Полный курс русской истории: в одной книге - Сергей Соловьев

Как пишет Соловьев, Вячеслав тут же послал сказать своему брату Ростиславу Мстиславичу:

«Брат! Бог соединил нас с твоим братом, а с моим сыном Изяславом; добыв Русскую землю, он на мне честь положил, посадил меня в Киеве; а я, сын, тебе скажу: как мне сын брат твой Изяслав, так и ты; потрудись приехать сюда к нам, чтоб всем вместе подумать о том, что вперед делать».

А Изяслав со своей стороны отправил Ростиславу такое послание:

«Ты меня, брат, много понуждал положить честь на дяде и на отце; и вот когда бог привел меня опять в Русскую землю, то я посадил дядю нашего в Киеве для тебя и для всей Русской земли; а теперь я скажу тебе: там у тебя в Новгороде сын мой и твой сын же крестный Ярослав, там же у тебя и Смоленск; так, урядивши все в верхних землях у себя, приезжай к нам сюда, посмотрим вместе, что нам бог даст».

Все были довольны и праздновали победу. Но такое положение дел Юрия вовсе не устраивало. Он требовал, чтобы киевская власть была отобрана у Изяслава. Больше всего этому противились сами горожане, при открывающейся перспективе снова получить Юрия у них волосы дыбом вставали. Попытка ростовского князя взять Киев в союзе с половцами закончилась страшным разгромом Юрьева войска. На западе Изяславу постоянно приходилось воевать с союзником Юрия ростовского галицким князем Владимирком, в последнем походе 1153 года он полностью разгромил и галичан.

Изяслав Давыдович (1157–1159 годы)

Однако Изяслав внезапно заболел и умер в 1154 году, и плохому правителю Вячеславу вновь потребовался сильный и умелый помощник, таковым он назначил брата Изяслава смоленского князя Ростислава, к которому власть перешла полностью после смерти Вячеслава: дядя ненадолго пережил Изяслава. Но преемник оказался совершенно бездарным полководцем и проиграл войну с черниговским князем Изяславом Давыдовичем. Перепуганный насмерть поражением, он сдал Киев и бежал в Смоленск. Однако Изяславу Давыдовичу не удалось долго покняжить в Киеве: против него тут же пошел Юрий ростовский, Киев отобрал и как следует в нем укрепился. Сыновей он посадил поближе к себе: Андрея – в Вышгороде, Бориса – в Турове, Глеба – в Переяславле, Василька – на Поросье. Правда, долго на киевском столе Юрий не просидел: в 1157 году он умер. Как раз в это время недовольные князья снова сбились в противный Юрию союз и собирались идти на Киев. Однако вдруг к Изяславу Давыдовичу прискакал гонец с вестью, что его противник скончался. Киевляне призывали князя занять опустевший стол. Именно так тот и поступил.

Впрочем, Изяслав Давыдович просидел на киевском столе недолго: он бежал от набега берендеев в район Вятки, а в Киеве утвердился уже известный нам Ростислав Мстиславич, который продержался до 1167 года. На стол его посадил племянник – деятельный и талантливый волынский князь Мстислав Изяславич. Сам он не решался взять Киев себе, чтобы не возбудить новой распри между князьями. Ростислав колебался, занимать ли ему киевский стол, поскольку знал, что киевлянам он нелюб. Тем не менее, пораздумывав, он согласился. После смерти Ростислава киевский стол занял Мстислав.

Андрей Юрьевич Боголюбский разоряет Киев (1157–1174 годы)

Вот этого не смог стерпеть уже сын Юрия ростовского Андрей. Во-первых, Мстислав приходился Андрею дядей, то есть владел Киевом не по «лествичному праву», а во-вторых, у горячего и отважного Мстислава полностью разладились отношения с южными князьями, и между теми возник заговор, чтобы прогнать Мстислава и посадить Андрея. По Соловьеву, Андрей —

«…так же не любил Мстислава, как отец его Юрий не любил отца Мстиславова Изяслава, и точно так же, как прежде отец его, начал открытую войну, удостоверившись, что найдет союзников на юге. Ждали только повода; повод открылся, когда Мстислав исполнил просьбу новгородцев и отправил к ним на княжение сына своего Романа; тогда все братья стали сноситься друг с другом и утвердились крестом на Мстислава, объявивши старшим в роде Андрея Юрьевича. Боголюбский выслал сына своего Мстислава и воеводу Бориса Жидиславича с ростовцами, владимирцами, суздальцами; к этому ополчению присоединилось 11 князей: Глеб Юрьевич из Переяславля, Роман из Смоленска, Владимир Андреевич из Дорогобужа, Рюрик Ростиславич из Овруча, братья его – Давыд и Мстислав из Выш-города, северские – Олег Святославич с братом Игорем, наконец, младший брат Боголюбского, знаменитый впоследствии Всеволод Юрьевич и племянник от старшего брата, Мстислав Ростиславич. Не пошел Святослав Всеволодович черниговский, не желая, как видно, отнимать Киев у Мстислава в пользу князя, старшинства которого не мог он признать; не пошел и один из родных братьев Боголюбского – Михаил Юрьевич; его Мстислав отправил с черными клобуками в Новгород на помощь сыну своему Роману; но Ростиславичи – Рюрик и Давыд, узнавши, что рать Боголюбского и родного брата их Романа уже приближается, послали в погоню за Михаилом и схватили его недалеко от Мозыря благодаря измене черных клобуков».

