Песнь хлыста - Макс Брэнд

— Ну вот, ты и увидела это чудовище, — сказал дон Эмилиано. — А теперь тебе лучше уйти. По-моему, приятнее лицезреть тарантула, чем это грубое животное.

— Скажи, Эмилиано, разве может быть друг Эль-Кида чудовищем или грубым животным? — задала вопрос Доротея.

— Значит, ты хочешь остаться? — понял тот.

— Непременно! — заявила она.

Глава 19

Дон Томас восседал в кресле, будто на троне. Он не сразу нашелся, что сказать, потому что этот пленник с плечами великана неожиданно бросился перед ним на колени. Леррас некоторое время наслаждался зрелищем. Он сразу же обратил внимание на то, что голова разбойника забинтована, а обнаженные сильные руки сплошь покрыты синяками и ссадинами. Бандит был бос, его голые ступни казались такими огромными, что вполне могли бы выдержать вес двоих нормальных людей.

— Ты Рубрис, парень? — спросил наконец дон Томас.

— Я из его банды, сеньор, да простит меня Господь и ваше превосходительство, — не поднимая головы, отвечал пленник.

— Я слышал, что Рубрис не склоняет голову даже пред самим дьяволом, — нахмурившись, сообщил Халиске дон Томас.

— Он притворяется, сеньор, — отозвался жандарм. — Этот негодяй хитер как лисица. Думает, что чем покорнее будет себя вести, тем легче проведет нас. Все это сплошное притворство, больше ничего.

— По-моему, вы правы, — согласился Леррас. — Но с чего вы взяли, что это Рубрис?

— Посмотрите на него. Найти второго такого будет не так-то просто.

— А вы когда-нибудь видели его лицо?

— Нет, сеньор, — только издали.

— Однако сильный зверь, — заметил дон Томас.

— Таков и есть Рубрис, — подтвердил жандарм.

— Как вам удалось его схватить?

— Мы напали на них и открыли огонь. Пуля оцарапала Рубрису череп и выбила из седла. Он тут же вскочил на ноги, но я сбил его конем, и он рухнул словно подкошенный, однако мгновение спустя снова был на ногах, и пока я уложил его снова, мне пришлось разбить в щепы приклад моего ружья.

— И его голова осталась цела?

— Сеньор, не прошло и нескольких секунд, как он снова начал сопротивляться. Понадобилось не меньше десятка наших ребят, чтобы его связать.

— Но почему вы не прикончили его на месте и тем самым не положили конец всяким сомнениям?

— Сеньор, если это Рубрис, то ему о многом известно. Я надеюсь добиться от него кое-каких признаний.

— Каких именно?

— Можно я скажу вам на ухо?

— Да, если хотите, — согласился дон Томас. Но, когда Халиска принялся шептать, он слегка отклонился от губ жандарма.

— Вы же сами видели, сеньор, что Эль-Кид не побоялся броситься в лапы смерти всего лишь ради какой-то старухи, матери пеона.

— И что из этого? — не понял Леррас.

— Как вы думаете, на что он способен ради Рубриса, своего кровного брата?

— Ну, Халиска, неужели у него нет ни капли здравого смысла? — возразил дон Томас. — Даже такой отчаянный разбойник, как Эль-Кид, не осмелится спуститься с гор и снова проникнуть в мой дом, откуда он только что чудом унес ноги.

— Прошу вас, сеньор, поверьте мне. Я уже говорил вам, что знал его раньше, — Эль-Кид ничуть не изменился с тех пор.

— Значит, он придет?

— Если это действительно Рубрис, то обязательно.

— Но как вы намерены доказать, что этот человек — Рубрис?

— Тут есть один старый пеон, которого доставили из деревни. Однажды банда Рубриса уводила его с собой, поэтому он должен знать их главаря в лицо. Эй, приведите пеона!

Дон Эмилиано встал рядом с креслом Доротеи:

— Ну вот, сейчас мы все и узнаем. Но я готов поклясться, что это Рубрис.

— Откуда такая уверенность, Эмилиано? — полюбопытствовала девушка.

— А откуда рыбак узнает, что клюнула крупная рыба? Да потому, как туго натянулась леска! Поэтому я и уверен, что это Рубрис. Видишь, он стоит на коленях, а его рот дергается и кривится в усмешке? Смотри, как он передергивает своими плечищами. Сейчас стоит с опущенной головой, однако, судя по всему, сил у него не меньше, чем у Атланта, который держит на своих плечах небо, разве нет?

— А знаешь, Эмилиано, таким человеком нам, мексиканцам, следовало бы гордиться.

— Гордиться? В своем ли ты уме, Доротея? Хотя ты права. Мы же гордимся сильным необъезженным жеребцом.

— Нет, Эмилиано, — возразила она, — гордиться так, как поется в песне.

Бросив на нее быстрый взгляд, Лопес увидел, что она смеется.

В конце концов, представитель рода Леррасов — даже если это женщина — имеет право быть не таким, как все. И на этот раз он промолчал.

Привели маленького старичка, ссохшегося и скрюченного от времени. Обычно с возрастом мексиканцы становятся прямыми, как высохшее дерево, но на этот раз дерево оказалось кривым и корявым.

Старика подвели прямо к пленнику.

— Посмотри на этого человека, — велел ему Бенито Халиска. — Узнаешь его, отец?

Старик внимательно посмотрел на Рубриса.

— Это очень сильный человек, — произнес он.

— Я и без тебя это знаю, — буркнул Халиска. — Но Рубрис ли это?

— Этот? — переспросил старик. — Рубрис? Нет, сеньор, нет. Это не Рубрис. Какой же это Рубрис? Это точно не он!

— Да у этого старого хрыча давно высохли последние мозги! — разозлился жандарм. — Или он уже тронулся умом! А может, просто боится опознать этого разбойника из разбойников!

— Боится? — переспросил дон Томас. — Подойди ко мне, старик. Ты знаешь, что я для вас всех как отец родной?

— Да, сеньор, — поклонился старик.

— И что до тех пор, пока вы находитесь под моей защитой, вам нечего бояться?

— Да, сеньор.

— Ну а теперь открой глаза и скажи мне как на духу — не этот ли разбойник когда-то давно уводил тебя с собой?

— Нет, сеньор, я никогда не встречал этого человека.

— Довольно! — воскликнул дон Томас.

Взмахом руки он отпустил старика, которому Халиска на прощанье дал пинка.

— Вот видите, вы ошиблись, — сказал жандарму дон Томас. — Было бы чем гордиться даже для Лерраса, если бы нам удалось поймать столь прославленного разбойника и тем самым положить конец его бесчинствам. Но на этот раз вы попусту отнимаете наше время.

Жандарм приблизился к дону Томасу.

— Позвольте мне сделать еще одну попытку, сеньор, — прошептал он. — Этот чертов старик просто боится. Он ведь даже не глянул выше его ног. Но если этот силач, который лишь притворяется перепуганным, поймет, что ему пришел конец, то непременно поведет себя по-другому. Сами увидите. Если смерть явится к нему в виде залпа из наших ружей, то он плюнет ей в глаза.

— Значит, нужно сделать вид, будто мы собираемся расстрелять его? — уточнил дон Томас.