Я – твой сон - Евгения Грановская

Мать заслонила собой дверь, очевидно, чтобы пресечь любую попытку Виктора проникнуть в комнату.

– Почему ты не даешь мне пройти? – с горечью спросил сын.

Мать молчала, сжав губы и настороженно и неприветливо глядя на него.

– Ну нет, мама, – сказал он тогда. – Я все равно туда войду.

Он взял ее за худые плечи и настойчиво и осторожно отодвинул в сторону. Затем шагнул к двери.

– Нет! – крикнула мать.

Но было поздно. Ким распахнул дверь и вошел в комнату. Мужчина сидел на кровати в той же позе, что и прежде, но теперь тусклый свет ночника падал ему на лицо. Он медленно повернул голову и посмотрел на Виктора холодными черными глазами.

Ким почувствовал, как к горлу подступает дурнота. Реальность подернулась пеленой и стала сновиденной, кошмарной, противоестественной.

– Ты? – хрипло пробормотал Виктор, с ужасом и изумлением глядя на мужчину.

Тот молчал, продолжая смотреть на Виктора своими страшными глазами, похожими на две черные щели, ведущие в пустоту.

В горле у Виктора пересохло, а в голове зазвучала дурацкая песенка, услышанная в кафе.

И нет эмоций никаких.Лишь память направляет их.Заполонили улицыЖивые мертвецы…

Ким пошатнулся и схватился рукой за дверь, чтобы не упасть. Сзади к нему подошла мать. Услышав скрип половицы, Виктор обернулся и успел увидеть, как что-то черное стремительно обрушивается ему на голову.

Потом перед глазами с треском расползлась багровая темнота, и Виктор почувствовал, что летит в пропасть. Ускользающим сознанием он успел выхватить из тьмы последние слова матери: «Ты больше не отнимешь его у меня, маленький ублюдок! Больше не отнимешь!»

И что-то снова обрушилось ему на голову. Багровая темнота перед глазами рассыпалась на тысячи огненных кусков, и Виктор отключился.

Ему не суждено было увидеть, как мать отшвырнула от себя окровавленную кочергу, как бросилась к мужчине, сидящему на кровати, и как обняла его, бормоча сбивчивым безумным шепотом: «Никому тебя больше не отдам. Никому. Никому…»

В лесу было темно, но Егора Соболева это не особо напрягало. Он прекрасно знал эти места, исхоженные им вдоль и поперек, и мог бы даже обойтись без фонарика, если бы ночь была лунной и по земле не стлался этот отвратительный зловонный туман, принесенный северным ветром с Черных болот.

Поваленные ураганом деревья, овражек, ручей – ориентиры оставались неизменными все эти десять лет.

Обогнув бурелом, Егор увидел впереди, между деревьями, черный силуэт небольшого охотничьего дома. Он быстро подошел к нему, постучал в дощатую дверь и крикнул:

– Это я! Егор! Я вхожу!

Выждал на всякий случай еще несколько секунд и только после этого распахнул дверь и шагнул в домик. Внутри царили потемки, тускло подсвеченные дрожащим огоньком свечного огарка. Свечка стояла на массивном, грубо сколоченном из досок столе. А у стола на табурете сидело странное существо, похожее на лешего.

– Эй, – тихо окликнул его Соболев. – Это я.

Леший поднял голову и исторг тихий глухой звук, больше похожий на бессмысленное звериное ворчание, чем на человеческую речь.

«Что ты мне сегодня принес?» – означало это ворчание.

– То, о чем ты просил, – ответил Егор.

Он поставил на стол рюкзак, раскрыл его и стал выкладывать принесенные вещи, комментируя свои действия:

– Веревка… Точильный камень… Журналы…

Леший вскинул грязную мозолистую руку и вырвал из пальцев Егора журнал.

– Ну-ну, полегче, – недовольно проговорил гость.

Леший стал быстро листать журнал, разглядывая картинки и глухо, хрипловато мыча. Егор посмотрел на него из-под сдвинутых бровей. И вдруг поймал себя на том, что забыл, какой у отца был голос – до того, как пуля киллера разворотила ему связки и трахею. Высокий, низкий? Может, хрипловатый? Наверняка в его голосе чувствовались сила, власть, жестокость… И что от всего этого осталось?

Егор вздохнул.

Он вспомнил, как десять лет назад тащил на себе отца, как кровь хлестала у того из горла. Вспомнил, сколько сил, времени и денег потратил на то, чтобы все считали отца мертвым. И ради чего все это? Отец так и не смог стать прежним. Не смог поквитаться с Лисицыным, не смог вернуть себе власть и деньги. Полубезумное, затравленное животное – вот чем он стал. Леший. Лешак. Монстр.

Егор поморщился и отвел от отца взгляд. Опустошив рюкзак, закрыл его и закинул на плечо. Обернулся на Лешего:

– Ты стал слишком часто наталкиваться на людей. Прошу тебя быть осторожнее.

Леший вскинул голову и посмотрел на него тусклыми непонимающими глазами.

