Океан Бурь. Книга первая - Лев Правдин

Володю и Ваську растащили. Они едва успели сесть на свое место, как в класс вошла Мария Николаевна.

— Володя, — спросила она, — что случилось?

Володя вскочил, стукнув крышкой парты.

— Опоздал. Очень торопился, — тяжело дыша, ответил он.

— А ссадина на щеке?

— А это я об дверь.

— И Вася, конечно, тоже торопился?

Стукнула крышка Васькиной парты:

— Ага. Тоже. Торопился. Носом об дверь.

— Удивительно… Об одну и ту же дверь?

— Так мы же рядом живем.

— Но это не значит, что надо драться в классе.

— Это мы понарошке, — улыбнулся Володя.

— Баловались мы, — пояснил Васька.

По классу прошелся невнятный шумок, кто-то потихоньку хихикнул.

Мария Николаевна знала: ничего она больше не добьется от них.

— Так, — строго сказала она. — Чтобы в классе этого больше не было.

— Больше не будет, — пообещал Володя. — В классе…

Васька смолчал — он не любил ничего обещать.

Глава шестая

МЕЧТЫ И ТАЙНЫ

В этот день домой после репетиции возвращались вместе.

— Я теперь знаю, — торопливо говорил Васька, слегка заикаясь от возбуждения. — Знаю, чего мне надо. Я в актеры пойду. Или в цирк.

И Володя верил Ваське. Теперь это не тот рыжий отчаянный базарный барыга, а совсем другой человек: и талантливый, и учиться может, если захочет, и сдачи даст, не заробеет. Такой определенно достоин уважения, а значит, и дружбы.

— На актера, знаешь, сколько учиться надо? Ого!

— Выучусь! — азартно пообещал Васька.

— Терпенья не хватит.

— У меня теперь на что хочешь терпенья хватит.

— А Капитон, — напомнил Володя.

— Плевал я на него!

— А я слыхал, он говорил: выучу, говорит, Ваську за четыре года и хватит с него. А дядька ему подпевает: «Правильно, выше родителей прыгнуть хотят, шибко грамотные»…

Васька вдруг остановился. Прижимая к груди портфель, он поднял кулак и угрожающе проговорил:

— Они все и с дядькой твоим вот где у меня!

Тяжелый портфель выскользнул из-под локтя и упал в снег, но Васька не заметил этого. Лицо его побледнело. Он злобно щурил глаза и все потрясал своим озябшим и нестрашным кулаком, выставленным из растрепанного меха.

— Вот они где!..

Володе показалось, что вот сейчас перед ним распахнется дверь и он проникнет в тайну, которую все так старательно скрывали от него. Сейчас он узнает все, и жизнь его сразу сделается полнее и увлекательнее. У него замерло сердце от ожидания.

Но Васька что-то не особенно спешил открыть таинственную дверь. Тогда Володя, задыхаясь от волнения, спросил:

— А они что?

И вдруг тайна открылась сама и оказалась такой огромной, такой страшной, что Володя не сразу сообразил, что ему теперь делать, как выручить Ваську из беды. Он сразу забыл и свою обиду, и нелепые Васькины выходки — в силу вступил могучий закон: товарищ в беде — выручай!

Но это пришло немного позже, а сейчас Володя шел впереди, всем своим видом стараясь подчеркнуть свое презрение и к Ваське, и к его мечтам, и к его тайне. Да скорей всего и тайны-то никакой нет. Все это Васька выдумал. И не стоит себе голову забивать всякой ерундой. Небось уроки учить бежит к Володе: «Выручай, Вовка!» А сейчас тащится сзади и только носом хлюпает.

А Васька, по-видимому, не испытывал никаких угрызений совести, потому что он вдруг заговорил как ни в чем не бывало:

— Слушай, Вовка, а теперь бродячих театров нет? Помнишь, ты рассказывал…

— Нет у нас таких театров, — мстительно сказал Володя.

— Жаль… А то бы я сбежал от Капитона к бродячим актерам. Они бы меня взяли. Я на все дела ловкач. Верно, жизнь у них хреновая, да я терпелив.

Они уже подходили к Васькиному дому, как вдруг калитка распахнулась и оттуда вышел молодой человек в коричневом пальто и новых валенках. Он спросил веселым голосом:

— А который тут Васька?

Красивый веселый молодой человек, и можно было подумать, что Васька ему понадобился для какого-то очень интересного дела. Но сам Васька, видно, так не думал и с ответом не спешил.

— Ладно, — продолжал молодой человек, — я, ребята, сейчас сам все узнаю. Вот этот рыжик и есть Васька. Угадал? А ты Володя. Верно? А меня зовут Василий Андреевич. Тезка, значит, тебе, Василий. А я к тебе в гости.

