Человек в Африке - Колин Тернбулл

Археологи открыли множество следов первобытного человека, обнаружив орудия, которые он применял в самые ранние эпохи, причем многие находки сделаны в ныне необитаемых местах. На протяжении почти всего доисторического периода человек добывал себе пропитание охотой, но примерно к VI тысячелетию до н. э он вел уже образ жизни кочевого скотовода. В Южной Сахаре люди жили рыболовством на озерах, которые давно исчезли, и остались только костяные гарпуны и рыболовные крючки, рассказывающие о прошлом, К V столетию до н. э. Центральная Сахара превратилась в ту пустыню, которую мы видим сегодня, и жизнь теплилась только в оазисах. Это были центры жизни полуоседлых оазисных обитателей и кочевых скотоводов. В последующие столетия благодаря оазисам стала возможной оживленная торговля по транссахарским караванным путям. Магриб сохранил пышную растительность, а в историю он вошел — с появлением финикийцев — благодаря Карфагену.

Первобытные охотники, вероятно, пользовались деревянными дротиками с закаленными на огне наконечниками, какими пользуются и некоторые современные охотники, в частности лесные пигмеи. Остатки таких дротиков найдены и в других районах Африки. Это говорит о том, что народы с таким же образом жизни и сходной техникой и материальной культурой, возможно, мигрировали с севера на юг или в обратном направлении. Палки-копалки с грузилами, примерно такие же, какими пользуются южноафриканские бушмены, обнаружены на всем континенте, и нет сомнения, что бушмены — потомки очень древних первобытных охотничьих племен, место происхождения которых неизвестно. Согласно предварительным результатам исследований профессора Кавалли-Сфорца анализ группы крови показывает, что бушмены находятся в более близком родстве с пигмеями из лесов Итури, чем с другими африканскими народами. Есть свидетельства, что бушмены, живущие сейчас в суровой пустыне Калахари, не всегда были обитателями пустыни и они мало чем отличаются от охотников Северной Африки.

Ашельские и атерские традиции изготовления орудий, присущие древнему и среднему каменному веку, распространялись как на Сахару, так и на Магриб на севере, но другие традиции (капсийские) более позднего каменного века характерны только для Магриба[28]. Элементы культур среднего и позднего каменного века перешли затем в неолитические культуры, что подтверждает преемственность культур в северной пустыне, несмотря на происходившие резкие климатические изменения. А это прекрасное доказательство способности человека адаптироваться к окружающей среде.

После VI тысячелетия до н. э. разведение скота стало основой экономики в Сахаре. Глубокие и богатые отлюжения костей домашних животных были найдены в горах Акакус (на юго-западе Ливии) — одном из самых бесплодных районов пустыни. На многих наскальных рисунках изображены большие стада коров, и вполне возможно, что в этом районе одомашнивали диких животных, хотя скотоводство, как постоянное занятие, пришло, вероятно, из Азии. В Сахаре обнаружено много нестратифицированных неолитических стоянок, и, судя по множеству найденных здесь наконечников стрел, имело место скорее кочевое скотоводство, а не более оседлая земледельческая жизнь, которую мы ассоциируем с неолитом; причем охота была еще одним из основных занятий населения, как можно судить по большому количеству наконечников стрел на этих стоянках. Признаков земледелия найдено вообще очень мало, и, по-видимому, здесь обитали кочевые скотоводы, пополнявшие свой рацион охотой, хотя, возможно, они в какой-то мере занимались и вегекультурой.

Народ пустыни: айт-атта

Даже в наше время две великие африканские пустыни — Сахара и Калахари — не так уж негостеприимны и непроходимы, как кажется. На протяжении всей истории Сахары ее пересекали бесчисленные караванные пути, и в обеих пустынях люди рождаются, полнокровно живут и умирают, так и не увидев находящегося за пределами пустынь мира трав и лесов. Но пустыня — строгий хозяин, она требует от людей постоянного движения. Все народы пустыни — кочевники, они объединены не в крупные племена, а в маленькие мобильные группы. У скотоводов законы неумолимы, а наказания за их нарушения суровы — иначе люди не смогли бы выжить в этих условиях. Таково главное отличие от более гибкого образа жизни людей в саваннах и лесах Африки.

