История Англии для юных - Чарльз Диккенс

Однако Давид продержался еще шесть месяцев, хотя за ним гонялся король и охотились его собственные земляки. Кто-то из них в конце концов выдал его вместе с женой и детьми. Давида приговорили к повешению, потрошению и четвертованию. И с той поры такая экзекуция стала в Англии обычным наказанием за измену — наказанием ничем не оправданным, так как возмутительному, гнусному и жестокому надругательству подвергается мертвое тело, и к тому же совершенно бессмысленным, так как действительный вред (причем непоправимый) оно наносит только стране, которая допускает, по любым соображениям, столь чудовищное варварство.

Уэльс был покорен. Когда королева произвела на свет сына в валлийском замке Карнарвон, король показал его народу как новорожденного валлийца и нарек принцем Уэльским. С тех пор этот титул всегда принадлежит прямому наследнику английского престола, ибо маленький принц вскоре сделался таковым по смерти своего старшего брата. Король дал валлийцам и кое-что посущественнее, усовершенствовав их законы и поощряя их торговлю. Волнения, вызываемые в основном жадностью и гордыней английских лордов, получивших в дар валлийские земли и замки, еще некоторое время продолжались, но в конце концов были подавлены, и страна больше никогда не восставала. Существует легенда, будто Эдуард велел перебить всех бардов и менестрелей, чтобы они своими песнями не подстрекали людей к мятежу. Может статься, некоторые из них и пали вместе с бунтовщиками, сражавшимися против короля, но мне кажется, что это поголовное избиение есть не что иное, как выдумка самих бардов, которые много позднее сочинили такую балладу и пели ее у валлийских очагов, пока в нее не уверовали.

Война с Францией в царствование Эдуарда Первого началась следующим образом. Матросов двух кораблей, нормандского и английского, угораздило одновременно отправиться на шлюпках за свежей пресной водой и столкнуться у одного источника. Парни грубые и задиристые, они затеяли перебранку, а потом полезли в драку — англичане с кулаками, нормандцы с ножами, — и в этой сшибке был убит нормандец. Нормандские матросы, вместо того чтобы мстить английским драчунам (которые, я подозреваю, превосходили их силой), вернулись к себе на борт страшно озлобленные, абордировали первое встретившееся им английское судно, схватили оказавшегося там безобидного купца и жестоко повесили на снасти своего собственного корабля, прицепив к ногам собаку. Это до того взъярило английских моряков, что они точно с привязи сорвались. Где бы и когда бы английские мореходы ни встречались с нормандскими мореходами, они кидались друг на друга, ровно взбесившиеся псы. Ирландские и голландские мореходы поддерживали английских, французские и генуэзские помогали нормандским, и так почти вся моряцкая братия своей неистовостью и свирепостью уподобилась расходившемуся морю.

Слава короля Эдуарда была настолько громкой, что его выбрали посредником в споре Франции с другим государством, и он три года прожил на материке. Поначалу ни Эдуард, ни французский король Филипп (добрый Людовик уже упокоился в могиле) не вмешивались в матросские свары, но когда флот из восьмидесяти английских кораблей атаковал и наголову разбил нормандский флот из двухсот кораблей в беспощадном абордажном бою, столь серьезное дело не могло остаться без внимания. Король Франции обязал Эдуарда, как герцога Гюйеннского, явиться в Париж и ответить за ущерб, нанесенный его подданными. Сперва Эдуард послал вместо себя епископа Лондонского, а потом своего брата Эдмунда, женатого на матери французской королевы. Боюсь, что Эдмунд был простаком и поддался на уговоры своих очаровательных родственниц, французских придворных дам. Во всяком случае, он согласился на сорок дней отдать братнее герцогство французскому королю — только вида, уверял Филипп, восстановления чести. Когда же по истечении названного срока французский король и не подумал возвратить Гюйенн, Эдмунд пришел в такое изумление, что, мне кажется, это приблизило его смертный час, который вскоре и пробил.

Эдуард был не тем королем, который уступил бы свое иноземное герцогство, ежели существовала возможность отвоевать его силой и доблестью. Он собрал большую армию, провозгласил себя свободным от всех вассальных обязательств, налагавшихся на него титулом герцога Гюйеннского, и переплыл море, чтобы вторгнуться во Францию. Однако, прежде чем состоялось хоть одно значительное сражение, было заключено перемирие на два года, и в течение этого времени папа добился примирения. Вдовый король Эдуард (потерявший свою любящую и добродетельную жену Элеонору) женился на сестре французского короля Маргарите, а дочь того же короля Изабелла досталась в невесты принцу Уэльскому.

