Океан Бурь. Книга первая - Лев Правдин

— Это я, Вовка, — повторил он, судорожно вздыхая. — Я к тебе ночевать пришел. Ты меня не выдавай.

— Васька! Клянусь!

— Ворюга Капитон меня убить хочет.

— Это я знаю…

— Кто сказал?

— Дядя.

— Запри дверь, Вовка, — шепотом сказал Васька.

— Давай выключим свет, — тоже прошептал Володя.

В полной темноте они прошли в спальню. Васька снял свою куртку и бросил ее на пол. Они уселись тут же, на мягкой куртке. Неизвестно почему, но им казалось, что на полу они будут в большей безопасности.

Над ними слабо светился прямоугольник фонаря. Васька посмотрел на него и вздохнул так тяжело, как и полагается вволю настрадавшемуся человеку.

— Окно, чтоб на небо лазить, — сказал он.

— Звезды видно, — ответил Володя. — Вот лежу и будто надо мной небо. Всякие звезды…

— Здорово для тебя дед придумал. Вот оттого ты и растешь такой положительный.

— От звезд?

— Звезды. И обедаешь ты каждый день.

— Слушай, Васька, — предложил Володя, — ты знаешь что: переходи жить ко мне… Все равно я один.

— Так я бы с радостью.

— Давай. Места хватит.

— А что кусать будем? Тебя тетка накормит, а меня?

— Чего-нибудь сообразим. Ты не тушуйся.

— Я не тушуюсь. Мне домой все равно нельзя.

— Убьет?

— Убьет не убьет, а жить не даст…

— А за что?

Тогда Васька, уже не таясь, рассказал все, что он делал и что с ним произошло в милиции.

— Ну, сюда Капитон не сунется, — сказал Володя. — Не посмеет.

— А мне все равно. Я бы его сам убил, да силы мало.

— Я, Васька, тебе во всяком деле помощник…

Васька горестно махнул рукой.

— Слушай, Вовка, у тебя тут еда какая-нибудь найдется?

— Да я и сам, как из школы пришел, ничего еще не ел.

— Ты иди попроси, будто для себя. Смотри, не проболтайся только.

— Кому ты говоришь…

Володя осторожно пошел к выходу. Вдруг кто-то очень громко и нетерпеливо постучал в дверь. Послышался раздраженный Тайкин голос:

— Ты там уснул, что ли? Да Вовка же! Открой!

— Зачем?

— Да скорей же! Мне горячо!

— Тебе как?

— Горячо мне!

— Говори, чего надо!

— Я стучу ногами. Открывай скорей!

Володя открыл дверь. В прихожей стояла Тая с тарелками в обеих руках. Над тарелками поднимался пар.

— Дурак какой! — закричала она. Поставив тарелки на стол, она затрясла обожженными пальцами и спросила:

— Почему в темноте сидишь?

— А тебе-то что?

— А мне все равно. Еще и замыкается, подумаешь.

— Ну, чего ты расшипелась?

— Включай свет. Это нам с тобой обед и ужин, все сразу.

— Это и все?

— Сейчас хлеб принесу и каша еще будет. Не плачь.

— Хлеба тащи побольше.

— Проголодался?

— Сама знаешь, целый день не евши. Кашу накладывать будешь, смотри не растеряйся. Я, знаешь, как натерпелся за день.

— Ох, Володичка, бедненький! — вдруг жалостливо проговорила Тая, взявшись ладонями за щеки. — Уж накормлю тебя сейчас, накормлю!..

Вот и пойми их, девчонок: то шипела, как кошка, а то вдруг, смотри, какая ласковая сделалась. Как кошка.

Он это давно уже заметил: как бы мама ни сердилась, но стоит только ему прикинуться голодным или даже просто заскучать, как она сразу же начинает гладить по голове и говорить ласковым голосом. Но ведь то — мама. Наверное, все они такие: и маленькие, и взрослые.

Тая убежала за хлебом и за кашей, а Володя, не теряя даром времени, достал из буфета чистую тарелку и перелил в нее свой суп.

— Васька, — шепотом проговорил он, заглядывая в темную спальню, — держи борщ.

Принимая тарелку, Васька отчаянным шепотом предупредил:

— Вовка, держись.

— Сам знаю.

— Она вредная. Видал, как она к тебе ластится. Не поддавайся!

В сенях послышались шаги, Володя бросился к столу. Когда вошла Тая, он уже сидел на своем месте и делал вид, что глотает борщ и при этом захлебывается от жадности.

— Не мог уж дождаться, — заворчала Тая, очень довольная тем, что она разыгрывает старшую и ей подчиняется Володя, который обычно не очень-то баловал ее своим вниманием.

Он положил ложку. Отдуваясь и поглаживая себя по животу, попросил:

— Повторить бы с голодухи не вредно.

— Подожди, сейчас добавку принесу.

Пока она ходила за добавкой, Володя передал Ваське хлеб. Пришла Тая, принесла полную тарелку манной каши и, усаживаясь за стол, сообщила:

— А борща нет. Капитон все съел.

