Свобода в широких пределах, или Современная амазонка - Александр Бирюков

К обеду, когда стало потише, Вера Васильевна принялась за письмо. А то можно подумать, что она сама, без Тоньки, ничего не сделает. Адрес-то у нее есть. Пускай обычной почтой идет, без военных летчиков доберется. Бумага вот только плохая, из журнала дежурств пришлось лист вырвать, но и это ладно, обойдется, не бежать же сейчас на почту, а просить ни у кого не хочется, если Анна Ивановна говорит, что смеются. Разве в бумаге дело?

Здравствуйте, Антон Бельяминович!..

Мне давно уже пора написать вам, но так все получалось, что времени в обрез, только успею посылку Антонине Петровне принести, и она уже бежит, потому что ваше доверенное лицо или летчик дожидается. А писать некогда. Да и негде, потому что дома неудобно, и на работе мешают, надо открывать ворота, считать места и расписываться, а это все на улице, и холодно все время бегать…

Но ведь я уже привыкла. В Атке какие морозы были! С этими не сравнишь. А я там даже гриппом не болела. Может, потому что совсем молоденькая была, организм был посильнее. А теперь вот холецистит и часто бывает общее недомогание.

Но я думаю, что то временное. Съезжу в отпуск, погреюсь в теплых местах, водичку хорошую попью, а то наша «Тальская» плохо помогает. И станет полегче. На работе мне, наверное, путевку в санаторий дадут. В нашей стране, как вы знаете, заботе о здоровье трудящихся уделяют первостепенное внимание.

А вот приехать к вам насовсем я, наверное, не смогу. Вы не подумайте, что я ваши письма не читала или поняла неправильно. Напротив, я во всем разобралась и очень признательна вам за дорогие слова и подарки. Наверное, во всей моей прошлой жизни не было у меня более радостных минут, чем те, когда я читала, как вы пишете.

Но только знайте, что есть такие слова: не судьба. И подходят вроде друг другу люди, и будущее перед ними открывается, а вместе им быть нельзя. Мне вот тоже, наверное, нельзя уезжать с Севера — организм привык. У нас тут часто бывает, что выйдет человек на пенсию, уедет на материк, а через месяц или два в газете объявление, что скончался. А если бы не уехал, то, наверное, жил бы еще да жил. У нас ведь тут кислородная недостаточность, кислорода в воздухе на двадцать процентов меньше, чем на материке, от этого, наверное, все и происходит. Вы это как ученый должны знать.

И другая причина есть тому, что нельзя нам быть вместе. Как же я своего супруга оставлю? Конечно, он далеко не идеальный спутник жизни, многое человеческое ему не чужое, но ведь человек. Да еще с такой трудной судьбой. Другой бы уже давно зачерствел и озверел совсем, а он все-таки сумел человечество сохранить и на производстве благодарности имеет. Надо мне о его старости позаботиться, ему ведь уже пятьдесят с лишним. А то кому он на старости лет нужен? Нет у него никого. Вы мою собачку хвалили, значит, добрый человек. Это я еще могу заключить по тому, какие вы прекрасные подарки мне купили. Спасибо вам за них огромное. А если добрый, то поймете меня правильно. Всякий человек заслуживает внимания, и нельзя свое счастье строить на горе или гибели другого.

Вы даже не представляете, как мой супруг поступил, когда узнал о нашей переписке. Он мне ни слова упрека не сказал, словно и не было ничего. Не стал меня перед посторонними позорить, а выдворил их вежливо и с достоинством. Разве такого человека нельзя уважать?

Еще я должна попросить у вас прощения за одну вещь. Как теперь выяснилось, все мои к вам посылки остались неотправленными и всеми этими вещами завладела низкая женщина Антонина Петровна. А вы еще предлагали ей подарки дарить. Вы не думайте, что я вас за это упрекаю. Я одна во всем виновата. И мне горько думать, что вы считаете меня жадной и неблагодарной.

Теперь, когда все решилось, я могу вам спокойно сказать, что всерьез собиралась ехать к вам и покупать что-либо для вас и ваших слуг мне было только приятно. Но, видно, не судьба, как я уже сказала.

