему рту и целует внутреннюю часть моего запястья. Его губы задерживаются там, и он, должно быть, чувствует, как мой пульс ускоряется.
Затем, с ещё одним поцелуем в лоб, он уходит. Этот мужчина — загадка, завёрнутая в тайну.
День проходит мучительно медленно. Я гуляю, читаю, и пытаюсь сосредоточиться на том, как отвоевать этот дом у Иветты, Нико и его людей, но мой разум не может сосредоточиться и продолжает скакать по кругу. Я измотана и подавлена, поэтому в итоге ложусь спать пораньше и отказываюсь от еды вечером.
*****
Темно и тихо, но что-то разбудило меня. Моё сердце колотится, я задерживаю дыхание. Этот запах. Океанический, но и древесный в то же время, с сексуальными нотками чего-то вроде амбры и ванили.
Только один человек так пахнет.
Я не двигаюсь, но говорю:
— Какого чёрта ты делаешь?
— Слушаю, как ты спишь, — отвечает он.
Паника охватывает меня. Как долго он в моей комнате? Я сейчас очень уязвима. Чёрт, нужно было поставить замок на дверь. Кресло скрипит, когда он встаёт, и я понимаю, что должна встать с кровати, все мои чувства кричат мне, чтобы я двигалась, но я не могу. Как будто я сплю, и мои конечности застыли.
Кровать прогибается, и я издаю небольшой, задыхающийся вздох.
Затем покрывало откидывается, и прохладный воздух ударяет мне в затылок. На мне длинная футболка, но под ней ничего нет.
Его большое тело опускается на матрас позади меня. О, Боже.
Паника охватывает меня, когда большая рука обвивается вокруг меня. Он подтягивает меня к себе, и я готовлюсь к насилию.
Он одет. Я чувствую хлопок его спортивных штанов своими ногами.
— Расслабься, Синдерс. Я просто хочу спать. Ты помогаешь мне уснуть.
— Правда?
— Да.
— Как?
Он мрачно усмехается.
— Да хрен его знает. Это ужасно, но, когда я здесь, в твоей комнате, я могу расслабиться. Можно мне остаться?
— О, сейчас ты спрашиваешь? Ты пробрался сюда, и это полный пиздец, но сейчас ты спрашиваешь?
— Я спрашиваю.
Скажи «нет», — кричит мой разум. Позволь ему остаться, — отвечает тёмная, глубинная часть меня.
— Я не буду делать ничего, кроме как обнимать тебя и дышать тобой, — шепчет он мне в шею.
— Доверять тебе было бы сродни доверию змее.
— Ты не будешь в безопасности, если прогонишь меня. Я могу выбить твою дверь одним ударом, даже если ты установишь замок, так что, действительно, ты можешь позволить мне остаться.
— Если я позволю тебе остаться на эту ночь, ты пообещаешь не прокрадываться сюда больше.
— Нет.
Я поворачиваюсь к нему лицом, внезапно взбесившись, и большая часть моего страха забыта, или, возможно, превратилась в гнев.
— Ты грёбаный высокомерный кусок дерьма, — говорю я, сильно ткнув его в грудь. — Ты не имеешь права заходить в мою комнату, когда тебе захочется.
— Кто-то говорит, что это
