Десять месяцев (не)любви (СИ) - Монакова Юлия

— Илона Эдуардовна, я вам один умный вещь скажу, но только вы не обижайтесь*, - хмыкнул он. — Если ваш мужик… пардон, ваш мужчина говорит, что не может определиться — он просто брешет, как сивый мерин.

— Брешет пёс, — машинально поправила она, — а мерин ржёт.

- Если бы любил — определился бы вмиг, — продолжал Кирилл. — А так… просто мозги вам пудрит. Несерьёзно это для него, понимаете? Не по-настоящему.

— Ты полагаешь? — задумчиво, не обижаясь, переспросила Илона, и тут же спохватилась, что нечаянно перешла с Рыбалко на "ты". — Ой, то есть… вы так считаете? Но, в общем, к чему притворство… в целом я с вами согласна. Так оно и есть.

— Шлите его на хер, — доброжелательно посоветовал Кирилл. — И как можно скорее. Чего зря время терять!

— Сколько я вам должна за сеанс психотерапии? — не удержавшись, вернула Илона шпильку, полученную от него чуть ранее. Рыбалко искоса взглянул на неё, сдул со лба волосы, делая вид, что всерьёз задумался над этим вопросом (позёр, позёр!), а затем великодушно махнул рукой:

— По пятницам у меня благотворительные сеансы. Считайте, что вам повезло.

___________________________

*Искажённая крылатая фраза из фильма "Мимино" Георгия Данелии — "Валик-джан, я тебе один умный вещь скажу, но только ты не обижайся!"

Сразу домой Илона не поехала, решила прогуляться перед сном. Слишком уж многое ей хотелось обдумать сейчас, а это лучше всего было делать на свежем воздухе, чтобы прочистить мозги.

Она долго бесцельно бродила по улицам, размышляя над словами Кирилла и над своими отношениями с Марком.

В воздухе явственно пахло приближающейся зимой, но Илона не замечала холода. Почти все листья уже облетели, и золотой шуршащий ковёр под ногами из-за частых дождей давно превратился в склизкую серо-буро-коричневую массу. Так что, наверное, Илоне несказанно повезло — проходя по узкой аллее в парке, густо усаженной деревьями, она нечаянно задела ветку и угодила под самый настоящий лиственный дождь. Это было невероятное, волшебное зрелище — листья, медленно кружась, всё падали и падали сверху на Илону, завораживающе, красиво и печально и одновременно… Она стояла в самом эпицентре этого тревожного листопада и грустно улыбалась.

В сумочке ожил мобильный. Илона достала его и увидела, что звонит Марк. Сердце привычно встрепенулось — против воли, против доводов разума…

— Ты почему сбежала? — удивлённо спросил он её. — Даже не предупредила, что не вернёшься, и не попрощалась… Случилось что-нибудь?

— Просто плохо себя почувствовала. Голова внезапно разболелась, да ещё, знаешь… эти женские недомогания, — не моргнув глазом, соврала она.

— Ты где сейчас, дома, надеюсь?

— Ага, — снова соврала Илона.

— Просто шум… как будто уличный.

— Да это я на балкон вышла. На воздух.

— Ну, хорошо, — успокоился Марк. — Отдыхай. Может быть, тебе нужна какая-то помощь, лекарства? Мне приехать?

— Ну что ты, спасибо, не стоит. Сама справлюсь, я же не дряхлая помирающая старушка, — улыбнулась Илона. — Как прошёл концерт? Были ещё интересные номера?

— Да, довольно неплохие… — Марк немного помолчал, а потом добавил чуть виновато:

— Я завтра не приду в университет, у меня утром самолёт в Питер. Лягу сегодня, нверное, тоже пораньше… Значит, созвонимся уже после моего возвращения, хорошо? Прилечу во вторник вечером.

— Счастливой тебе дороги, — пожелала она, подавив предательскую мысль — а почему нельзя созваниваться, пока он будет в Питере? Неужели это так трудно? Что, там нет мобильной связи? Или… он будет так занят, что не желает, чтобы его отвлекали звонками? Или он вообще будет не один? Но с кем?..

