Лубянская преступная группировка - Александр Литвиненко

Глава 6. Последнее дело УРПО

Отдел специальных задач

— В УРПО тебя перевели в августе 97-го. Ты говорил, что лично Ковалёв отдал приказ. Как это произошло?

— Началось с конфликта с Волохом, начальником ОУ АТЦ, где я тогда служил. Моя группа проводила задержание мытищинского преступного авторитета по кличке Григор. По оперативным данным, на нём висело несколько заказных убийств. Но брали его по уголовному делу о завозе наркотиков в зоны — были доказательства и санкция на арест. У него дома устроили засаду, и когда он появился, один из моих ребят попытался надеть на него наручники. Ну а тот оказал сопротивление, ударил его сумкой по голове — и бежать. Сотрудник за ним. Как положено, произвёл три выстрела в воздух. Григор не среагировал. Мой сотрудник начал стрельбу на поражение и ранил Григора.

Увезли Григора на «скорой помощи», а меня вызвал к себе Волох и стал орать. Мол, стрельбу в городе устроили, завтра в газетах наезды начнутся. Что, мол, ведём себя, как ковбои и т. д. Я был злой, мы двое суток не спали, сидели в засаде на этого Григора. Мои люди устали. Я сам еле на ногах держался. А тут моих сотрудников домой не отпускают, стали допрашивать по одному. В общем, я хлопнул дверью и пошёл к Ковалёву.

— Он тебя сразу принял?

— Ковалёв меня хорошо знал. Незадолго до этого мы у него были с Трофимовым по поводу Хохолькова. Ещё раньше он лично отслеживал мою работу по Листьеву и взрыву у «Логоваза». Он хоть и запретил разрабатывать Хохолькова, но ко мне относился хорошо. Вообще, если рядовой опер просится на личный приём к директору ФСБ, то умный директор его всегда примет, потому что по пустякам к нему никто не обратится. А Ковалёв был умный директор.

Зашёл я к нему, стал докладывать. Мои люди бандита задержали, и он оказал сопротивление. Пришлось применить оружие. Прокуратура признала, что всё было по закону. А Волох, вместо того чтобы спасибо сказать, служебное расследование устроил. Я, говорю, своих людей никогда не сдаю. Если он не отвяжется, подам в отставку.

Ковалёв спрашивает:

— А кто стрелял?

— Подполковник Горшков. Он опытнейший опер. Двадцать лет прослужил в милиции, прежде чем к нам пришёл. У него два ранения. Восемь применений оружия. Стреляет без промаха. Нескольких человек убил.

Ковалёв говорит:

— Восемь раз? Ничего себе. И это твои люди?

— Да, — говорю.

— Такие люди нам нужны. Пойдёшь работать в УРПО. Забирай своих людей с собой.

Я обалдел. Как же, думаю, я туда пойду, если я ему на Хохолькова материал приносил.

А он будто мои мысли прочёл:

— Про Хохолькова забудь. Мы его проверили. Но не повредит, если у меня в УРПО будет свой человек. Согласен? Пойдёшь в седьмой отдел к Гусаку.

— Чем занимался седьмой отдел?

— В общем, оглядываясь назад, скажу — внесудебными расправами. Инициативу проявил Гусак — он подал директору рапорт. Подробно написал, что уголовщина, воры в законе распустились, посадить их невозможно, так что разрешите их убирать внесудебными способами.

Ковалёв взял этот рапорт, положил в сейф, создал отдел и назначил Гусака начальником. Отдел специальных задач.

— А другие работники ФСБ знали, чем занимается ваш отдел?

— Никто не знал. Высшая степень секретности. Было известно, что отдел этот занимается разработкой преступных группировок в Москве и Московской области. Я сам, когда туда шёл, так думал.

— Сколько вас было человек?

— В отделе человек двенадцать. Всё УРПО состояло из 40 оперов, плюс собственные вспомогательные подразделения — наружка, прослушка, силовая группа, автономный оперативный учет и т. п. По существу это была отдельная ударная группа руководства. Мы находились на отдельном объекте на Новокузнецкой, там особняк стоит. Нас никто не трогал, никаких проверяющих, ничего.

— Ты говорил, что УРПО было создано специально под Хохолькова после ликвидации Дудаева. Там были какие-то специальные задачи по Чечне?

— Нет. Скорее наоборот. Дело в том, что Чечня в каком-то смысле развратила спецслужбы. Там ведь другие правила, больше позволено, большее сходит с рук. В Москве из-за того, что бандита легко ранили, Волох мне скандал устроил, а в Чечне можно ненароком десяток людей на тот свет отправить, и никто слова не скажет. Вот и решило начальство создать в целях эффективности спецподразделение, которое могло бы действовать в Москве, как в Чечне. Я это сразу понял, на одном из первых совещаний.