– Я серьезно. Если кто-то узнает, что ты жив…

– Ы-ы-у-ы… – промычал монстр.

– Все не так просто, – строго сказал Егор. – Ты же сам знаешь, что он не успокоится, пока не найдет тебя и не убьет.

– Ы-а-э…

Егор мотнул головой:

– Он не забыл. И никогда забудет.

Монстр горестно вздохнул, обнажив желтые зубы, и снова что-то промычал.

– Ничего, – сказал ему Соболев. – Дай мне еще немного времени.

И вдруг откуда-то снизу донесся странный звук – не то слабый вскрик, не то плач. Егор прислушался, затем сурово посмотрел на косматого монстра и резко спросил:

– Что это?

– Уыа… – промычал тот.

– Кто-то скулил, – сказал Егор. – Кого ты здесь прячешь?

Звук повторился. Егор быстро прошел в угол комнаты, откинул половик, скрывающий крышку погреба.

– Ы-ы-ы! – замычал, нервно раскачиваясь, монстр.

Егор, не обращая внимания на его протяжный рык, сдвинул засов и откинул тяжелую крышку. Плач стал громче. Егор включил фонарик и посветил вниз. На дне погреба сидела, дрожа от холода и ужаса, темноволосая девушка.

– Черт… – тихо выругался Егор.

– Ы-ы-ы… – промычал в ответ монстр.

Егор посмотрел на него угрюмым, недовольным взглядом.

– Зачем ты ее сюда приволок? – с раздражением спросил он.

– Ы-ы-ы! – еще громче и взволнованнее взвыл монстр.

– Нашел себе игрушку? – Егор мрачно вздохнул. – Давно она у тебя?

Монстр снова нечленораздельно замычал в ответ. И вдруг Егор понял, кто эта девушка и как долго она здесь сидит. Его лицо потемнело, и он мрачно проговорил:

– Ты хоть знаешь, кто это? Это Надя Соколовская. Дочь хозяина турбазы. А он мой друг. Мой друг, слышишь?!

Монстр завыл и затряс головой.

– Черт! – сквозь зубы процедил Егор и яростно ударил кулаком по деревянной крышке погреба.

Девушка заплакала от ужаса и забилась в угол.

– Ну что теперь прикажешь с ней делать? – с досадой проговорил Егор. – Отпускать ее нельзя. Она видела тебя. Да и меня.

– Ы-ы-ы… – то ли восторженно, то ли одобрительно заголосил калека.

И вдруг девушка, сидящая в погребе, заговорила.

– Пожа… луйста… – сипло, тоненько произнесла она. – Дядя Егор, я хочу домой… Пожалуйста! – Слезы потекли по ее щекам, оставляя на них грязные дорожки.

– Да, – растерянно сказал Егор. – Да. Домой. Скоро!

И он с грохотом захлопнул крышку погреба. Девушка снова заплакала там, внизу, но толстые доски крышки заглушили ее рыдания.

Глядя на монстра, Егор с досадой проговорил:

– Что мне с тобой делать, папа? – И повторил почти в отчаянье: – Что мне с тобой делать?!

Монстр горестно замычал, заскреб себя грязными ногтями по горлу, словно пытался сорвать преграду, не позволяющую ему говорить членораздельно, отодрать круглый белый шрам, уродующий его шею.

– Ладно, – сказал Егор, смягчившись. – Я сам все решу.

Он скинул с плеча ружье. При виде оружия монстр на секунду замолчал, а затем вдруг вскочил с табурета и с диким ревом бросился на спину Егору, но тот схватил его рукой за грязные волосы и мощным движением отшвырнул от себя. Монстр ударился спиной о бревенчатую стену, рухнул на пол и жалобно заскулил.

– Это ради твоего же блага, – тяжело дыша, проговорил Егор. – В следующий раз будешь умнее.

Он переложил ружье в правую руку, а левой откинул крышку погреба. Потом поднял ружье, тщательно прицелился, чтобы решить проблему одним выстрелом, и нажал на спусковой крючок.

«Пи-пи-пи-пи», – отсчитывает сердечные удары монитор.

Посреди комнаты на кровати лежит Ким. Желтоватое скуластое лицо пересекает шнур, держащий дыхательную трубку. Голова обвязана бинтами, глаза закрыты.

Две медсестры тихо переговариваются, проверяя аппаратуру.

– Что с ним случилось?

– Трещина в черепе, внутреннее кровоизлияние. Ему разбили голову кочергой.

– Кошмар. Кто?

– Говорят, его родная мать. На крик прибежали соседи. Она схватила кочергу и бросилась на них. Но ее скрутили.

– Ужас… Ужас. И где она теперь?

– В психушке. Вряд ли она оттуда выйдет.

– Н-да… Жутко. И почему, интересно, люди сходят с ума?

– Да по-разному, наверное.

Пауза. А потом тихий разговор продолжается.

– Как думаешь, он выкарабкается?

– Вряд ли. Доктор сказал, что шансов практически нет.