Демократия по-русски - Антон Баков

Кроме того, во всех партиях я являлся одним из лидеров. К слову, в большинстве российских партий вообще никто, кроме их лидеров, не состоит, а актив привлекается обычно исключительно на период предвыборных кампаний – либо по найму, либо за счёт использования административного ресурса… Впрочем, это ведь уже проблема не партий, а устройства социума, не так ли?

Однако давайте завершим поучительную историю Шахрая. В 1995 году ПРЕС совершенно заслуженно с треском провалился на очередных федеральных выборах. После этого Шахрай продолжил свою работу в структурах федеральной исполнительной власти в Москве, а я – в Свердловской областной думе в Екатеринбурге. И, конечно, мы остались друзьями.

Увы, и на старуху бывает проруха: Шахрай, довольно долго продержавшийся во властной обойме, в 1999 году всё же допустил серьёзную стратегическую ошибку, поддержав амбициозного мэра Москвы Юрия Лужкова, который тогда рвался в президенты России.

Лужков впоследствии умело выкрутился, присягнув на верность начинающему большую карьеру и нуждающемуся в соратниках Владимиру Путину, а вот Шахрай… Шахрай, что называется, «попал» по полной в соответствии с известной поговоркой «Паны дерутся, а у холопов чубы трещат».

За грех «лужкизма» он оказался в опале, и «задвинули его в бухгалтерию», то бишь, в аппарат Счётной палаты, прямо как активистку Шурочку из бессмертного «Служебного романа». А потом и вовсе с чьей-то лёгкой руки поехал Шахрай в Шанхай создавать китайский филиал МГУ.

Вообще, если бы Сергей Михайлович в 1999 году не засуетился, а съездил бы в «политический отпуск» на какое-нибудь синее море, то всё бы в его карьере сложилось хорошо. Но, с другой стороны, ведь не о себе беспокоился человек, а о России. Я, кстати, в этом абсолютно уверен!

Неопределённые перспективы будущего волновали тогда всех патриотов, а уж Шахрай вообще неистово радел о Российской Федерации, как о собственном детище. Увы, Россия оказалась неблагодарным ребёнком. А я вот до сих пор храню парадный фотопортрет Шахрая с его автографом и надеюсь, что этот совсем ещё не старый политик сможет возродиться. И не как безобидный ёжик, а, скорее, как китайский феникс.

В общем, так уж вышло, что из-за трёх подписей, поставленных под Беловежским соглашением, Борис Ельцин встал у руля России, огромной новой страны, отягощённой многочисленными старыми проблемами. Примечательно, что эти подписи поставили никем не уполномоченные люди. При этом казалось, что все политические проблемы уже решены, и предстоит только навести порядок в экономике. Легко сказать, но в той ситуации спасти Россию мог только волшебник, этакий Гарри Поттер. Его и отыскали – в читальном зале. И, можно сказать, за руку привели к Ельцину. Это был Егор Гайдар.

Егор Гайдар: «маг» из хорошей семьи

Егор Гайдар (1956—2009). Экономист, доктор наук. Коренной москвич, внук известных писателей Павла Бажова и Аркадия Гайдара. Основатель и директор Института экономической политики. В 1992 году был и.о. председателя Правительства РФ, участвовал в подготовке Беловежского соглашения. Основатель и один из руководителей «Демократического выбора России» и «Союза правых сил». Идеолог либеральных реформ в России, в том числе «шоковой терапии».

Егор Гайдар и Анатолий Чубайс пришли в политику одновременно, но у них не было политического бэк-граунда и ловкости Бурбулиса, а потому они, подобно прямолинейным гардемаринам, сразу нажили себе множество врагов, причём на ровном месте, что, в общем-то, тоже талант. Зато, в отличие от Бурбулиса, это были люди с яркими политическими убеждениями.

С той же неистовостью, с которой им когда-то внушали с трибун марксистско-ленинское учение, они восприняли и начали энергично ретранслировать монетаризм Милтона Фридмана.

Причём в том виде, в котором этот «ветер перемен» с Запада был занесён в Россию, у нас он был не слишком «попутным». Ведь, в отличие от России, Запад менялся не «галопом по европам», а медленно, но верно, и прошёл в XX веке длительный период кейнсианского развития.