Порою зло порождает благо. Повешение ни в чем не повинного купца и вызванные им кровопролитие и борьба привели к учрежцению одной из тех величайших властей, которыми теперь обладает английский народ. Поскольку приготовления к войне стоили очень дорого и король Эдуард, сильно нуждаясь в деньгах, делал самочинные поборы, некоторые из баронов начали крепко ему сопротивляться. Двое из них, Хамфри Боэн, граф Херефордский, и Роджер Байгод, граф Норфолкский, даже осмелились заявить, что он не вправе отправлять их во главе своего войска в Гюйенн, и категорически отказались принять командование.

— Ей-ей, господин граф, — сказал разгневанный Эдуард графу Херефордскому, — вы или подчинитесь, или будете болтаться на виселице!

— Ей-ей, господин король, — отвечал граф, — я не намерен ни подчиняться, ни болтаться на виселице! — И оба несгибаемых графа покинули двор, уведя за собой многих лордов.

Король испробовал все способы выворачивания карманов. Он обложил налогом духовенство, невзирая ни на какие протесты папы, а когда священники отказались платить, привел их к повиновению одной фразой: «Отлично, тогда пусть не требуют от правительства защиты, и пусть их грабит каждый, кто пожелает». Поскольку от желающих не было отбою, духовенство сочло эту игру слишком накладной, чтобы долго в нее играть. Король отобрал у купцов всю уже закупленную ими шерсть и кожу, пообещав во благовремение с ними расплатиться, и ввел пошлину на вывоз шерсти, которую недовольные торговцы прозвали «Злым сбором». Но кончилось это вот чем. Бароны, подначиваемые двумя великими графами, объявили незаконными все налоги, не одобренные парламентом. Парламент же отказался их одобрять, пока король не подтвердит своей приверженности двум Великим хартиям и не даст торжественного, скрепленного его королевской подписью, заверения в том, что отныне и во веки веков власть собирать с людей деньги будет принадлежать исключительно парламенту, представляющему все сословия. Королю страшно не хотелось ограничивать свою власть, отдавая эту огромную привилегию парламенту, но делать было нечего, и он уступил. Мы еще дойдем до истории другого короля, который мог бы сохранить голову, если бы последовал примеру Эдуарда.

Благодаря благоразумию и мудрости этого государя народ получил через парламент немало других выгод. были улучшены многие законы; были приняты меры против грабителей и убийц, промышлявших на больших дорогах; был положен предел расширению земельных владений церкви и тем самым росту ее могущества; и впервые в разных частях страны были назначены мировые судьи (хотя поначалу под иным названием).

А теперь обратимся к Шотландии, которая была мучительной и упорной головной болью короля Эдуарда Первого.

Лет через тринадцать после коронации Эдуарда шотландский король Александр Третий упал с лошади и расшибся насмерть. Он состоял в браке с Маргаритой, Эдуардовой сестрой. Поскольку все их дети поумирали, шотландская корона по праву перешла к восьмилетней дочурке Эрика, короля Норвегии, который был женат на дочери покойного государя. Король Эдуард предложил в женихи Норвежской Деве (так называли эту принцессу) своего старшего сына, но, на горе, по пути в она занемогла и угасла на одном из Оркнейских островов. В Шотландии туг же начались большие волнения. Там нашлись сразу тринадцать горластых претендентов на свободный престол, которые взбаламутили всю страну.

Много наслышанные о рассудительности и справедливости короля Эдуарда, спорщики вроде бы договорились передать дело на его суд. Эдуард взял на себя эту миссию и, прибыв со своей армией на границу между Англией и Шотландией, пригласил шотландских вельмож в замок Норем на английской стороне реки Твид. Они туда съехались. Однако прежде чем приступить к разбирательству, король призвал этих шотландских танов, всех вместе и каждого в отдельности, поклониться ему как сюзерену. Когда же те замялись, он сказал: «Клянусь святым Эдуардом, чей венец я ношу, что получу свои права или умру, завоевывая их!» Шотландские таны растерялись от неожиданности и попросили три недели на раздумье.