Если не считать этих трудностей, жизнь в пустыне не только сносна, но даже по-своему легка. Прежде всего здесь нет соперничества из-за пустынной земли, и люди предоставлены самим себе. Именно поэтому многие из них пришли в Сахару из более богатых северных земель. Они свято хранят свое одиночество и страстно привязаны к миру, в котором живут. Они перегоняют стада коз и верблюдов через пустыню, а некоторые из них живут торговлей и сопровождают (а то и грабят) богатые транссахарские караваны. Иногда они торгуют с племенами, обитающими в саваннах на краю пустыни, получают от них продовольствие в обмен на товары с севера, но земледельцев они считают низшими существами, недостойными называться людьми. Религия ислама, распространявшаяся по всей Северной Африке с VII в., прочно вошла в жизнь этих суровых кочевников и заставила их еще больше гордиться тем, что они настоящие люди пустыни.

Берберы Северной Африки оказывали упорное сопротивление арабским завоевателям, но, когда борьба оказалась бесполезной, многие из них бежали в менее гостеприимные горы и пустыни на юге, где она могли сохранить свой образ жизни. Хотя они и приняли ислам, нередко это делалось чисто формально, особенно в сельских районах, далеких от городских центров правоверных мусульман. В Северной Африке, как и в Аравии, ислам с готовностью впитал в себя местные верования. Типичным примером является берберский народ айт-ат-та, который насчитывает 200 тысяч человек, исповедует ислам, но одновременно с этим продолжает придерживаться своих древних обычаев и многих древних верований. Ислам и древние верования не только не вступили в конфликт, но и образовали некое единое целое.

Кочевой народ айт-атта находится под властью многочисленных вождей; верховный вождь — амгар н-уфилла — военный лидер и отвечает за отношения между племенами. Войны прекратились, но верховный вождь остался. Надо сказать, что, по убеждению айт-атта, они не имеют ничего общего с другими марокканцами.

Помимо амгар нуфилла существовали вожди кланов, представлявшие собой местную администрацию. Как верховные вожди, так и вожди кланов избирались ежегодно путем сложного процесса деления племени. Как описывает Дэвид Харт [29], для избрания верховного вождя племя делилось на пять частей; выборы вождей кланов проходили в соответствии с территориальным делением, и существовала система очередности, которая не допускала, чтобы один человек, один сегмент или одна территория могли взять верх над другой. Здесь, где давние военные традиции требовали максимальной централизации, кочевой образ жизни, в свою очередь, требовал сегментации, и так сохранялись африканские демократические традиции.

В отличие от арабов айт-атта принимали меры, чтобы у них не возникала иерархическая система, и проявляли удивительное безразличие к статусу человека, они даже не заставляли женщин надевать чадру при посещении арабских городов. Они вспоминают о своем статусе только тогда, когда общаются с оседлыми жителями оазиса — харатинами, у которых темная кожа, тогда как у айт-атта кожа такая же светлая, как и у других берберов. Было бы неверно считать это расовым предубеждением, так как для айт-атта гораздо важнее тот факт, что харатины занимаются земледелием, а айт-атта, как и все скотоводы, презирают земледелие. Харатины находятся под протекцией айт-атта и работают на них как издольщики, за что айт-атта защищают их и дают им одну пятую урожая зерна и фиников.

В отличие от айт-атта харатины живут группами, которые называются по географическим пунктам (рекам). У них нет ни выборных вождей, ни развитой системы линиджей, как у их «сюзеренов», ни даже племенной организации. Это напоминает те отношения, что существуют между лесными охотниками-пигмеями и их соседями земледельцами с более централизованной организацией. Группа, которая, казалось бы, находится в подчиненном состоянии из-за отсутствия у нее централизованной организации, на самом деле является хозяином положения. Это отношения, основанные скорее на взаимной эксплуатации, а не господстве и подчинении[30].