Путешествие втроем - Пэнси Вейн

На Ричарде сегодня были шерстяная темно-серая рубашка и потертые джинсы.

– Я узнал у бармена, – сказал он, – что здесь есть небольшая мясомолочная фабрика на севере города. Там мы, надеюсь, получим исчерпывающую информацию.

– Очень хорошо, – как можно хладнокровнее кивнула Энн, скармливая Глостеру колбасу. – Не будем задерживаться. Мне не терпится выяснить, существует ли этот Робин Боббин.

Они поднялись. Пока Ричард расплачивался, Энн выглянула в окно. Как там вчерашний бродяга? На коробках не было никаких следов его пребывания. Они вышли на воздух. День оказался еще более теплым, чем можно было предположить, глядя в окно. Солнце ласково погладило щеки Энн. Глостер зажмурился и чихнул. Ричард открыл машину, и Энн увидела, как в его темных волосах вспыхнули рыжие искры. Он распахнул перед ней дверцу, и Энн с независимым видом уселась на сиденье, прижимая к себе Глостера.

Фабрика оказалась старинным, но обновленным одноэтажным зданием. Уже на подступах они ощутили специфический запах.

– Неужели тут забивают скот? – вырвалось у Энн. – Невыносимо думать об этом, хотя я не вегетарианка и ем мясо.

– У меня то же самое, – невесело усмехнулся Ричард. – Я люблю коров и люблю ростбиф.

Энн вспомнила, как в детстве долго отказывалась есть мясо, впервые услышав, как коров ведут на бойню, и едва не довела себя до анемии. В конце концов она уступила уговорам отца. Детские впечатления бывают яркими, но скоро их вытесняют другие, и, если какие-то из них оставляют глубокий след, это обнаруживается позже.

– Человек привыкает договариваться со своей совестью, – сказал Ричард. – Без этого невозможно было бы жить. Мы каждый день сталкиваемся с несправедливостью, слышим об умирающих от голода в Африке, о жестокости к детям и животным – и утешаем себя: так создан мир. Ведь сами мы сыты, одеты, благополучны, извлекаем из жизни удовольствия. А рядом столько несчастных, которым мы можем помочь, но не даем себе труда.

– Вы социалист по убеждениям? – спросила Энн.

– Мне просто представляется, что социальная справедливость – разумное условие стабильности общества.

Энн думала так же, но ей не захотелось поддакивать.

– У каждого человека много возможностей, достаточно приложить руки, чтобы добиться успеха.

– Не все безработные – лодыри. А больные СПИДом, а наркоманы, и все, отвергнутые обществом?

– Но вы сами говорили, что всем помочь невозможно. Может быть, люди сам виноваты в своих несчастьях?

– Разве люди из-за этого менее несчастны? Да, некоторые в силах справиться сами, другим нужна поддержка. – Он затормозил у ворот и выключил мотор. – Вы пойдете со мной?

– Конечно! – Энн даже возмутилась, что он считает ее способной пропустить самое интересное. – Дело Пайка и Дженкинс или близится к развязке, или зайдет в тупик. Я хочу быть свидетелем.

– Вы не свидетель, а активный участник, – поправил Ричард.

Энн выбралась из машины.

– А тебе, мой дорогой, придется посидеть здесь, – ласково сказала она Глостеру. – Не то запахи на фабрике сведут тебя с ума.

Резкий порыв налетевшего ветра растрепал ей волосы, и Энн накинула на голову шарф. Ричард улыбнулся, протянул ей руку, и она вложила в его ладонь свою. Он заглянул ей в глаза, и Энн, всеми силами цепляясь за свое решение оставаться холодной и невозмутимой, почувствовала, как у нее слабеют колени. Он увлек ее к проходной, и Энн шла за ним, растерянная и сбитая с толку собственной непоследовательностью.

Администратор фабрики, услышав фамилию Боббин, энергично кивнул.

– Да, это наш давний поставщик, один из самых надежных.

– И вы можете дать его адрес? – воскликнула Энн, подаваясь вперед.

– Разумеется. Поезжайте прямо по шоссе километров восемь, затем сверните налево – там новая асфальтовая дорога, она ведет прямо в его усадьбу «Уинди Сан».

Ричард взглянул на Энн: ее глаза разгорелись, щеки заливал нежный румянец, вся ее маленькая фигурка выражала трогательное нетерпение и азарт. Она наверняка чувствует себя героиней приключенческого романа. Ему стало и весело, и грустно. Еще год назад он сам пребывал в подобном настроении, приступая к работе в агентстве. Но вот минул этот год, и сейчас Ричард понимал, что это была всего лишь дань детству.

Назад к машине Энн почти бежала, а следовавший за ней Ричард думал о том, какой мучительный выбор предстоит ему сделать. Если бы он встретил Энн немного раньше, все могло сложиться в его жизни совсем иначе…

Она повернула к нему взволнованное лицо.

– Едем быстрее. Вы не представляете, до чего мне не терпится его разыскать.

– Может быть, мистеру Боббину ничего не известно о его друге, – предостерег ее Ричард.

– Нет, я чувствую, что он знает, где его найти. Может быть, все дело в приближающемся Рождестве, но я почти уверена, что конец у этой истории будет счастливый. Когда же ему быть счастливым, как не в такой праздник?

Она невольно заразила своим азартом Ричарда, и он, направляя машину по шоссе, тоже почувствовал волнение. Сам он по-прежнему склонялся к тому, что Уолтер Пайк уехал в какой-нибудь уединенный пансионат, поскольку общество мисс Дженкинс сделалось ему в тягость. Ему не хотелось расстраивать Энн, которая расследовала свое первое дело, поэтому он предпочитал держать свои соображения при себе. Может быть, Пайк по телефону обрисовал своему другу ситуацию, в которой оказался, и попросил разрешения пожить у него некоторое время… пока мисс Дженкинс не поймет, что он недостоин ее внимания. Тогда их появление окажется для бедняги Уолтера нежелательным. Действительно, несносная дама наняла еще и детектива, чтобы выследить сбежавшего кавалера.

Живописная дорога вилась между холмами, поднималась в гору, сбегала под уклон, и Энн вспомнилась одна из любимых книг – «Властелин колец», с ее пленительной темой бегущей и зовущей вдаль дороги. Ей уже пришлось достаточно постранствовать, и она брала эту книгу с собой в поездки, но уютнее всего было читать ее дома, в кресле, потому что превыше всего автором ценился Дом. Неожиданно Ричард сказал:

– По этой самой дороге Фродо с друзьями отправились в путь.

– Я только что подумала об этом! – воскликнула Энн.

Можно было больше ничего не объяснять – каждый хорошо почувствовал, что хотел сказать другой.

Вот у подножия очередного холма показалась ферма – двухэтажный длинный каменный дом с черепичной крышей, с двух сторон симметрично размещались амбары. По двору ходили какие-то люди. Ричард остановил машину на обочине и пошел к воротам, а за ним Энн с Глостером на руках. Им навстречу выбежали с лаем две лохматые собаки, но не успела Энн испуганно прижать к себе Глостера, как румяная женщина средних лет, в джинсах и куртке с капюшоном, крикнула: