В поисках ветра силы - Алекс Родин

Тогда у меня и возник образ "пустыни безветрия" как символа этого состояния абсолютного покоя. Безбрежной пустыни, в которой без следа исчезают караваны мыслей, так и не достигая её миражей... Если бы на географических картах где-то была обозначена такая великая Пустыня Безветрия, Пустыня Покоя - то именно туда, а не в Среднюю Азию стоило отправиться в путешествие... Путешествие без возврата.

Потом, летом, образ пустыни безветрия снова и снова стал приходить ко мне на дорогах странствий. Особенно часто это бывало в пасмурные дни, заполненные серым светом. Куда-то идешь, не зная зачем, по серой дороге мимо столбов с гудящими проводами, ступая босыми ногами по мягкой серой пыли среди гряд низких серых холмов, под таким же серым небом, пронизанным призрачным светом Великой Пустоты... Или ночью - лежишь без сна у догоревшего костра, смотришь в небо, слушая шум ветра... Что есть в этом? Ничего... Что есть на самом деле? На самом деле нет никакого "на самом деле"...

Пустыня безветрия оказалась не такой, как настоящие пустыни Азии с жёлтыми песками, она была серой, как пыль - мягкая, мельчайшая, не имеющая никакой структуры серая пыль... Вот оно, бесформие... "кто познал рождающее формы бесформие, тот знает пользу от недеяния".

Когда-то, лет пять назад, эта мысль была бы для меня совершенно непостижимой и чуждой, а теперь... О да... Это безразличие и абсолютный покой были не только приятным, но иногда воспринимались, как высшая свобода: переживать происходящее вокруг и во мне самом, или не переживать, оставаясь равнодушным и безучастным свидетелем потока бытия.

На серых бесконечных дорогах этой пустыни, по которым струились из ниоткуда в никуда угасающие ветры моей мысли, я не раз задумывался - а что, собственно, стоит того, чтобы его переживать? Или действительно, как говорит народная мудрость, "нiщо в свiтi не варте нi радостi нi печалi"?

Раньше, странствуя по дорогам Великого Полдня, я искал сверкающий свет и ветер силы, зная, что в этом свете есть какая-то загадка и намёк на нечто важное. Но потом оказалось, что разобраться в этом пока нет возможности и постепенно мой путь отклонился в иную сторону. Так я на несколько лет отошёл от темы "сверкающего света", воплощавшейся для меня в образе Зарубиной горы и погрузился в миры "бучацкого посвящения", где занимался познанием иных сторон мира и самого себя.

А в начале лета 1987 года меня снова привлекли яры и горы возле Монастырка и, конечно же, Зарубина гора. Что-то оставалось там, не разгаданное до конца...

тайна первоматерии, тайна "мистического огня", который пронизывает собой небо и землю, присутствует во всех вещах мира, ни одной из этих вещей в то же время не являясь.

В те дни, когда свет солнца ослепительно ярок и сверкает, как блеск стали, я не раз ощущал прикосновение некой невидимой силы, но не мог до конца постичь эту загадку. Поиски ответа привели меня в безжизненные горы и пустыни Средней Азии, но и там я не смог постичь тайну этой силы. И вот, летом 1987 года я снова оказался на осыпях Зарубиной горы, где ничего не изменилось, и всё такой же стальной свет сверкал над ржавыми и зелеными песками.

Когда такой свет сияет над горами, кажется, что он пронизал и небо, и землю, и воду, как будто они едины. Ветер шумит в зелёных кронах деревьев, и солнечный луч, проникнув между плотно сомкнутых ветвей, вспыхивает бликом на текущей воде ручья в яру. Ещё лучше природа этого света проявляется, если есть ветер - волны на изломе прозрачны, как стекло; взлетают хрустальные брызги, а ярко-зелёная трава на холмах ходит волнами под ветром, как прозрачные вертикальные струи, тянущиеся от земли к небу. Тогда весь мир кажется светящимся и искрящимся, пребывающем в движении, в экстатическом танце. В такие дни в мире ощущается присутствие первоматерии, мифической светоносной субстанции, в которой соединены материальное и духовное начала - Materia Prima.

Тогда красота мира воспринимается особенно остро, как будто сверкающий свет даже в неживое вещество привносит некую таинственную вибрацию экстаза. Что это - музыка сфер, танец субатомных частиц или ритм пульсации мироздания? Этого мы не знаем и не узнаем никогда. Но когда под действием такого света в неживых вещах оживает чувство красоты, кажется что инертное вещество возвышается и утончается; свет сгущается, нисходя ему навстречу, а в их слиянии рождается что-то иное, в чём уже нет ни материи, ни духа, ни вещества, ни энергии - Materia Prima, Первоматерия.

