Тайная любовь моего мужа - Амелия Борн

не повезла к матери детей. И ты бы не заговорила со мной в магазине – потому что ты была бесконечно честной по отношению к нему, Кира. Его покой тебе всегда был дороже своего собственного. И раз ты пообещала со мной не общаться – ты бы этого и не сделала. Будь у вас все в порядке, конечно.

Он легко разложил по полочкам факты, на которые никто иной и внимания бы не обратил. Но от Кости не укрылось ни единой детали.

– Он мне изменил.

Я произнесла эти слова почти машинально. Они уже не причиняли боли, они были свершимся делом, которое не изменить и не оспорить.

– Все-таки надо было ему врезать, – только и заметил на это Костя.

Я усмехнулась. Его присутствие делало все случившееся со мной каким-то менее страшным, словно бы отдаленным. Будто одно лишь его общество способно было укутать меня надежным, теплым коконом, куда не просачивались никакие беды и тревоги.

– Мне надо детей накормить… – произнесла, нарушая возникшее между нами молчание. – Останешься на обед?

Качнув головой из стороны в сторону, он поднялся на ноги и уже вслух добавил:

– Нет, спасибо. Думаю, вам нужно побыть без посторонних сейчас.

– Ты – не посторонний…

Он хмыкнул:

– Поосторожнее с такими словами, Высоцкая. А то я могу вообразить лишнего.

Я улыбнулась, понимая, что он шутит. Но в каждой шутке…

– Я рада, что ты снова… есть. Но, надеюсь, ты понимаешь, что…

Он мягко встрял в мою осторожную речь:

– Я тоже просто рад, что я снова… есть. Этого достаточно, Кира. Ты мне ничего не должна.

Я была с ним не согласна. Я задолжала ему как минимум одно: годы несправедливого отчуждения.

– Тогда… до встречи? – проговорила, когда Костя повернулся уже, чтобы выйти из кухни.

– До встречи, – откликнулся коротко и, попрощавшись с детьми, быстро собрался и ушел.

Оставив после себя чувство внезапной пустоты и холода. Словно светившее до этого солнце вдруг резко зашло за тучи.

Закрыв за ним дверь, я некоторое время постояла в прихожей, пытаясь переварить все услышанное. Но времени на это особо не было: дети требовали моего внимания – в первую очередь.

Войдя в гостиную, я застыла у порога, глядя на свою троицу. Артур, как и обычно, был сам по себе, а Кирилл, тесно склонившись к Оле, сидевшей теперь с книгой в руках, что-то ей терпеливо объяснял…

И я поняла вдруг: за последние пару дней я так и не поговорила со старшим сыном, который так самоотверженно, без лишних слов, подставил мне плечо в ситуации, когда все вокруг рушилось.

А ведь сам он тоже был всего лишь ребенком. Ребенком, который считал теперь, что отец никогда его не любил…

И который явно переживал эту трагедию внутри себя – молча и безропотно.

И как мать я не могла не попытаться залечить эту рану, пусть даже нанесенную не мной. Какая разница, кто и что тому причиной, если моему ребенку было больно?..

– Кир? – окликнула я его. – Помоги мне, пожалуйста, кое-что сделать по кухне…

Глава 31

– Сама пока почитай, – быстро бросил старший сын сестре, прежде, чем проследовать за мной на кухню.

Я аккуратно притворила за нами дверь, в ответ на что словила настороженный взгляд Кирилла – словно он уже понял, что я звала его вовсе не для того, о чем сказала.

– Ну что тут у тебя? Что надо делать?

Он деловито подбоченился, выпрямился, широко расправив плечи и став от этого словно бы выше, мощнее, значительнее. И в этот момент я осознала внезапно то, что прежде не кидалось так сильно в глаза – как же он, оказывается, вырос…

Но главная перемена крылась в глазах, в выражении его лица. Вчерашний подросток-бунтарь смотрел на меня теперь чересчур серьезно, очень сосредоточенно, готовый решать любую проблему – будь то чистка картошки или необходимость приглядеть за младшими.

– Ты, наверно, понял уже… я поговорить хотела, – произнесла аккуратно, не зная, какой реакции от него ожидать.

Он раздраженно поморщился, угрюмо бросил в ответ:

– Мам, вот давай без этого. Я лучше пойду помогу Арту уроки сделать или с Олькой почитаю…

Он легко, словно это было нечто само собой разумеющееся, брал на себя те обязанности, что всегда лежали на мне, будто пытаясь тем самым снять с моих плеч хотя бы часть той ноши, что на них упала.

Но я вовсе не собиралась молча за этим наблюдать.

– Я очень благодарна тебе за помощь с братом и сестрой, – проговорила, тщательно выбирая выражения. – Даже не думала, что ты у меня такой… ответственный.

– Так себе комплимент, мам, – фыркнул он, но лицо его предательски заалело от услышанной похвалы.

– Ты действительно очень мне помогаешь, – продолжила я говорить, сознавая, что даже если он и испытывает от моих слов неловкость, ему все равно важно знать, что я все замечаю, все ценю. – Но, Кир… тебя ведь это все тоже затронуло. И я не хочу, чтобы ты делал вид, будто ничего и не произошло…

– А что, собственно, произошло-то? – с неожиданной злостью огрызнулся он. – Просто папаша наконец-то сказал правду.

Я сокрушенно покачала головой.

– Слушай, я не собираюсь оправдывать его перед тобой, пытаться тебя убедить в чем-то – это исключительно ваше дело. Я просто… Присядь-ка.

Я поставила рядом два стула, села сама и приглашающе похлопала по соседнему сиденью. Кир в ответ выразительно закатил глаза, выказывая этим свое недовольство, но в конце концов все же приземлился рядом.

– Можно, я поделюсь с тобой кое-чем? – спросила, ощущая, как губ касается невольная улыбка.

– Как будто если я скажу «нет», тебя это остановит, – вздохнул он в ответ.

– Ты прав. Но не волнуйся – я не собираюсь лезть тебе в душу. Всего лишь хочу немного… приоткрыть свою.

И так оно и было на самом деле. От одной мысли о том, о чем собиралась рассказать, внутри начинало болезненно пульсировать. Словно собственными руками раздирала рану, которая едва-едва начала было затягиваться.

– Мне было двадцать с небольшим, когда я узнала, что жду тебя, – начала говорить, погружаясь мыслями в прошлое – так тяжело, словно с камнем на дно шла. – Для нас с папой это было полной неожиданностью. Но он сразу сказал – будем рожать! Безо всяких сомнений, без попыток уйти от ответственности…

Кир слушал молча. Он старательно делал скучающий вид, но вся его поза буквально кричала о том, как напряженно он вслушивается в каждое мое слово.

– Ты этого совсем не помнишь, но когда он возвращался домой, то в