«Если», 2009 № 07 - Журнал «Если»

Ой, у меня юбочка такого цвета!

Котопаха, ты куда закинул череп?

Ой, сколько пыли! Это, наверное, китайцы побежали?

Похоже, снизу огненный разлив виделся совсем не так, как с орбитальной станции. Доктор У Пу и Ивен Летчик одновременно исчезли с экранов. Звучали только голоса, но изображение на развертке двоилось и дробилось от напряжения.

Куумба!

Костя, у тебя получается!

Смотри, Ханна Кук, у меня чистые ногти.

Ой, а когда можно открыть глаза?

Потом за иллюминатором потемнело.

Аскрийской горы больше не существовало.

На боковой развертке снова появился доктор У Пу.

«В мире накопилось много масштабных угроз». В день высадки лиценциатов на Марс контрольные счетчики зафиксировали значительные сбои в связи. Эти сбои длились все те же пресловутые шесть часов тридцать одну минуту. В момент аварии координаты станции Хубу точно совпали с координатами подземного метанового завода. «Нестыковка рабочих контейнеров». Результаты: значительный материальный ущерб и резкое ухудшение здоровья лиценциатки Иры Летчик. «Время ужасных чудес только начинается», — подумал доктор Макробер. И помахал рукой китайцу: «Не поговорить с человеком, достойным откровенного разговора — потерять этого человека». Доктор У Пу его понял: «Стрельба из лука учит находить истину». Доктор Макробер благостно улыбнулся: «Действие должно быть решительным». Доктор У Пу быстро покивал: «А слово — верным».

Не доверяйте Сфинксам, они всегда спят.

Марс погрузился в кромешную тьму. Только на месте Аскрийской горы все еще мерцали нежные звездчатые переливы. «Они существовали, может, тысячную долю секунды, но на «полость Глухого» больше и не уходит», — автоматически отметил доктор Макробер. Вспышки слились, чудовищная молния высветила каждую неровность планетного рельефа. Бесшумный взрыв, казалось, достанет станцию — внизу бурно испарялись базальтовые массивы и подземные ледники. Атриум беспрерывно заливало зеленым и красным светом столь необыкновенных оттенков, что заболели глаза. Миллионы куумб суетливо перебегали с одного края глаз на другой. Орбитальная станция Хубу, как вычерненная исполинская рыба, плыла сквозь ужасный безмолвный свет. «В пекле объединения рая и ада». Как прочесть книгу, не зная языка, на котором она написана?

Файка, у тебя анютины глазки выгорят!

Ой, Глухой, а Сеятель сейчас видит, что мы раскачали суперструны?

Ханна Кук! Идите сюда! У меня чистые руки!

Отсветы и голоса размазывались по сложному интерференционному фону, волновые узоры врывались в атриум, как вчерашние солнечные зайчики. А может, они врывались из будущего. Тысячные доли секунды — безмерно малый отрезок времени, но пожар длился вечность. «Они сумели, — догадался доктор Макробер. — Лиценциаты вписались в мировую гармонию, раскачали суперструны». Он ими гордился. «О, доктор Макробер! — услышал он, не понимая еще, что Ира Летчик впервые произнесла его имя правильно. — Вы думаете, теперь Сеятель нас услышит?»

Чудесный тающий свет истекал в пространство.

Праздничная елка, сияя огнями и хлопушками, плыла сквозь горящий эфир.

Исполинские полотнища безмолвного огня уже достигли Луны и Земли, вызвав полярные сияния на всех полюсах. Ох, Сеятель, неужели ты нас не слышишь? Мир раскалился до совершенно уже немыслимой белесости. Даже закрыв глаза, доктор Макробер видел залитую огнем каменную площадку. Упираясь ногами в обломок базальтовой скалы, лиценциат Костя, совсем как настоящий локрский лирник, вскидывал руки, изгибался в напряжении, а наведенный попугай на его плече медленно отступал, растягивая клювом пространство. Стоя босыми ногами в потоках плывущей, как алое тесто, вулканической лавы, лангуры и хульманы с восторгом всматривались в сад огненных цветов, а выше, с оплавленного гребня смотрел на них Котопаха. Всё чики-пуки! Котопаха давно догадывался, что холодная Вселенная — это место, где жить нельзя. Ох, Сеятель, неустанно молила Ира Летчик, отведи взгляд доктора Микробера, пусть он не смотрит на меня так счастливо, пусть не видит того, что никогда не будет ему принадлежать. Чудовищные зеркала скольжения… Плывущий базальт… «В пекле объединений рая и ада»… Но сквозь безмолвие распадающегося огня уже выплескивались и плясали на месте бывшей горы исполинские буквы, начертанные голиком Глухого:

ИРА ЛЕТЧИК БЫЛА ЗДЕСЬ.

Колин Дэвис

В полной уверенности

Джон Хейл прибыл на низкогравитационный курорт «Красная Планета» теплым солнечным днем конца октября, когда холмы побурели и выцвели от засухи, а до сезона дождей оставалось еще две недели. От станции в Эйбериствите автобус вез его через трущобы железных лачуг и голодных взглядов — факт, который вспомнился ему, когда у ворот его приветствовали мадам Джоунс и ее двуствольный обрез. Из-под белой широкополой шляпы на него уставились налитые кровью глаза.

— Занесите свой багаж, пожалуйста, мистер Хейл. — Она все еще целилась из обреза в беспризорников, тащившихся за Джоном от остановки автобуса. Теперь ватага уличных мальчишек в обносках нерешительно остановилась на подвесной дорожке, перекинутой над заграждением из змеевиков. За спиной у них высокие ели обступили узкую шоссейку, по которой автобус медленно вползал назад на холм. — Никаких неприятностей я не жду, но лучше быть наготове. Помяните мое слово, мистер Хейл. Только одна сумка?

— За пятнадцать лет во флоте научишься путешествовать налегке!

Пройдя в калитку, он очутился в низкогравитационном поле

и сразу ощутил прилив сил, а его сумка потеряла значительную часть веса.

— Я не критикую, мистер Хейл.

— Простите… Я с трудом приспосабливаюсь к полной гравитации. За вашей калиткой я вешу вдвое больше моего корабля.

Только тут он обратил внимание на ее черты: от косметических подтяжек на нем раз и навсегда застыло удивленное выражение, кожа туго натянулась на острые, как черепица, скулы, плюс каскад платиновых локонов… несомненно, парик. Простой комбинезон рабочего-пробирника наводил на неприятные мысли: она что, сторонница эмансипации пробирников или это неудачная шутка на его счет?

— Я это учту, мистер Хейл. Во время поездок в город я испытывала то же самое.