Сразу забыв, что он хочет есть, Володя поперхнулся кашей.

— Капитон?!

— Да, он давно уж у нас сидит.

— Он чего?

— Ну, чего… Водку пьют, ругаются. Нам потому ужинать здесь велели, чтобы мы не слушали. Ты ешь, ешь, а то остынет.

— Что ж ты сразу не сказала?

— А чего говорить? Ваську они очень ругают.

Как и всегда в минуту возбуждения, Володе захотелось выкинуть что-нибудь отчаянное. Он стукнул по столу ложкой.

— Васька находится в надежном месте, — сказал он, вспомнив пьесу из жизни разбойников.

Замирая от предчувствия тайны, Тая спросила:

— Он где? Володичка?

— Этого ты никогда не узнаешь. Он под защитой друга!

— Значит, он здесь! — решила Тая.

— Не болтай.

— Володичка, я никому чесслово! Он здесь. Да?

И вдруг она приложила ладони к щекам:

— Ох, тошно мне!

На пороге спальни стоял Васька, рыжий, лохматый, грозный.

— Замри, Тайка!

Она сильно затрясла своими косичками и для убедительности крепко зажмурила глаза:

— Замерла.

Не разжимая кулака, Васька потер свой припухший от переживаний носик и сказал:

— Теперь мне надо скрываться.

— Мы тебя не выдадим! — заверил Володя.

— От Капитона здесь не скроешься. Он учует. Нос у него, как у собаки. Надо бежать.

— Куда, Васька? — спросила Тая.

— Потом сообщу, — загадочно ответил Васька, будто еще не пришло время разглашать место своего изгнания. А на самом деле он просто и сам не знал, куда ему деваться.

— Ребята, — сказал Васька, — у кого сколько денег есть?

Уезжая; мама, сказала, что деньги она оставила у Елении и когда надо будет на тетради или в кино сходить, то чтобы обращался к ней. Володя недавно взял пять рублей и еще не все истратил.

— Вот, — сказал он, выгребая из портфеля скомканный рубль и сколько-то мелочи, — вот, все остатки.

— Кошкины слезки, — сказал Васька.

— А у меня все деньги в собаке, — сообщила Тая.

— Не жалко?

— Подумаешь.

Все поглядели на собаку, а Володя спросил:

— А как достать?

— Ножом, — деловито ответила Тая, — я всегда ножом. Денежки высыпаются, а рубли никак.

Васька презрительно усмехнулся:

— Эх ты. Тащи кашу.

— Зачем?

— Собаке дадим. Поест — раздобрится, может быть.

Он взял со стола нож и подошел к собаке. Она удивленно смотрела на него. Васька обнял собаку, положил ее на стол и провел ножом по каше.

— Ловись, рыбка, большая и маленькая, — приговаривал он, просовывая в щель лезвие ножа. Когда он осторожно вытащил нож, то за ним вытащилась рублевая бумажка, да еще две денежки пристало к каше.

— Здорово! — одобрил Володя.

— Дадим-ка собачке еще кашки, — подмигнул Васька. — Ловись, рыбка…

К ножу прилип уголок какой-то бумажки, вытащили, развернули.

— Десять, рублей! — воскликнула Тая.

— Ух ты! — сказал Васька. — Вот это рыбка, так рыбка!

— Откуда она взялась? — очень удивилась Тая.

Как попали в ее копилку такие крупные деньги? Отец давал ей мелочь и очень редко рубль или три, причем он всегда следил, что бы она опустила деньги в свою копилку. У нее сделалось такое удивленное лицо, совсем как у собаки. Володя рассмеялся:

— Это ей бог послал, такое собачье богатство!

— А ты не смейся, не смейся. Ох, смотри-ка, еще десятка!

Васька только сопел да вытаскивал бумажку за бумажкой. Тая стирала клейкие следы каши и раскладывала на столе.

— Вот какая богатая у тебя собачка, — сказал Васька. — А ты и не знала.

— А я и не знала. Это папка наверное без меня набросал. Он всегда по вечерам деньги считает.

— Откуда у него столько? — спросил Володя.

— В карты выигрывает, — ответила Тая, — он чуть не каждый вечер у Капитона выигрывает.

Васька засмеялся:

— В подкидного дурака. Мой батька тоже каждый раз выигрывает.

Ребята так увлеклись, что не заметили, как дверь тихо приоткрылась и из прихожей высунулась круглая, красная физиономия Капитона.

— Эге, — прохрипел он, — да у вас тут малина!

Тая сразу подняла визг. Это уж у девчонок обязательно: еще не поймут ничего, даже испугаться-то не успеют, а визг такой подымут, что все кругом испугаются. Капитон явно опешил и даже застыл в дверях. Вдруг он почувствовал, как его коротко и сильно ударили в лоб и сразу же что-то теплое и густое хлынуло на лицо, на глаза, и он сразу же ослеп и хрипло заревел: