Пусть будет гроза - Мари Шартр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это было нечто невообразимое. Я как будто попал в фильм Бастера Китона".
– Мы прокляты, другого объяснения у меня нет! – вздохнул Ратсо и уткнулся лицом в руль.
11 Бастер Китон (1895–1966) – один из великих комиков немого кино, прославившийся тем, что умел разыгрывать на экране самые нелепые и смешные ситуации, сохраняя при этом каменное лицо.
Я очень хотел помочь, но даже не представлял чем.
Нельзя сказать, что я часто оказывался в подобной ситуации. Да, честно говоря, в подобной ситуации вообще никто не оказывался, в этом-то и была наша проблема.
– Что же нам делать?
Ратсо с усилием поднял голову и ответил:
– Понятия не имею, но раз уж ты спрашиваешь, то, по-моему, ничего.
Я увидел у него в глазах слезы и запаниковал. Думаю, он ужасно устал. Ведь мы уже столько времени провели в дороге.
– Я так хотел увидеть Дасти именно сегодня. Именно в этот день!
– Что ты там говорил? Сколько километров осталось? Три?
– Да, три.
– Мы можем дойти пешком, не так уж это и далеко.
– Ну нет, только не это.
– За мою ногу не переживай, я справлюсь.
– Нет, я про твою ногу и не думал, а вот машину здесь оставлять никак нельзя. Ее за ночь разберут на запчасти, ничего не останется. Я эти места хорошо знаю. Тут мимо брошенной машины просто так не пройдут. Даже если это ржавое корыто, все равно.
Его слова меня немного задели, но я вспомнил, каким неблагодарным был в последнее время, и проглотил обиду.
Тут мне в голову пришла одна безумная идея, и я решил поделиться ею с Ратсо.
Была не была: раз уж такой сегодня день, можно позволить себе всё!
– Ведь по этой дороге никто не ездит, правильно?
– Правильно, и что с того?
– Тогда можно попробовать.
– Что попробовать?
– Поехать задним ходом.
– Ты рехнулся? Задним ходом три километра? Дорога, правда, идет все время прямо, но три километра…
Я стал внушать Ратсо, что ведь можно хотя бы попытаться, и вскоре мне показалось, что он начинает свыкаться с этой мыслью и отбивается уже не так яростно. Похоже, мое предложение его заинтересовало.
– Вообще-то попробовать можно… Вот только с багажником-то мы так ничего и не решили. Даже когда вперед едешь, это жутко достает, а уж задом ехать будет просто невозможно. Он ведь дорогу мне перегородит.
– Точно, – со вздохом отозвался я. – Черт.
Мы сидели с этой несчастной блестящей идеей и не знали, что с ней делать. И вот меня снова осенило: мысль пришла из какого-то неведомого уголка мозга (думаю, именно этот уголок отвечает за глупость и идиотизм).
– Я могу залезть в багажник и придерживать его рукой. Если сумею удержать, у тебя будет прекрасная видимость.
Ратсо вытаращил глаза настолько, что они чуть не выпали. По-моему, он даже дышать перестал.
– Э… Нет, Сломанный Стебель. Этого мы делать не будем, уж извини.
– Да говорю тебе, это вполне реально. Давай же, мы только время теряем на разговоры. Поехали.
– Нет, так нельзя! – решительно сказал он, а потом взглянул на часы и закусил губу.
– Я за руль сесть не могу, так что в багажник придется лезть именно мне, – стоял я на своем.
– Мы как будто в фильме, причем совершенно идиотском, – пробормотал он.
– Так, прекращаем это обсуждать и едем, – сказал я.
Уже совсем свечерело, и я подумал о Дасти Роуз. Я готов был на многое ради того, чтобы поскорее ее увидеть.
Ратсо еще немного поколебался и наконец сказал:
– Ладно! Попробуем.
И вот я съежился в багажнике машины и молил бога о том, чтобы родители об этом никогда не узнали. А еще – о том, чтобы на протяжении оставшихся трех километров нам не встретилось ни одной машины и чтобы в процессе этого трюка у Ратсо не свело шею.
Мое предложение было чистейшим безумием, но я был в полном восторге!
Я – пробуждение
Последние километры до Пайн-Риджа я провел почти в обмороке. Вся жизнь пролетала перед глазами, как на экране кинотеатра, и я был охвачен одновременно ужасом и дикой радостью. Я сидел в багажнике раздолбанной тачки, которую вел задним ходом суперодаренный индеец – тот, что за многие километры пути проявил себя как внимательный слушатель и хороший товарищ. От всего этого я расчувствовался чуть ли не до слез и совершенно обалдел.
Я слышал, как Ратсо через равные промежутки выкрикивает: «О черт, чтоб тебя!» или «Твою налево, черт-черт-черт!», как будто его силой усадили в тележку и отправили кататься по высоченным американским горкам. А я тихо хихикал себе под нос, свернувшись клубочком в багажнике. Наше путешествие с самого начала было безумным аттракционом с мертвыми петлями эмоций и экстремальных ощущений, а последние метры стали апофеозом всего. Ратсо еще раз вскрикнул – то ли от изумления, то ли с облегчением: я бы не смог определить истинную природу его крика. Я испугался, что, может, навстречу нашему катящемуся задом наперед корыту выехала другая машина. Но добрый Бог в тот день, похоже, был настроен к нам благожелательно, и я снова рассмеялся, поймав себя на мысли о Нем – ведь Его с самой аварии не было ни видно, ни слышно, сплошь пустота и немота.
Тут я почувствовал, что машина двинулась зигзагом, и сердце принялось болтаться туда-сюда в такт колесам. Признаюсь, было приятно отметить, что оно у меня такое же живое и прыгучее, как наша «вольво».
Когда Ратсо заглушил двигатель и открыл багажник, я почувствовал, что щеки у меня пылают так, будто их выделили ярко-розовым маркером. Я больше не скрывал своих эмоций, но единственная фраза, которую мне в этот момент удалось произнести, была:
– Я хочу писать.
Ну да, это не назовешь репликой века, но больше на ум ничего не пришло. Как будто мне шесть лет. Как будто я переместился назад в прошлое, даже самому стало смешно.
Едва я выбрался из багажника, как тело пронзила острая боль. Но мне было плевать. Я стиснул Ратсо в объятиях. Я был разбит, но абсолютно счастлив, и мне ужасно хотелось поделиться этим чувством. Я уткнулся носом в футболку «Уважай условия договора» и чуть не задохнулся. Ратсо обнял меня так крепко, как будто и ему тоже не хотелось меня отпускать. Все-таки она состоялась, моя авантюра. И в географическом смысле, и в физическом, и в человеческом тоже.
Когда с
