Жизнь в пограничном слое. Естественная и культурная история мхов - Робин Уолл Киммерер

его отсутствие — повод для беспокойства. И повсюду под вашими ногами будет Bryum argenteum. Среди шума, дыма, людей, толкающих друг друга локтями, вид мха в расселине успокаивает.

Сеть, основанная на взаимности: как используют мох коренные жители

Как только запахнет горящим шалфеем, рябь на поверхности моего разума исчезает, я словно смотрю глубоко в толщу прозрачной, пронизанной лучами солнца воды. Я шепчу молитву в окружении клубов дыма и слышу, как каждое слово отдается внутри меня. Мой дядя, Большой Медведь, окуривает нас древним способом, призывая мудреца донести свои мысли до Создателя. Дым наших священных растений — это мысль, ставшая зримой, а его мысли — благодать, вдыхаемая нами.

Голос Большого Медведя низок — днем он ездил в город, пытаясь заполучить заброшенное здание школы у подножия Сьерры. Я восхищена тем, как он перемещается в обоих мирах — в кабинетах чиновников и в своей исконной среде. Он мечтает открыть для здешних ребят школу нового вида. Там будут учить главному: как читать в реке, чтобы поймать рыбу, как собирать съедобные растения, как жить, проявляя уважение к полученным дарам. Большой Медведь ценит современное образование и гордится тем, что его внуки — круглые отличники. Но, работая с неблагополучными семьями, он ежедневно наблюдает издержки системы обучения, в которой не преподают уважения к природе.

Коренные жители понимают, что каждому живому существу отведена особая роль. Каждое существо наделено каким-то даром, собственным разумом и духом, имеет свою историю. Как сказано в наших историях, Создатель вручил всё это нам: таково его изначальное повеление. Суть образования — в том, чтобы выявить дар каждого и научить правильно пользоваться им.

Дар влечет за собой обязанность — необходимость заботиться друг о друге. Лесной Дрозд получил дар пения, его обязанность — произносить вечернюю молитву. Клен получил дар выделения сладкого сока и обязан делиться этим соком с людьми, питая их в голодное время года. Это сеть, основанная на взаимности, о которой говорят старшие и которая связывает всех нас. Я не вижу никаких противоречий между историей о сотворении мира и моей научной подготовкой. Изучая природные сообщества, я всё время наблюдаю взаимность. У шалфея — свой долг: набирать воды в свои листья и поить ею кроликов, давать приют перепелкам. Его обязанности связаны и с людьми. Шалфей помогает нам изгнать из разума дурные мысли и вознести к небу благие помыслы. Роль мхов состоит в том, чтобы прикрывать камни, очищать воду, делать мягкими птичьи гнезда. Это очевидно. Но я задаюсь вопросом: каким даром они делятся с людьми?

Если каждое растение играет свою особую роль и связано с людскими жизнями, как узнать, в чем заключается эта роль? Как использовать растение в соответствии с полученным им даром? Традиционное экологическое знание, интеллектуальный близнец науки, поколениями — число их не поддается счету — передавалось из уст в уста. Оно переходило от бабки к внучке, когда те собирали травы на лугу, от дяди к племяннику, когда те вместе рыбачили, а на следующий год его получали ученики школы Большого Медведя. Но где его первоисточник? Как люди узнают, что вот это растение полезно при родах, а вот это — скрывает запах охотника? Как и научная информация, традиционное знание проистекает из тщательного и систематического наблюдения за природой, из бесчисленного количества жизненных экспериментов. Традиционное знание коренится в тесной связи с родным краем, где сама земля становится учителем. Чтобы обрести знание о растениях, надо смотреть, что едят животные, как Медведь собирает лилии, как Белка откусывает веточку клена. А еще это знание дают сами растения, открывая свои дары внимательному наблюдателю.

Стерилизованная жизнь в пригородах отрезала нас от растений, поддерживающих наше существование. Их роль скрыта за наслоениями маркетинга и технологий. Вы не услышите шелеста листьев кукурузы, шурша хлопьями сухого завтрака. Большинство людей утратило способность распознавать лекарственные растения, увидев их в природе, — вместо этого они читают «инструкции по употреблению» на прочно закупоренной бутылке с настойкой эхинацеи.

Кто разглядит ее сиреневые лепестки в этом обличье? Теперь мы даже не знаем их имен. Среднестатистическому человеку известны названия от силы десятка растений, среди которых есть и такие, как «рождественская елка». Утрата их имен — шаг на пути к утрате уважения. Знание их имен — шаг на пути к восстановлению связи с ними.

Мне очень повезло. Я росла, узнавая о растениях, бродя по полям, пачкая пальцы соком крошечных ягод дикой земляники. Мои корзины выходили довольно неуклюжими, но мне нравилось собирать ивовые прутья и вымачивать их в ручье. Мать открыла мне имена растений, отец рассказал, из каких деревьев получаются самые хорошие дрова. Когда я пошла в колледж и стала изучать ботанику, пришлось направить внимание на другое. Я узнала всё о физиологии и анатомии растений, распределении сред обитания, биологии клеток. Мы вдумчиво изучали взаимодействие растений с насекомыми, грибами, животными. Но не помню, чтобы хоть один раз был упомянуты люди, особенно коренные жители, хотя наш колледж стоит на землях племени Онондага, когда-то бывших центром великой Лиги ирокезов. Людей тщательно убирали из всех рассказов, не знаю, случайно или намеренно. Мне показалось, что престиж науки отчего-то потускнеет, если она будет касаться отношений человека с природой. А потому, когда Джинни предложила мне вести вместе с ней экскурсии, посвященные растениям на онондагских землях, я поначалу отказалась, с горечью признав, что могу лишь назвать имена и дать объяснения экологического свойства. Впоследствии выяснилось, что Джинни очень ценила научный метод мышления, который я привнесла в эти занятия, но мне пришлось вбирать гораздо больше знаний, чем давать.

К счастью, у меня были хорошие учителя. Я благодарна за наставничество моему другу и учителю Джинни Шенандоа, травнице и повивальной бабке из племени Онондага. В ней есть нечто основательное, она ходит так, словно постоянно думает о земле у себя под ногами. Мы образовали прекрасный союз. Я выкладывала всё, что знала о биологии увиденных нами растений, она делилась вековечным знанием об их использовании. Шагая рядом с ней, срезая кусочки коры крушины, применяемой при родах, и тополиные почки для изготовления мазей, я начала понимать лес по-другому. Раньше я увлеченно изучала сложные отношения между растениями и остальной экосистемой. От Джинни я узнала, как лечить кашель дочки при помощи сиропа из ягод черемухи, собранных на моем холме, как сбивать жар, давая ей отвар посконника, сорванного у моего пруда. Отправляясь за зеленью к обеду, я восстанавливала