Путешествие втроем - Пэнси Вейн

– Я чувствовала это в Египте, – кивнула Энн. – Кругом только небо и пустыня. Мне очень нравится, когда вокруг много неба, но только здесь, в Англии. В Египте небо подавляло. Там оно совсем другое – плотное, густое, осязаемое. Наше – невесомое, просторное, высокое…

Сказав это, она удивилась, что не постеснялась поделиться сокровенными впечатлениями с кем-то еще, кроме папы.

– Вам повезло, Энн. Вы уже так много путешествовали. Пустыни, раскопки, экзотика Востока…

– Я поняла, что Восток меня не так уж привлекает, – сказала Энн. – Главное, что там я была с папой. А Англию, к своему стыду, я знаю не очень хорошо. Хотелось бы побольше поездить по собственной стране.

Автомобиль летел по убегавшей вдаль дороге. Ричард ловил себя на мысли, что молчание нисколько его не тяготит. Энн обладала чудесным даром – с ней было легко молчать вдвоем. Она не отличалась склонностью к пустой болтовне и не претендовала на то, чтобы ее развлекали. Ричард чувствовал, что она не сомневается в его порядочности. Ей даже не приходит в голову, что во время совместного путешествия в автомобиле с его стороны возможны посягательства. Подобная невинность должна была бы отпугнуть его, но этого не происходило. Ее чистота влекла и дразнила сильнее, чем искушенность.

Приближалось время ланча. Ричард затормозил у мотеля, но оказалось, что туда не пускают с собаками. Не став спорить, они проехали дальше и остановились в ближайшей деревне у паба под названием «Заяц и пень». Энн, все еще возмущенная тем, что запрет распространяется даже на такого крошку, которого она не спускает с колен, села на деревянный стул.

– Мне какой-нибудь салат и чашку кофе, – попросила она. – Для Глостера я взяла собачьих галет.

– Может быть, еще сок? Или коктейль?

– Спасибо, лучше сок. Томатный.

Ему хотелось закурить, но он вдруг подумал, что она, наверное, не любит сигаретного дыма, и, уже сунув было руку в карман за пачкой сигарет, замялся. Энн, казалось, этого не заметила, но через несколько минут сказала, подняв на него светло-карие глаза:

– Странно, что вы не курите. Мне почему-то кажется, что вы должны курить.

– Я в самом деле курю. Вы не возражаете?

– Ну конечно нет. Курите, пожалуйста.

Она сняла леопардовый жакет и повесила его на спинку стула, и Ричард впервые обратил внимание, что она не так худа, как ему показалось вначале. До сих пор он видел ее в толстых свитерах, скрывавших фигуру. Сейчас шоколадно-коричневый джемпер плотно облегал ее тело, и он подумал, что грудь ее для такой миниатюрной девушки достаточно велика.

Он незаметно перевел дыхание и глубоко затянулся, любуясь тем, как изящно управляется она с ножом и вилкой.

– Я позвоню мисс Дженкинс, – сказал он. – Нет ли известий.

Но никаких известий у мисс Дженкинс не было, и, вернувшись, Ричард сообщил об этом Энн.

– А если мистера Пайка не окажется в Уэльсе, что мы станем делать? – задумчиво спросила Энн. – Тогда он может быть где угодно. Но как бы хотелось найти его. Мисс Дженкинс… я понимаю, как много для нее значит этот человек. Женщина всю жизнь ждала, и вот у нее появилась надежда на личное счастье. – Она прямо взглянула на Ричарда. – Я думаю, ей было неловко обращаться к посторонним людям. Во что бы то ни стало надо постараться оправдать ее доверие.

Ричард смотрел на нее и чувствовал, что готов рыть землю, чтобы добыть Уолтера Пайка из самых, если придется, ее глубин. Что с ним такое творится? Чем так смогла околдовать его эта маленькая скромница?

– Может быть, мистер Робин Боббин наведет нас на какую-нибудь мысль, – предположил он.

Сам Ричард склонялся к мысли, что Уолтер мог просто уехать в какой-нибудь пансионат, чтобы отдохнуть. И дать понять мисс Дженкинс, что их отношения его больше не волнуют. Кто знает, что он за человек? Возможно, права его дочь и он в самом деле эгоистичный, безответственный и никчемный человечек.

Когда они поели, Энн достала кошелек с твердым намерением заплатить за себя. Ричард решил с ней не спорить, уважая ее стремление к независимости. Они вышли и сели в автомобиль, и снова потянулась дорога, замелькали деревья. Насытившийся Глостер мирно дремал у Энн на коленях. Энн вдруг показалось, что происходившее с ней в прежней жизни было неважным и незначительным, и самое главное начиналось только теперь. Она стояла на пороге чего-то нового, захватывающего – главного, для чего родилась на свет. Даже любовь к отцу отступила на второй план, хотя по-прежнему окутывала душу Энн ласковым теплом. Но рядом с Ричардом она испытывала чувство совсем иного рода – сокрушительное, пугающее, тревожное и в то же время волнующее, волшебное, ничего общего не имеющее с повседневностью.

Небо между тем вдруг заволокло тучами, и на ветровое стекло полетел рой белых пчел. Ричард включил дворники.

– Снег! – воскликнула Энн.

– У нас есть шанс встретить белое Рождество. Как вы обычно его встречаете, Энн?

– В детстве я встречала его с папой, Джоном и Эдной – моей няней, дома, с елкой. Когда мы жили в Лорел-Лодже, то обязательно ходили в церковь, хотя она расположена в соседней деревне. Эдна жарила гуся с яблоками. И с папой мы встречали Рождество всегда в Англии и всегда с гусем. И в церковь утром ходили. Это стало у нас традицией. А вы, Ричард?

– Я обычно праздновал его в гостях. В семейном кругу мы давно уже не празднуем – моя мать последние годы на всю зиму уезжает на континент, а у сестры свой круг общения.

Ричард подумал, что праздники Рождества последних лет для него ничем не отличались от обычных вечеринок и начисто утратили дух сказки.

– А в детстве?

– У меня было другое детство, не похожее на ваше. Я учился в пансионе, а на каникулы ездил к бабушке. Сестра меня старше, она всегда была очень общительной, и на каникулы ее постоянно приглашали погостить ее школьные подруги. А наши родители праздники любили проводить то в Венеции, то в Париже. Они были очень преданы друг другу, и у них не хватало времени на детей – слишком заняты они были друг другом.

– И вы никогда не собирались все вместе? – удивилась Энн.

– Может быть, когда-то очень давно. Я уже плохо помню.

– Наверное, вам очень не хватало внимания родителей, – сказала Энн, сердце которой переполнила боль за него. Родители могут сколько угодно любить друг друга, но долг перед детьми, забота о них – разве это ничего не значит? Устроить раз в году настоящий праздник своим детям, чтобы на всю жизнь сохранились у них в душе нежные воспоминания, – неужели это так трудно? Ей просто сказочно повезло, отец никогда ничего не жалел, чтобы на Рождество порадовать ее как только возможно.

– Я не могу сказать, что мне их не хватало, – пожал плечами Ричард. – Мой отец был человеком властным и не допускал с детьми особой близости. Я в его присутствии чувствовал себя скованно. А у бабушки и дедушки все было по-другому. Они жили просто, у них были дружные соседи, они собирались все вместе и устраивали пир горой. И детей там было много, все веселились от души. Так что воспоминания о Рождестве у меня остались самые теплые.