Золотое царство - Виктория Князева

— Помочь вам хочу, — сказала Яга на удивление мягко.

— Помочь? — удивился Андрей. — Зачем? Тебе же никого не жалко.

— Жалко, — призналась Яга, — вас жалею, болванов. Шеи себе посворачиваете, и все на этом закончится. А где еще в наше время найдешь таких благородных молодцев?

— Пойдем, — разозлился стрелок, — она издевается.

— Стойте! — почти взвизгнула Яга. — Кому говорю, стойте!.. Буду вам помогать. Вот.

— Зачем? — еще раз спросил Андрей.

— Потому что так надо, — сказала Яга, глядя ему в глаза, — потому что так правильно. Я, друг Андрейка, не обычная девка. Сердце у меня больно чудное — чует больше твоего, да только все не то. Вот и сейчас я чувствую, что помочь надо, а отчего — и сама не знаю. А все это чародейство голову затуманило, вся душа ровно старое платье, куда ни ткни, расползается прямо под иглой. Так что не серчай на меня, царский стрелок. Лучше послушай моего совета верного — не ходите со двора нынче, в Горе-лесу не только ночью, днем неспокойно, одному тут гулять — легче сразу голову под топор положить. Нынче у меня заночуете, заодно расскажу вам, что знать еще надобно, а уж с утра заседлаю я коня своего могучего да и отправлюсь вместе с вами в Золотое царство. Будет там битва великая, битва последняя, а уж победим ли в ней, нет ли — как знать. Но коли готовы вы, добры молодцы, сразиться с царем да царицей огненными из рода княжеского Лютогневичей, тогда и отправимся мы с вами завтра в путь-дороженьку, чтобы скрестить мечи в честном побоище.

Стрелок посмотрел на Вертодуба. Тот молчал. Молчал и Витомысл, глядя, в свою очередь, на стрелка. Тогда Андрей решился:

— Согласны мы. И в самом деле, утро вечера мудренее.

— Вот и хорошо, — обрадовалась Яга и бросилась на крыльцо. — Заходите, гости дорогие, — степенно произнесла она, оказавшись на верхней ступеньке, — добро пожаловать!

— Чего это с ней? — шепнул Витомысл на ухо стрелку. Тот отмахнулся:

— А, выделывается.

Молодцы поднялись на высокое крыльцо и вошли в дом. Первая же горница поразила их богатым убранством, такого, пожалуй, нет и в царском дворце. Толстые ковры, в которых утопала нога, застилали пол, сотни свечей озаряли горницу ровным янтарным светом. Свечи были на огромных медных дисках, подвешенных к потолку, стояли на огромном столе в подсвечниках искусного литья, плавали в большом железном тазу, стоящем посреди горницы. В тазу, кроме того, были насыпаны маковые лепестки, и из-за них вода казалась красной, будто кровь. Лавки, стоящие вдоль стен, были крыты огромными медвежьими шкурами, на них были грудой навалены подушки, расшитые цветами и птицами. В углу у окна стояла большая черная коряга, изукрашенная драгоценными камнями, которые зловеще поблескивали разноцветными огнями. На коряге, кроме того, кто-то сидел, но кто — было непонятно.

— Вы голодные? — спросила Яга как умела ласково и, не дожидаясь ответа, схватила Андрея за руку и потащила за собой. Остальным ничего не оставалось, как идти следом. Яга привела гостей в просторную светлицу, убранную столь же богато, как и первая, но еще более светлую. Посреди нее был длинный стол, покрытый белой скатертью, а на столе стояли различные кушанья, весьма аппетитные на вид. Радушная хозяйка усадила молодцев на лавку, сама села во главе стола на кресло с резной спинкой и, перекинув на спину тяжелую косу, начала потчевать гостей. Впрочем, делала она это совершенно зря, потому что все уже до того проголодались, что ели без уговоров.

После обильной еды всех потянуло в сон, но стрелку не терпелось побольше разузнать о Полынном царстве. Он выпил залпом полную чашу кваса, заел печатным пряником и спросил:

— А скажи, как же у этих царей что-то получится? Ведь об их Лютогневском княжестве и воспоминания нет, ведь не из пепла же они его возродить хотят?

Яга усмехнулась:

— Сам не думал, не гадал, да в самую суть попал. Именно что из пепла, Андрейка.

— Это как? — не понял стрелок.