Впереди её ждали бесконечно длинные и пустые дни. Суббота, воскресенье, понедельник без Марка. И во вторник, пожалуй, они тоже не увидятся, он же сказал, что прилетает только вечером…

Рыбалко абсолютно прав. Она себе всё придумала, вопреки здравому смыслу. Марк с самого начала был с ней честен и ничего ей не обещал, но она вцепилась в него железной хваткой…

Но, представив на мгновение, что Марка больше не будет в её жизни, не будет этих редких встреч, дарящих такое пронзительное счастье — Илона тут же начинала задыхаться от подступающей к горлу истерики. Она любила его, всё понимала, но не могла, просто не могла отпустить! Пусть ещё на месяц, на неделю, да хоть на денёк — но мой, думала она… а потом гори оно синим пламенем.

Задумавшись, Илона и сама не заметила, как ноги привели её к дому Громова. А когда она осознала данный факт, то чуть не умерла на месте. Это уже попахивает шизофренией… И тут же, не отдавая себе отчёта в действиях, она быстро нашла взглядом его окна на третьем этаже.

В одном из окон горит свет. Спальня? Он сказал, что собирался пораньше лечь спать. А может, у него там сейчас кто-то есть?

Воображение моментально подкинуло ей картинку, как Марк и Полина Кострова после концерта вместе уезжают к нему домой… Она с нежной девичьей покорностью смотрит ему в глаза…

Ну и фантазия у вас, Илона Эдуардовна. Вам бы романы писать! Илона усмехнулась и помотала головой, словно вытряхивая из неё мусор ненужных мыслей.

Бегом, бегом отсюда — Марк, конечно, не может застукать её за тем, что она глазеет на его окно, час уже поздний, вряд ли он появится на улице. Но всё равно стыдно, невыносимо стыдно здесь оставаться…

По-хорошему, им бы надо поговорить с Марком всерьёз об их недоотношениях. Это единственный шанс для Илоны либо утвердить своё существование в его жизни, либо уж насовсем оттуда исчезнуть. И в самом деле: нужно просто и откровенно побеседовать обо всём наболевшем… Но она трусиха, ей всё кажется, что любые разговоры подобного рода будут с её стороны ничем иным, как вымогательством. Неприятное, унижающее слово, но… так повелось у них с того самого вечера на даче, когда она пришла к нему в постель. Можно, конечно, найти миллион самооправданий: не всё ли равно, кто сделал тот пресловутый первый шаг? Разве старомодная бабушкина мораль не ушла в прошлое? Да, всё так, всё правильно. Но почему так тяжко и мерзко на душе?..

Илона увидела приближающийся трамвай, прыгнула в него, даже не посмотрев на номер. Пусть увезёт её как можно дальше отсюда, хоть на другой конец города — вот оно, спасение…

И, как в сказке, сезоны сменили друг друга прямо на глазах. Только что Илону осыпало дождём из листьев — а вот уже кружатся в воздухе, медленно-медленно, пушистые белые мухи, танцуют, липнут на трамвайные окна…

Шёл первый снег.

Полина

Добраться до острова можно было двумя способами: сначала полтора часа ехать на автобусе, а затем ещё полчаса на пароме, либо уж сразу по воде, от городской пристани, но это заняло бы целых четыре часа.

Поколебавшись, Полина всё-таки выбрала первый, наикратчайший вариант. Сама она предпочитала воду — любила помечтать, глядя на медленно проплывающие мимо берега, неспешно подумать о своём, почитать книжку… Но в этот раз она ехала не одна, так что следовало, прежде всего, позаботиться о комфорте и удобстве своей спутницы.

На остров они отправились вместе с Аней, ученицей шестого класса той самой школы, где Полина проходила педпрактику. Идея пригласить девочку с собой во время осенних каникул пришла спонтанно, но Полина радостно ухватилась за неё, хоть и понимала, что со стороны это, должно быть, выглядит несколько странно. Какое практикантке может быть дело до своей бывшей ученицы?.. А Полине просто хотелось, чтобы Аня развеялась. Хотя бы ненадолго отвлеклась от тягостной атмосферы, которая царила у неё дома.

Сама Аня приняла предложение Полины с радостным визгом, оставалось дело за малым — уговорить родителей девочки. К счастью, мать не возражала, и на целых три дня, с субботы до понедельника, Аня была отпущена в гости к Полине. Единственным условием был регулярный, хотя бы три раза в день, созвон по мобильному.