Союзники соединились в Вышгороде и полностью обложили Киев. Горожане обычно не держали осады, а быстро сдавали город или просили князя на выход, объясняя, что теперь не его время. Однако на этот раз сами горожане не пускали князя из города и три дня держали осаду, только в последний момент, понимая, что враг все равно войдет в Киев, они заставили князя бежать – тому удалось вырваться из окружения, соединиться с братом и уйти на Волынь. А Киев был взят и чудовищно разграблен. Впервые городом был отдан щит – то есть он был обречен на полное разорение, как это делалось с вражескими городами.

«Два дня, – пишет историк, – победители грабили город, не было никому и ничему помилования; церкви жгли, жителей – одних били, других вязали, жен разлучали с мужьями и вели в плен, младенцы рыдали, смотря на матерей своих; богатства неприятели взяли множество, церкви все были пограблены; половцы зажгли было и монастырь Печерский, но монахам удалось потушить пожар; были в Киеве тогда, говорит летописец, на всех людях стон и тоска, печаль неутешная и слезы непрестанные».

Однако самому Андрею Боголюбскому город Киев был совершенно не нужен: он не желал покидать свой любимый северо-восток. Его сын Мстислав посадил в Киеве дядю – переяславского князя Глеба. Переяславль таким образом перешел к его старшему сыну Владимиру, а Андрей так и остался во Владимире-на-Клязьме. Комментируя это событие, Соловьев добавляет:

«Мстислав пошел назад к отцу с великою честию и славою, говорит летописец, но в некоторых списках стоит: с проклятием».

Да, киевлянам было за что проклинать северного князя. Город пострадал больше, чем от налета кочевников. Однако было нечто, что было куда обиднее: Андрей отправился воевать за Киев даже не сам, а послал туда своего сына, он не захотел жить в Киеве, словно Киев был не матерью русских городов, а ничтожным поселением. Иными словами, северо-восточный князь воевал за город, который ему не нужен. Так до Андрея не поступал еще ни один князь. Даже его отец Юрий, тоже не любивший Киева, все же жил и умер в этом городе. Андрей же просто даже его не посетил. Еще в юности, насильно призванный отцом на юг, он ушел без отцовского разрешения домой, на север, как только смог.

Раздел Руси на юг и север

«Этот поступок Андрея, – восклицает Соловьев, – был событием величайшей важности, событием поворотным, от которого история принимала новый ход, с которого начинался на Руси новый порядок вещей. Это не было перенесение столицы из одного места в другое, потому что на Руси не было единого государя; в ней владел большой княжеский род, единство которого поддерживалось тем, что ни одна линия в нем не имела первенствующего значения и не подчиняла себе другие в государственном смысле, но каждый член рода в свою очередь вследствие старшинства физического имел право быть старшим, главным, великим князем, сидеть на главном столе, в лучшем городе русском – Киеве: отсюда для полноправных князей-родичей отсутствие отдельных волостей, отчин; отчиною для каждого была целая Русская земля; отсюда общность интересов для всех князей, понятие об общей, одинаковой для всех обязанности защищать Русскую землю – эту общую отчину, складывать за нее свои головы; отсюда то явление, что во все продолжение описанных выше княжеских усобиц пределы ни одной волости, ни одного княжества не увеличивались, по крайней мере приметно, на счет других, потому что князю не было выгоды увеличивать волость, которой он был только временным владельцем; мы видели, например, что Изяслав Мстиславич переменил в свою жизнь шесть волостей; какую надобность имел он заботиться об увеличении пределов, об усилении какой-нибудь из них, когда главная забота всей его жизни состояла в борьбе с дядьми за право старшинства, за возможность быть старшим и княжить в Киеве? Или какая надобность была князю Новгорода-Северского заботиться о своей волости, когда он знал, что по смерти дяди своего, князя черниговского, он перейдет в Чернигов и прежнюю свою волость Северскую должен будет уступить двоюродному брату, сыну прежнего князя черниговского? Потом он знал, что и в Чернигове долго не останется, умрет князем киевским, а сына своего оставит в Турове или на Волыни, или в Новгороде Великом; следовательно, главная цель усобиц была поддержать свое право на старшинство, свое место в родовой лествице, от чего зависело владение тою или другою волостию. Но если верховным желанием, главною заветною целию для каждого полноправного князя-родича было достижение первой степени старшинства в целом роде и если с этою степенью старшинства необходимо связывалось владение лучшим городом на Руси, матерью городов русских – Киевом, то понятно великое значение этого города для князей. Самою крепкою основою для родового единства княжеского было отсутствие отдельности владений, отсутствие отдельной собственности для членов рода, общее право на главный стол; к Киеву стремились самые пламенные желания князей, около Киева сосредоточивалась их главная деятельность; Киев был представителем единства княжеского рода и единства земского, наконец, единства церковного, как местопребывания верховного пастыря русской церкви; Киев, по словам самих князей, был старшим городом во всей земле; Изяслав Давыдович не хотел выйти из Киева, «потому что, – говорит летописец, – сильно полюбилось ему великое княжение киевское, да и кто не полюбит киевского княжения? Ведь здесь вся честь и слава, и величие, глава всем землям русским Киев; сюда от многих дальних царств стекаются всякие люди и купцы, и всякое добро от всех стран собирается в нем».