Когда-то подобные мгновения были редки и я создал особый миф - один из мифов личной истории - о том, что где-то существуют особые места, в которых "изначальная сила" и "первоматерия" чаще прикасаются к земному миру. Этот личный миф подпитывался интуитивным предчувствием, что если найти такое "место силы", то там должно произойти что-то принципиально важное.

С тех пор было пройдено немало пыльных дорог в окрестностях разных сёл и провинциальных местечек с загадочными названиями - мне казалось что именно там, среди полей и холмов Приднепровской Украины находится это место, невидимое для всех остальных. В те годы я ещё не знал, что врата в запредельное открылись лишь на время, и что настанет такой день, когда они неизбежно закроются. Тогда поля, холмы и обрывы станут просто холмами и довольно грязным берегом Каневского водохранилища, с постоянно цветущей водой - ведь первоматерия, этот "философский камень", поистине способный превращать в золото грязь земли, проникала в обычный мир именно через эти врата. Но мы успели завершить своё дело...

А летом 1987 года я осознал, что таки нашел место силы, и в этих полях, лесах и горах действительно скрыт источник первоматерии. Ярче всего это чувствовалось, конечно же, на Зарубиной горе. Там в дни сверкающего света мне не раз казалось в час полдня, что этот свет, как ветер, входит в тело, рождая в нём вибрирующее ощущение, подобное кипению или гудящему рою. А когда после полудня переходишь в тень, оказывается что "сверкающий свет" присутствует и там - в зелёных листьях, в сером камне, в коричневом пне... В чём угодно и повсюду можно найти его.

Тем летом я много времени проводил в гамаке, подвешенном в тени между двух груш на террасе над яром, где когда-то был лагерь нашей экспедиции. В полдень, в зной - а июнь и июль этого года были особенно жаркими - я забирался голым в гамак и там лежал в прохладной тени, подобно некому эмбриону... Свидетель вечности...

Так я по много часов раскачивался в гамаке, созерцая синеву неба, нисходящую в душу жемчужным сиянием, и прислушивался к "рою" неких частиц, кипящему в теле.

Вечером, когда жара спадала, можно было снова возвращаться на берег к Зарубиной горе. Небо и вода начинали приобретать вечернюю синеву и тогда сверкающий свет угасал, становясь красками зари.

Казалось, что всё это может продолжаться изо дня в день бесконечно раскачиваться в гамаке, глядя на синее небо над головой, на ветви груши с зелёными листьями, на белые летние облака и на далёкий горизонт. Ни вставать из гамака, ни даже шевелиться не хотелось... Зачем шевелиться, если вот она передо мной - огромная всевмещающая Даль, то "ничто", в котором весь мир и вся жизнь уже присутствуют в каждом мгновении... если она, эта Даль теперь всегда со мной... всегда и везде...

Лежа в гамаке под грушей, я снова и снова погружался в это состояние то днём под синим небом, то ночью, когда в кроне дерева мерцали над гамаком звезды или медленно плыла по небу яркая белая луна. Невозможно было определить, в чём именно содержится эта Даль, приносящая с собой в одном мгновении весь мир. Она была и в небесном ветре, и в далёких звёздах, и в шуме ветра - везде и нигде.

Постепенно эта Даль стала заполнять пустыню безветрия. Кто знает, может быть она, эта даль - вообще единственное, чем можно заполнить бесконечную серую пропасть пустыни безветрия... Поистине, "опустоши себя, и я тебя наполню..."

Дни сверкающего света слились в бесконечную череду, в монотонность вечности. В один из таких дней мы случайно встретились на Зарубиной горе с Мишей. С обрыва посыпался песок и Миша, голый и с большим рюкзаком, со смехом сбежал по песчаной осыпи на берег. В тот день был сильный ветер и большие волны разбивались о камни. Основательно двинувшись сомой, мы в экстазе скатывались вниз по песчаным склонам и бесились в волнах прибоя. Вечером мы в таком же восторженном состоянии отправились через поля в Трахтемиров, где созерцали фантастически яркую зарю, сидя на песке у воды. А когда настала ночь, мы долго разговаривали у костра о жизни и о том, чего бы в ней хотелось достичь.

- В каком образе ты видишь самого себя сегодня? - спросил Миша.

- Себя? Исследователем запредельных пространств, идущим по дороге легко и свободно идущим в сторону солнца.

- А как бы хотел себя видеть в будущем?

- Наверное, так же. Разве что, неплохо было бы, чтобы дороги странствий увели куда-нибудь далеко. В мире ведь есть немало красивых мест, в которых, наверное, тоже дует ветер силы... Где-нибудь на побережье Тихого океана, например, в горах Биг Сура ...