К тому времени, когда мы узнали, что такое монетаризм, на прагматичном Западе азбука рынка уже полстолетия как «от зубов отскакивала». Там все прекрасно понимали, что нужно повышать покупательную способность населения, в результате чего начнёт расти и экономика. Разумеется, бездумная «накачка» экономики деньгами – тоже не панацея. Рост потребления коррелирует с ростом реальной экономики только до определённого предела, предвосхитить и нащупать который – основная задача правительств.

Реформы «фридмановцев» типа Рейгана сводились к тому, чтобы обуздать избыточную кейнсианскую «накачку» потребительского рынка кредитами, дотациями, пособиями, постоянным повышением зарплат и т.п., что являлось обратным колебанием маятника в поисках равновесия. Разумеется, в отсутствие монетаристов с этой задачей неплохо справлялась инфляция, «рейганисты» же пришли к власти, выступая не против зарплат и пенсий, а именно против неё.

Что до России, то она, спасибо коммунистам, была богатой страной нищего народа, так что урезать в ней было особенно нечего. Монетаризм был преждевременен, а «первый жирок» у людей, как мы уже писали, начал появляться только при Путине в «нулевые годы». Впрочем, и кейнсианство Путина продлилось лишь до кризиса 2008 года, после чего он переключился на Олимпиаду и прочие помпезные проекты. Природа же тогдашней гиперинфляции в России была принципиально иной – она была связана с отсутствием действенных механизмов рыночного ценообразования.

Идеология борьбы с инфляцией Гайдара очень напоминала культ «карго», в котором без понимания сути явлений производится попытка имитировать внешнее сходство. Впрочем, Фрэзер называет это «симпатической магией» или «магией подобия» и утверждает, что такого рода заблуждения свойственны многим примитивным умам.

Запад тогда тоже не предложил России какие-либо альтернативные варианты, кроме шоковых экспресс-методов Лешека Бальцеровича, организатора и идеолога реформ в Польше, принёсших, по моему мнению, России больше вреда, чем пользы.

Напомню, что шокотерапевт Бальцерович хотел повысить розничные цены, сократить бюджетные дотации, ограничить денежные доходы, а для предприятий ввести частичную внутреннюю обратимость злотого и установить его единый курс.

Однако обратимся к нашим героям. Егор Гайдар, в отличие от Геннадия Бурбулиса, плохо говорил. Он был типичным увлечённым научным сотрудником, кабинетным человеком, который никогда ничем не руководил. Зато он происходил из элитной советской семьи контр-адмирала и был внуком канонизированных советских писателей Аркадия Гайдара и Павла Бажова.

Отец Егора Тимуровича прославился благодаря тому, что его дедушка, суперпопулярный детский писатель Аркадий Гайдар, сделал любимого сына Тимура главным героем культового советского произведения «Тимур и его команда». Конечно, по сравнению с Бурбулисом из Первоуральска и Ельциным из посёлка Бутка «столичная штучка» Егор Гайдар был белой костью, аристократом и своего рода «вишнёвым садом» советской эпохи.

Вообще аристократия складывается в любой стране и при любом строе. Это когда люди передают следующим поколениям не только деньги, но и капитал связей, взглядов и, по большому счету, своего имени.

Обычным же гражданам, которые не являлись «советскими аристократами» и не превратились в подпольных миллионеров и цеховиков, в ту пору оставалось лишь худо-бедно встраиваться в Систему, наживая непосильным трудом квартиры, машины и дачи.

Когда меня познакомили с Егором Гайдаром, его одним из первых реформаторов назначили в кабинет министров, возглавляемый Ельциным. При этом, разумеется, они оба, и Ельцин, и Гайдар, как, впрочем, и все вокруг, толком не понимали, что, собственно, происходит в стране. И тогда Гайдар якобы не придумал ничего лучшего, как махнуть на всё рукой и просто отпустить экономические тормоза.

В итоге родились два мифа. Точнее, два больших обмана.

Первый касался ответственности Гайдара за происходящее: вопреки пропаганде наших реформаторов, «как бы спасших» страну от войны и голода, высшая власть в России на практике им никогда не принадлежала, так что какие из них могли получиться спасители? Тогда вся власть была сконцентрирована исключительно в руках Ельцина. И ложь вторая – никакого выбора у реформаторов не было. А для проведения эффективной альтернативной политики им не хватало трёх основных составляющих – стратегии, денег и кадров.

Впрочем, Гайдар сделал как минимум одно доброе дело: подписал документ, который был необходим мне для печатания уральских франков, после чего наш взаимный интерес подугас: я поехал в Пермь на Гознак печатать франки, а он продолжал пытаться руководить экономикой России.