И он, будто сам встречал дорогих гостей, пошире распахнул калитку:

— Заходи, Василий.

Васька покорно шагнул во двор. Там на крыльце стояла Муза — Васькина мачеха. Она, кутаясь в пуховый платок и зажимая, ладонью рот, плакала. Жирные плечи ее вздрагивали. Увидав Ваську, она громко, на всю улицу, завыла:

— Вот он, бандюга, отца-матери погубитель!..

Но Василий Андреевич строго посоветовал:

— Шли бы вы домой, гражданка, простудитесь… Ну, живо, живо. Нечего тут.

Продолжая завывать, но уже потише, Муза скрылась в сенях. Василий Андреевич опять развеселился.

— Ну, пошли, тезка, показывай свой склад.

— Какой еще склад? — хмуро спросил Васька, поглядывая на забор.

Заметив это, Василий Андреевич сообщил:

— А я, между прочим, мастер спорта.

— А мне-то что?

— Это я тебе сказал на тот случай, если ты меня на соревнование вызовешь по прыжкам через забор…

— Да где я вам склад возьму?

— Я шел сюда и думал, что мы с тобой сразу договоримся. А тебе, оказывается, верить нельзя.

— Никто и не просит…

— Ну, тогда я сам тебе что-то покажу. А ты что это по морозу без варежек бегаешь?

— Потерял я варежки.

— Другие купить надо.

— На меня не напасешься.

— Давно потерял?

— Не помню.

— С месяц или больше?

— Еще до каникул. Перед Новым годом. На елку ходил. Одну потерял, а другая совсем рваная была. Закинул я ее.

— До Нового, значит, года, — задумчиво сказал Василий Андреевич. — Дай-ка твой портфель, а то ты совсем руки отморозишь. Ну, пошли…

Но, увидав, что Васька все еще о чем-то раздумывает и топчется на месте, он приказал:

— Пошли, пошли.

И, крепко положив руку на Васькино плечо, повел его к заваленному снегом, старому дровянику.

Все это было до того интересно, что Володя просто не мог остаться на месте. Он осторожно двинулся за Васькой, стараясь только, чтобы его не заметили и не прогнали.

Выглянув из-за поленницы, он увидел в углу какое-то черное пятно. Пригляделся. Оказалось — это люк, ведущий в подполье. Крышка была открыта. Оттуда остро пахло керосином.

Василий Андреевич достал из кармана электрический фонарик. Голубой луч осветил подземелье. Там виднелись какие-то ящики и части машин, густо смазанные желтым машинным маслом.

— Вот тебе и склад, — сказал Василий Андреевич.

Васька ничего не ответил.

— Чья работа?

— Моя, — вздохнул Васька.

— А еще чья?

— Сказано, моя.

— Не ври, не ври.

— Зачем мне врать?

— Вот и я думаю: зачем тебе врать?

— А я и не думаю…

— Ты одно учти: я-то ведь все знаю. Я твою честность проверяю.

— Нечего ее проверять. Сказано: я один.

— Вот и опять врешь. Одному такого ящика не поднять.

— А зачем мне его поднимать? Я по отдельности все натаскивал.

— По отдельности можно, — согласился Василий Андреевич, — если каждую ночь таскать.

— Почти каждую, — хмуро подтвердил Васька.

Василий Андреевич погасил фонарик. Снова спросил:

— А в этом месяце?

— Тоже таскал.

— По такому морозу и без варежек?

Васька слегка запнулся, но тут же ответил:

— А я закаленный.

— Это сразу видно. Врать ты закаленный.

Наверное, поняв, что совсем заврался, Васька замолчал и только чаще захлюпал носом.

— Хотя если по правде, то врешь еще плохо. Настоящие воры, знаешь, как врут? Так врут, что даже сами себе верят. А ты вот врешь, а я тебе не верю. Ну, будешь говорить?

Тут даже Володя не выдержал и крикнул из-за поленницы:

— Васька, да говори же!

Василий Андреевич зажег фонарик.

— О! А ты зачем здесь? Вот ловкач! — с восхищением воскликнул он. — Даже я ничего не заметил. Иди сюда. Слово держать умеешь?

— А то!

— Все, что здесь видел и слышал, никому. Понятно?

— Понятно!

— Смотри, я на тебя надеюсь. Вот его портфель. Подержи пока у себя. Ну, беги домой.

Стоя у ворот своего дома, Володя увидел, как немного погодя мимо него прошли Василий Андреевич и Васька.

— Руки не отморозь, тезка.

— Не страшно. Я привычный.

— Эх ты, Васька, Васька.

Бросив оба портфеля у калитки, Володя, на бегу срывая свои варежки, закричал:

— Васька, постой! На, возьми! У меня, дома еще есть, у печки сохнут.