Сорок дней спустя - Алексей Доронин

В последнюю секунду, задыхаясь от раскаленного воздуха и испарений горящей обивки, ошалев от страха, Семенов услышал приближающийся скрежет. Он так и не узнал, что это высекали искры из дорожного полотна голые обода потерявшего управление, вспыхнувшего как спичка бензовоза. МАЗу восемьдесят седьмого года выпуска электромагнитный импульс был нипочем.

Этот огненный шар был тусклой искоркой по сравнению с тем, что опадал в пяти километрах над центром города. Но он был ближе и сорвал мясо с костей человека, как луковую кожуру. Через секунду в остове машине лежал обугленный скелет, так и не отпустивший того, что осталось от руля.

Глава 2. TEOTWAWKI

Радио замолчало, будто захлебнувшись. В ту же секунду скрытый легкими облачками горизонт окрасился оранжевым. И почти одновременно на севере, со стороны областного центра, где небо было ясным и чистым, зачастили огненные сполохи. Владимир насчитал четыре, до того как мозг сумел обработать эту мысль.

Почему он не удивился? Потом он много думал об этом. Такая реакция была бы странной для обычного человека, но, когда годами готовишь себя к тому, что привычный мир исчезнет, ты сживаешься с этой мыслью.

— Атом! — выкрикнул он условное слово. — Атом, мля!!

Все поверили ему, даже те, кто в этот момент не смотрел в окно. Без недоверчивых смешков и толкотни все легли на пол, подальше от шкафов и окон. Все, кроме Дэна, который находился ближе всего к дверям. Он кинулся в соседние комнаты, к женщинам и детям, благо все были на этаже.

От ближайшего города с категорией по ГО до них было почти тридцать километров. А значит, у них было время, чтобы спуститься в просторный полуподвал, где раньше располагались мастерская и столовая. Скорее всего, это было излишним. Расстояние и неровности рельефа если не поглотят, то здорово пригасят силу удара — Гнездо располагалось в небольшой долине, с двух сторон окруженной похожими на курганы холмами.

Кто-то вскрикнул от неожиданности, но паники не было. Каждый знал, что делать. Они изучали теорию, хоть и никогда не ставили этот сценарий первым пунктом.

Налетевший через полторы минуты с лишним фронт избыточного давления не был сильным. Окна выдержали — кроме одного на первом этаже, которое в момент удара было распахнуто.

Вроде бы можно было выходить, но они решили перестраховаться. Могли быть и другие взрывы — в том числе ближе. Вряд ли РВСН поставили бы их в известность, что в десяти километрах от них в тайге находится «Тополь-М» на боевом дежурстве.

Окна цокольного этажа были закрыты глухими ставнями. Можно было укрепить их мешками с песком или грунтом, но Богданову ядерная война казалась детской страшилкой, и силы на это тратить было жалко.

Здесь же, внизу, находился и запасной бензиновый генератор, но его пока не включали. Хватало фонарей. Последним к ним забежал запыхавшийся Петрович. Сторож наступления Армагеддона не заметил, находясь в туалете, и очень удивлялся, куда все пропали, чем добавил ситуации комизма.

Так они переждали восемь часов, подбодряя себя сухпаем и красным вином из НЗ. Этого времени, рассудил Богданов, достаточно, чтоб и их, и наши ракетчики сделали свое черное дело. Больше взрывов не было.

Трижды Владимир выходил и замерял показания радиометра. В первый раз, через полчаса, фон был 15 микрорентген в час, и поскольку до этого замеров не делали, нельзя было сказать, вырос фон или нет. Да и старенький гражданский прибор «Белла» был не очень точен.

Перед вторым выходом Владимир услышал, как по металлочерепице, которую они всем миром настелили два года назад, звонко барабанит дождь. Отравленный? Или обычный? Он надел дождевик, сапоги и вышел на улицу. Счетчик показал 48 микрорентген в час снаружи, а на первом этаже — уже 32. Но даже это было меньше предельно допустимой нормы для жилых помещений.

Спустя четыре часа он повторил процедуру: 65 и 35 соответственно.

Ерунда. За один полет на самолете получаешь 200–300 микрорентген в час, потому что на такой высоте атмосфера хуже экранирует от космической радиации. Чего уж говорить про рентгеноскопию.

Хотя радиоактивные осадки еще могли выпасть в течение суток-других, уже ясно было, что они находятся в зоне слабого радиоактивного заражения и им можно пренебречь, если не собираешься жить вечно. Так что пора было приниматься за работу.

