Стена - Владислав Владимирович Тычков

class="p1">Я быстро обвел ее взглядом с головы до ног и снова посмотрел в глаза.

– Мое тело хотело твоего тела, – произнес я вдруг охрипшим голосом. Она посмотрела на меня испытующе – точно как тогда.

– А сейчас – тоже хочет?

– Твоего тела трудно не хотеть.

Кажется, мой ответ пришелся ей по вкусу. Она чуть прищурила глаза, приоткрыв губы, и приблизилась ко мне, чуть коснувшись своей грудью моей. В моих штанах немедленно началась термоядерная реакция.

– Ну так возьми его, – сказала она, положив руку мне на бедра.

Я опустил взгляд на ее грудь. Потом снова посмотрел ей в глаза. Мое тело мягко выходило из-под контроля. Мысли стремительно покидали голову, спасаясь бегством от невиданной волны возбуждения. Прямо цунами какое-то. Я твердо взял ее за руку.

– Пойдем, – сказал я и быстрым шагом повел ее к выходу. Она послушно пошла следом, с трудом поспевая за мной.

За дверью клуба я резко остановился и развернулся, так что она налетела прямо на меня. Я схватил ее и прислонил спиной к стене. Наши тела прижались друг другу, глаза и губы были на расстоянии каких-то сантиметров. Я тяжело дышал, и чувствовал, как ей передается мое возбуждение.

– Ты хочешь меня прямо здесь? – спросила она с улыбкой.

Я не ответил и впился в ее губы с бешеной страстью. Правой рукой я поднял ее бедро и прижал к своему. Кровь стучала в моих висках тяжелым молотом, и я чувствовал, как все тело вздрагивает под ее ударами. Кажется, рядом кто-то удивленно присвистнул, но мне было все равно.

Через минуту я оторвался от нее. Я чувствовал себя зверем, который достал-таки свою добычу, и теперь она полностью в его распоряжении. Воздух со свистом вырывался из моего носа и полуоткрытого рта сквозь плотно сжатые зубы. Я схватил ее за талию и быстро повел к стоящему на дороге такси. Резко распахнул заднюю дверь, пустил ее вперед и влез следом.

– К «Восточному» торговому центру, – прорычал я таксисту, схватил ее и одним движением усадил себе на бедра.

– Ты всегда такой… необузданный? – прошептала она.

– Да, – ответил я, наклонил ее голову к себе и снова впился губами в ее губы.

Такси резко тронулось, а я потерял остатки контроля над собой. Мое тело взбесилось. Руки сжимали ее плечи, талию, бедра, груди; я целовал, кусал и облизывал ее тело, а она сжимала зубы, чтобы не стонать. Я опустил ее топ и вытащил грудь; я впился в нее, как волк впивается в свою добычу, я кусал ее твердые соски, мн怜 хотелось вместить ее грудь целиком в свой рот, проглотить ее; я приподнял ее юбку и сжимал ее ягодицы до онемения пальцев. Таксист стремительно вписывался в повороты, так, что нас опрокидывало, но я восстанавливал равновесие и вновь приникал к ее телу, как к источнику эликсира жизни. В этом теле жизнь била ключом, и я хотел испить от него сполна. Мне это было нужно, как ничто другое.

– Направо, – рявкнул я, когда такси подъехало к моей улице. Через минуту мы остановились у подъезда, я быстро отдал таксисту сто рублей.

– Сюда, – я потянул ее за собой в темноту подъезда. Лифт, четвертый этаж, дверь, ключи, замок, свет в прихожей, впустить ее, закрыть дверь, прижать ее к двери и снова проникнуть языком меж ее губ; поднять ее, пять шагов до спальни, приглушенный красный свет, кровать, сорвать с себя рубашку, сорвать с нее топ, целовать и сосать ее грудь, кусать ее плечи, целовать живот, стянуть юбку, стянуть трусики, целовать бедра, целовать, пока она не забьется в конвульсиях от желания; раздвинуть ее бедра, так, пошире, и языком; там все давно мокрое, она стонет, выгибается дугой, я обхватываю покрепче бедра, двигаю языком еще быстрее, быстрее, быстрее, сильнее, она стонет, стонет; резко поднять ее, посадить себе на бедра, она прижимается своей влажностью к моему животу; целовать и кусать ее шею, плечи, снова шею, снова плечи, прижимать ее сильнее, еще сильнее, она снова стонет; опрокинуть ее снова на кровать, надеть презерватив, она ждет, ждет; войти в нее сразу и глубоко, глубоко, она кричит, она бьет кулаками по постели, она вцепляется мне в спину, ее бедра сжимают мои, пытаясь вытолкнуть меня из себя, она выгибается, кричит, ее волосы разметались по простыне, рычать, входя в нее, глубоко и резко, и еще, и еще… и еще… и… а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Я опускаюсь на локти, чтобы не придавить ее. Она не двигается, повернув голову в сторону. Я смотрю какое-то время на ее лицо. Движение бедрами назад – я выскальзываю из нее. Она чуть вздрагивает. Смотрю на нее еще какое-то время, но она по-прежнему не двигается. Тяжело переваливаюсь на спину и ложусь рядом. Она вытягивает ноги. Мы лежим так какое-то время, не соприкасаясь телами. Дыхание постепенно возвращается в обычный ритм.

Я даже не знаю ее имени, думаю я. Нам просто захотелось друг друга. И все. Теперь вопрос исчерпан. Нужно проводить ее домой. Встаю и молча иду в душ. Омываюсь и возвращаюсь. Она уже одета. Старается не встречаться со мной глазами.

– Я провожу тебя до такси.

– Хорошо.

Я одеваюсь, и мы выходим. До дороги пять минут пешком. Мы идем молча. Говорить не о чем.

– Пока.

Она садится в такси.

– Пока.

* * *

Потом, возвращаясь к этому эпизоду, я часто задавался мыслью: а было ли это на самом деле, или, может быть, это просто мне приснилось? Слишком уж все это смахивало на сон, слишком нереальным подчас казалось. Совершенно несвойственное мне поведение. Я-то был уверен, что знаю себя достаточно хорошо; что меня не возбуждает секс с девушкой, с которой только что познакомился, а точнее, даже и не познакомился вообще; что в сексе я люблю нежность, неспешность и красоту, и предпочитаю, чтобы инициативу брала на себя девушка.

После того вечера не осталось ровным счетом ничего: ни имени, ни номера телефона, ни даже билета в клуб – хотя его я, возможно, просто потерял. Но когда память моя начинала скрупулезно восстанавливать все подробности, все те бесподобные ощущения, которые я тогда пережил, я уже не мог поверить, что все это, вся эта эротическая буря могла мне просто присниться. Нет, все-таки это была на самом деле. Или не было?

XV

Через три дня после того случая – или сновидения? – пришли тучи. С северо-востока, из казахских степей, подул резкий холодный ветер. Солнце ушло, и мир снова – как