— Да так, — Яга откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза, — хочет царь Огонь да царица Маланьица все Золотое царство с окрестными селами да деревнями пламенем пожечь, чтобы одно только пепелище осталось. В самом-то царе, вишь, силы особой нет, жестокость одна разве, а вот про царицу разное рассказывают. Будто бы Маланьица недаром, простой девкой будучи, за царя замуж выйти сумела — ворожейка она могучая, сильнее меня вдесятеро. А ей для колдовства ее темного, для возрождения чертога Полынного нужен пепел от царства Золотого, души невинно погубленные да кровь горячая. Коли охватит все царство пламенем, коли не спасется ни стар, ни млад, коли никого в живых не останется — тут-то и поднимутся из пепелища стены царства древнего, княжества великого, возродятся дворцы да крепости неприступные. И пойдут по улицам тени черные, души лютые — все из царства подземного поднятые, поползут по земле чистой, погубят леса дремучие, отравят озера глубокие. И наступит тут горе великое, замрет жизнь кипящая, начнется век черный, тягостный, ни единым лучом не озаряемый. И над тьмою этой бездонною, над мраком безрадостным будет царь Огонь властвовать, царица Маланьица господствовать.

Давно замолчала Яга, но никто не мог вымолвить и слова. Всех поразила нарисованная ею картина, грозящая не только одному Золотому царству. Наконец заговорил Витомысл:

— Неужто мы, братья названые, позволим случиться такой беде? Неужто испугаемся да дрогнем, потеряем богатырский дух и сойдем во тьму своею волею?!

— Не бывать такому! — стукнул Вертодуб кулаком по столу. — Покуда живы мы, покуда есть в нас живая душа — не свершится над нашей землею такое зло!

— Не бывать, — тихо повторил Андрей, думая о чем-то своем. Яга пристально посмотрела на него, но так и не сумела разгадать, что у него на уме. Боялся ли он, страшился ли тьмы или просто скучал по своей сердечной зазнобушке — ничего нельзя было понять. Но на лице у стрелка была написана такая решимость, что становилось ясно — этот пойдет до конца.

— Ну, — усмехнулась Яга, — коли вы все эдакие храбрецы, мне тоже в стороне оставаться негоже. Хоть мне Золотое царство не то чтобы особо дорого, однако я все-таки уступать его подземной чародейке не намерена. Не на таковскую нарвались! Ишь чего задумали — царство захватить нашенское! Нет, голубчики, этот номер не пройдет!

Тут Яга посмотрела на молодцев с такой злостью, будто ее пламенная речь была обращена именно к ним, потом вскочила из-за стола и хлопнула в ладоши. Тут же перед ней сам собой возник длинный меч с зазубренным клинком. Рукоять меча обвивала черная крылатая змея с глазами из крупных изумрудов. Когда Яга взяла меч в руку, на мгновение показалось, будто бы змея взмахнула крыльями. Андрею стало отчего-то не по себе, его пробил пот, руки стали холодными как лед.

— Это Серевель, — улыбнулась Яга, — меч свободы. Много веков назад его выковал Васильян Светлый, первый правитель здешних мест, и с тех пор Серевель побывал во многих руках. С ним Боривой, владыка Сумеречного царства, шел в бой против яростных северян, с ним шел и могучий Древослав, сын царя Десимира. И воин Жалибор, и Жалигнев, и многие, многие богатыри прошлого, чья слава гремит и поныне, держали в руках великий меч Серевель. Сегодня, — тут Яга оглядела всех молодцев и остановила взгляд на Андрее, — сегодня этот меч будешь держать ты, царский стрелок.

Андрей смутился:

— Почему я?

— Ты что, отказываешься?! — прищурилась Яга.

— Я не сказал, что отказываюсь, — поспешил успокоить ее стрелок, — просто есть более достойные. Вертодуб, например…

— Болван! — фыркнула Яга. — Если бы Вертодуб был достойнее, он бы меч и получил. А я вручаю его тебе, вот и бери, пока даю, нечего выступать. Недостоин он, вы подумайте! А ну бери!

Андрей, пугаясь и робея, осторожно взял меч, погладил клинок пальцем и вопросительно посмотрел на Ягу:

— Он точно для меня?

— Точно, — кивнула та и сказала на удивление мягко — Знаешь, друг Андрейка, многим молодцам, державшим Серевель, говорила я одно и то же, скажу и тебе. Дело не в мече, а в сильных руках да крепком плече. Держи крепче да не раздумывай лишний раз — была бы умелая рука, меч и сам в бой запросится. Крепко на себя надейся да будь уверен: коли чего захочешь по-настоящему — все выйдет, что задумал. Главное — верить!

— Верить, — повторил стрелок, с восхищением глядя на меч, который будто влитой лежал в руке. Был Серевель почти невесомым, в то же время выглядел он внушительно. И вот ведь удивительно: от холодной стали явственно исходил неразличимый глазу ясный свет и добро, будто бы Андрей держал в руках не грозное оружие, а первый весенний цветок. Когда Андрей встал и рубанул пару раз по воздуху, у всех по телу прошла дрожь — до того ярко сверкал клинок.

— Да, хороший меч, — одобрительно сказал Вертодуб, — повезло тебе, Андрейка. Обращаться-то с ним умеешь?