Черные тучи закрыли отблески зарева, поднимавшегося там, где когда-то находился областной центр. Вся мужская половина собралась в воспитательской. Теперь атмосфера в сообществе стала иной. Не подавленной, нет. Рабочей. Боевой. Меньше стало шуточек, подначиваний, обычных между друзьями. Исчезли пустые, ни к чему не обязывающие слова — говорили только по делу.

Принесли из медпункта трехлитровую бутыль чистого спирта. Пожалуй, они берегли ее не для повязок и компрессов, а для этого случая. Все налили себе по стопарику. Выпили, каждый думая о своем.

Со стены, как пророк, смотрел Вождь. Для людей, воспитанных на разоблачительных передачках девяностых, он был монстром, пожиравшим младенцев на завтрак. Но для тех, кто собрался в комнате, как и для шестидесяти процентов россиян, он был тем, кто построил великую державу и спас ее от уничтожения «просвещенным Западом».

— Просрали мы ваше наследство, Иосиф Виссарионович, — сказал Владимир генералиссимусу. — Просрали.

Хотел, было чокнуться с портретом, но вспомнил, по какому случаю пьют, и быстро опрокинул в себя обжигающую глотку жидкость, не закусывая. Пили за помин души тех, кто не успел закричать, прежде чем рассыпался пеплом. И многих, с кем они начинали, уже можно записать в безвозвратные потери.

Но и собравшиеся в зале многого стоили. Тут не было случайных людей. Костяк ячейки сформировался из однокашников и сослуживцев Богданова, остальные влились постепенно, в процессе. Теперь, на пятом году существования ячейки, остались только проверенные кадры. Отсеялись те, кто впадал в одну из двух крайностей, которые стерегут выживальщика, как Сцилла и Харибда.

С одной стороны, ушли легкомысленные и ленивые, для которых сурвайверство было только шашлыками на природе и беседами о том, «что будет, если завтра…». Богданов называл таких «хоббитами» и понимал, что при реальной катастрофе они или разбегутся, как тараканы, по щелям, или повиснут на группе неподъемным грузом.

С другой стороны, на хрен не нужны были единоличники. Отбирая людей для «инициации», они вводили их в курс дела постепенно, не раскрывая деталей вроде местоположения Гнезда. И многих бывалых отвергли только потому, что вовремя заметили в них кулацкую жилку. Слишком себе на уме те были. Кто думает, что может выжить без команды, пусть отдыхает — решил весь коллектив. Пусть строит персональные землянки в тайге и сидит там хоть до цыганской пасхи. Не нужны такие. Даже золотые руки и голова не перевешивают скрытой в человеке червоточины, которая проявится в самый неподходящий момент. Не хватало еще, чтобы такой «кореш» сбежал ночью, покидав в машину побольше общих продуктов.

Иногда случались проколы, такие как с Семеновым. Но в основном балласта у них в коммуне не было, каждый находился на своем месте. Да и о вопросе совместимости надо было помнить. Совсем без дрязг и разборок не обойтись, но там, где их количество превышает некую критическую массу, не может быть полноценной боевой и хозяйственной команды.

Но Богданов видел, что даже в таком составе сообщество оставалось рыхлым, без внутренних скреп и распорок. Надо было работать над этим. В ситуации ЧП предпочтительней один лидер, а не куча «равных».

Вместо пафосных речей он поставил на стол старый магнитофон, который обретался в стенах лагеря еще до того, как они сюда заехали.

— Вот, записал в радиоузле.

Он нажал кнопку. Запись была скверной, но позволяла разобрать сообщение, которое безымянный диктор зачитывал хриплым, совсем не левитановским голосом:

«…в 10:45 по московскому времени… США совершили нападение на нашу страну с применением обычных и ядерных боеприпасов… Уничтожению ядерным оружием подверглись более 1500 населенных пунктов…»

Он выключил магнитофон. В комнате повисла мертвая тишина.

— Дальше можно не слушать. Там список, почти все крупные города. Передают уже третий час на нескольких диапазонах — от ДВ до верхнего КВ. А может, и раньше начали, только нам было не до этого. Похоже, сообразили, что будут помехи, и долбят всей мощностью, на всех передатчиках, какие есть.

— Откуда это? — спросил Артем, его помощник по магазинным делам. В оружии он разбирался как бог, поэтому при всех талантах никем иным, кроме начвора,[14] быть не мог.

— Какой-то «чрезвычайный комитет», — объяснил Богданов. — Не разобрал, слышно хреново. Вроде с Урала. Ну и название выбрали, чекисты, ёклмн. Не представляю, кто они и как данные собирали… Что думаете, товарищи?