Десять месяцев (не)любви (СИ) - Монакова Юлия

Аня с восторгом и благодарностью принимала каждую минуту поездки. Даже старый автобус, судя по сияющему лицу девочки, представлялся ей как минимум каретой Золушки, и она всю дорогу увлечённо таращилась в окно, хотя смотреть там, откровенно говоря, было особо не на что: выпавший накануне снежок уже растаял, и взору представлялись лишь ряды полысевших деревьев, чёрная влажная земля и серое, неприветливое, смурное небо. Аня тараторила без умолку, и Полина невольно улыбалась этому энтузиазму.

Она не собиралась расспрашивать специально, но, аккуратно задавая деликатные наводящие вопросы, вскоре была в курсе всех тонкостей взаимоотношений внутри семейства Бычковых.

— Папа хороший, пока трезвый, — со вздохом поделилась Аня, — но когда праздники или выходные — он всегда пьёт… Терпеть не могу, когда он пьяный. Но куда мне из дома деться? Торчу у подружек до вечера…

— А мама что?..

— А что она может сделать? Сколько раз уговаривала его не пить, он обещает, что бросит, а потом опять всё заново…

— А вас, детей, ей не жалко? У тебя же ещё брат, вроде, есть?

— Да, Илюшка… Его часто забирает к себе тётя Нина, мамина сестра. Но ненадолго. У них там и без Илюхи весело — грудные двойняшки, ещё и с нашим хулиганом возиться… А иногда я к бабушке его отвожу.

— А сама почему у бабушки не остаёшься? Если уж дома так… непросто?

Аня улыбнулась, словно удивляясь такой наивности.

— Ну что вы, Полина Валерьевна! У бабушки возраст, и здоровье не то. С двумя внуками одновременно ей не справиться. Илюшка у нас уж слишком… реактивный, — по той нежности, которая звучала в голосе Ани, становилось ясно, как сильно она любит брата.

— Ты бы хотела, чтобы твоя мама ушла от отца?

Аня задумчиво покачала головой.

— Не знаю… Он, когда трезвый, всегда плачет и просит прощения, клянётся, что любит нас больше всего на свете, подарки покупает…

— А когда пьяный, он вас бьёт?

— Нет, — Аня даже отшатнулась, округлив глаза в ужасе. — Никогда! Просто… начинает с разговорами приставать… на жизнь жаловаться… его всегда тянет поговорить. Мне утром в школу, Илюхе в садик, а он всё равно будит нас среди ночи и начинает исповедоваться, как ему тяжело живётся. Говоришь ему: пап, иди спать, а он не реагирует.

— Ладно, — Полина ободряюще улыбнулась и сжала её ладошку, — не будем о грустном. В конце концов, ты едешь ко мне в гости, и моя задача — сделать так, чтобы тебе было хорошо и весело!..

И Ане действительно было хорошо и весело, Полина не обманула.

Отец и тётя Настя приняли девочку, как родную. Но больше всего маленькой гостье был рад их толстый ленивый кот по кличке Пельмень. Это была любовь с первого взгляда: едва завидев рыжее, абсолютно плюшевое чудо, Аня подхватила его на руки — и больше с котом практически не расставалась.

О лени Пельменя в семье Костровых ходили легенды. Его можно было тискать и мять как хочешь, дёргать за хвост и усы, дуть ему в уши — а он только недовольно жмурился. Можно было вертеть его так и сяк, как мягкую игрушку — он лишь покорно свешивал лапы и ждал, когда это безобразие закончится. Любимым занятием Пельменя было лежать, милостиво выставив круглое пузо для почёсываний и поглаживаний. Он даже мышей не ловил — а зачем? Рыбы всегда вдоволь, да ещё какой! От мелкой и костлявой он брезгливо воротил морду — мол, не царское это дело, не царское…

Аня, очарованная колоритом старинной русской деревни, воодушевилась и заявила, что желает непременно спать на печи, хотя тётя Настя убеждала, что там ей может показаться очень жарко с непривычки. Правда, печь не топилась постоянно, потому что в деревню давно уже провели газ. Однако некоторые традиционные блюда, особенно пироги, тётя Настя готовила по старинке — в печке.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Еда, к слову, тоже стала открытием и потрясением для современной городской девочки. Так, узнав, что на обед будут щи, она невольно скривилась: терпеть не могла капусту и, тем более, суп из неё. Однако Полина убедила её хотя бы попробовать, ведь настоящих русских щей, томлёных в печи, она ещё никогда не ела. А уж приправленные домашней густой сметанкой…

Аня взяла ложку не без опаски, а затем, распробовав, засмеялась и попросила ещё.