Ковалёв рассказывал о новых назначениях. Речь зашла об Умаре Паше — есть у нас такой полковник, чеченец по национальности. Шебалин из нашего отдела смеётся: «Вот дошли до чего — Умар уже в центральном аппарате работает. Николай Дмитриевич, помните случай, когда Умар Паша вам предлагал Басаева отдать за сорок тысяч долларов?» Ковалёв руками замахал: «Помню, помню». Мой новый начальник Александр Гусак потом мне рассказал этот случай.

Когда Ковалёв был в командировке в Чечне, к нему пришёл Умар Паша (он работал в местном ФСБ) и заявил, что люди готовы сдать Басаева и указать место, где он сейчас появится. «Давайте сорок тысяч долларов». Ковалёв говорит: «Нет, давайте сначала Басаева». Тогда Умар Паша и говорит: «Он, может, не живой. Его могут убить». Ковалёв: «Давайте хоть мёртвого, тогда отдам деньги». Согласился Умар. Приехали к какому-то вагончику. «Вот там, — говорят, — Басаев, но туда опасно входить».

Этот вагончик расстреляли из автоматов и пулемётов. Потом оттуда повытаскивали трупы. Басаева среди них не оказалось. Какие-то крестьяне были. Семь или восемь трупов вытащили. Ковалёв говорит: «Отдал бы деньги, а потом чего? Басаева-то нету».

— То есть Ковалёв — директор ФСБ — присутствовал при совершении преступления?

— Получается, что так.

— Семь человек были убиты ни за что ни про что.

— Да. Потом сказали, что это были боевики.

— Но ведь даже не установили личности?

— Как Гусак рассказывал, ничего никто не устанавливал. Закопали и уехали. А Ковалёв радовался, что деньги не отдал. И Умара Пашу всё упрекал: «Такие деньги просишь, каких-то крестьян постреляли, а Басаева нет». Умар говорит: «Рано стреляли. Надо было подождать. Он бы приехал».

Представь, приезжают ребята из Чечни после таких операций, чтобы с бандитами бороться, а им говорят: «Это вам не Чечня, теперь всё по закону».

— Существовал ли вообще какой-либо принцип подбора кадров?

— У Гусака в группе, к примеру, служил Гриневский. Как он к нему попал? До этого он работал во Владимирской области, в одном из райотделов. Гриневский разрабатывал одного объекта, и как он сам рассказывал, сволочь этот объект была редкостная. Андрей понял, что посадить его невозможно, потому что у того были связи в милиции и прокуратуре. Ну, в общем, Гриневский организовал его убийство. Как, кто — он не рассказывал. Просто сказал: «Надо было общество очистить от этой заразы».

Милиция вышла на Гриневского, его задержали, десять суток он просидел по подозрению в убийстве, но доказать ничего не удалось. Тогда его оттуда убрали, стали искать место, куда перевести. Кто-то из знакомых помог перевестись в Москву. Кадровик Баев ходил по отделам, спрашивал: «Никому не нужен человек?» Гусак заинтересовался: «Кто?» — «Такой-то, подозревается в том, что убил объекта. Все понимают, что это он сделал, но доказательств нет». Гусак говорит: «Нам такие люди нужны».

— А ты сам принимаешь логику Гриневского, что если объекта нельзя достать судом, то допустимо его уничтожить другим способом. Если — по заслугам?

— Теперь, после того что произошло в УРПО, я знаю, что лучше дать преступнику уйти от наказания, чем позволить менту творить беспредел. Знаю, что борьба с преступностью должна идти в рамках закона. Бандиты — вне закона, а мы — в нём! Да, нам труднее. Но если для уничтожения преступности кто-то выходит за рамки закона, то обратно не возвращается. Нет обратного хода.

Однако должен сказать, что это понимание далось мне нелегко. Когда Ковалёв направил меня в УРПО, у меня в уме был мой сотрудник Горшков — честный офицер, которого незаслуженно таскали на допрос за превышение власти. Большинство ментов, которые повседневно сталкиваются с бандитами, убийцами, законченными отморозками и не могут их достать, смотрят на закон и права человека как на досадную помеху.

Но дело в том, что если разрешить ментам или спецслужбам стать над законом, то моментально найдутся люди — в тех же самых спецслужбах или в политическом руководстве, которые начнут это использовать в своих целях, продавать, так сказать, услуги на рынке. Или захватывать власть.

Начинается с Дудаева — ведь, по сути, его убили незаконно, но все это проглотили, потому что — Чечня. Потом чеченские крестьяне — опять вроде не так страшно, они ведь чужие. И пошло. И кончается всё заказами от наркомафии или политическими покушениями.