А какие тётя Настя пекла пирожки!.. От них невозможно было оторваться, приходилось оттаскивать себя буквально за уши. Полина всерьёз опасалась, что наберёт за эти несколько дней килограммов пять. Но уж очень она соскучилась по домашней стряпне…

Печь обычно топилась рано утром и к вечеру постепенно остывала, так что спать на ней, вопреки опасениям тёти Насти и отца, было весьма комфортно, а ненавязчивого уютного тепла хватало до самого утра. Аня засыпала там в обнимку с Пельменем абсолютно, незамутнённо счастливой, с лёгкой расслабленной улыбкой на губах…

— Я тоже любила спать на печи, когда была маленькой. Даже летом. Помните? — спросила Полина в первый вечер после приезда. Юная гостья уже отрубилась, утомившись от переизбытка новых впечатлений, а хозяева дома всё ещё посиживали у стола за поздним чаепитием.

— Как не помнить, Полюшка, — усмехнулась тётя Настя. — Я там летом обычно помидоры дозревать выкладывала… а ты, бывало, залезешь туда с книжкой, сыпанёшь в крышку от банки крупной соли — и лежишь себе, читаешь чуть ли не весь день напролёт… все помидоры вечно съедала! — она беззлобно рассмеялась.

Отец больше отмалчивался — он прихлёбывал свой чай, крепкий до невзможности, почти чёрный, вприкуску с желтоватым колотым сахаром, и тихо сиял, любуясь такой взрослой, такой красивой, такой самостоятельной дочерью. Вот глаза у Полинки что-то немного грустные… но это, видимо, просто от усталости. Шутка ли: выпускной курс, сколько книжек надо прочитать, сколько экзаменов сдать, сколько самой настрочить этой бумажной писанины, чтобы получить, наконец, диплом!

— Руководитель-то у тебя как, Поля? Строгий, сильно ругает? — спросил он. Полина торопливо опустила взгляд в кружку с чаем.

— Нет, пап. Он очень добрый. Не ругает, а критикует, но только по делу. В основном поддерживает и помогает…

— Ну и слава богу, что человек хороший… — отец с уважением закивал.

А Полина поняла, что её затея отвлечься и совершенно не думать о Громове здесь, на острове, с треском провалилась.

Перед самым отъездом, когда Полина и Аня пошли прогуляться к берегу Волги, им встретился Костя Николаев. С любопытством стрельнул взглядом в их сторону, первым поздоровался:

— Здравствуй, Поля. Как ты поживаешь?

— Привет, Костик, — откликнулась она осторожно. — Спасибо, всё хорошо.

— Надолго домой?

— Сегодня уже уезжаем.

— Ну, счастливо тебе… — отозвался он слегка растерянно. Уже отойдя на приличное расстояние, Полина сообразила, что ничего не спросила у него о Динке. Не очень хорошо получилось…

— Полина Валерьевна, это ваш жених? — сгорая от любопытства, поинтересовалась Аня.

— Нет, что ты… Это муж моей подруги Дины.

— А он та-а-ак на вас посмотрел! — многозначительно протянула Аня. Полина не могла не рассмеяться.

— Выдумываешь! Он, наверное, не на меня, а на тебя смотрел. Удивился. кто это со мной приехал.

— А у вас есть жених?

— Н-нет, — с заминкой откликнулась Полина. Аня искренне удивилась.

— Почему? Вы же красивая, добрая, умная и хорошая!

— Пока не встретился, — Полина пожала плечами и совершенно непедагогично покраснела.

Вернувшись в общежитие в понедельник, Полина обнаружила на своей кровати красную розу.

— Тебе от Вадима, — пояснила Ксения голоском невинной овечки, хлопая глазами. — Между прочим, знаешь, как он сокрушался, что ты уехала?! Так расстроился, бедолага… Он, может, специально из Москвы вырвался на эти несколько дней, чтобы повидаться с тобой, а ты…

Полина пожала плечами и, улыбнувшись, поставила розу в стакан с водой. Приятно, конечно… хоть сердце и не ёкает. Жаль, что Вадим был огорчён из-за её отсутствия, но она ему никаких обещаний и не давала.