На этом я заканчиваю свое письмо. Передайте мои горячие приветы вашей дочери, ее мужу и дочке Риточке. Извинитесь за меня, что их просьба осталась невыполненной. Еще раз спасибо вам за ваши письма. Только дальше нам переписываться уже не надо, не надо нам душу разрывать, если не оказалось у нас будущего. Так будет правильнее. Извините, что отняла у вас так много драгоценного времени.!

Желаю большого успеха нашей советской выставке золотых изделий. А наши горняки, как вы знаете, не подведут и добудут драгоценного металла столько, сколько нужно, и еще немного.

Остаюсь с уважением к Вам Вера…

Обратный адрес Вера Васильевна писать не стала — незачем, если решили переписку кончать. А если он через год или два вспомнит о ней, то ведь он адрес знает, и она никуда не денется.

По дороге домой бросила Вера Васильевна это письмо в ящик. И сразу спокойно стало у нее на душе — как будто и не было трех сумасшедших недель, когда она куда-то рвалась, болела, покупала, переживала, — и грустно. Словно вышла она из агентства Аэрофлота и тут же, у дверей, разорвала только что купленный билет на материк — жалко денег, но приятно. Что лететь никуда не нужно, а то и намучаешься по дороге, да и вообще летать страшно. А люди все на нее смотрят как на ненормальную — чокнулась тетка, билет рвет. А ей и жалко и смешно. И грустно, конечно, что так все кончилось и что теперь возвращаться ей домой, к немудрящим коммунальным удобствам, Белочке и гадикам. И, странное дело, стоило ей подумать об этих нехитрых и немногих оставшихся у нее радостях, как все это ей стало ближе и роднее. И так захотелось скорее домой, скорее очутиться в своей квартире, почувствовать, что ничего не случилось и все осталось, как было, — так захотелось, что она чуть не побежала. Шла и улыбалась — чего это я, как дурочка?

Хорошо еще, что уже темно было. А то и правда люди подумали бы: чокнулась тетка — идет и улыбается.

Она думала, что Виктор уже спит, — может быть, пьяненький. Но, подходя к дому, увидела свет во всех окнах и удивилась — чего это он иллюминацию устроил? Дальше — больше, сплошные сюрпризы. Квартира запахами полна — значит, Виктор что-то готовил. В большой комнате стол выдвинут на середину, скатерть постелена, тарелки расставлены. И — Вера Васильевой сначала подумала, что ей чудится, — в центре стола в стопочке маленький букетик подснежников. Ай да Виктор Степанович!

А он спрятался где-то, не спешит в коридор, ждет, когда Вера Васильевна все сама увидит. Надо же, а? Праздник, что ли, сегодня?

— Вить, — спросила Вера Васильевна, он в кухне филе кальмара строгал, — я чего-то не пойму. Праздник сегодня?

— Не нравится?

— Да почему все это?

— Захотелось. — говорит, а сам в карман лезет и достает маленькую овальную коробочку. — На!

А там колечко. Да Вера Васильевна и не мечтала о таком — бриллиантик довольно крупный и длинненький, а само золотое с платиной. Это же сколько стоит!

— Ладно, — сказал Виктор Степанович, когда Вера Васильевна, совершенно пораженная, заохала. — День рождения у тебя сегодня. Забыла, что ли?

Это был удивительный вечер. Таких в жизни, может, и бывает два или три. Вера Васильевна выпила шампанского. Ей было легко и радостно. А когда Виктор Степанович запел свою любимую песню, ей не сделалось смешно или противно оттого, что голова дрожит. Она даже подпевала мужу, удивляясь только тому, что слова такие нескладные: «…а за то, а за то ты отдай мне жену!» Как это — жену отдать? Это вам что — стул или телевизор? Чурка несмышленая?

И ни она, ни он не вспоминали о всей этой истории в письмах и посылках. Только раз, заглядевшись на кольцо, Вера Васильевна сказала:

— Вещи у них все-таки забрать нужно.

— Ладно, еще заработаем. Ты ведь его и не видела никогда?

— Нет. Он мне только письма писал.

— А ты ему теперь напиши — так, мол, и так, и пусть больше не беспокоит. Напишешь?

— Да я уже написала. Сейчас в ящик бросила. Честное слово.

«А деньги я Пете отдавать не буду, — подумала при этом Вера Васильевна. — Пускай Тонька с ним сама рассчитывается».

…Вот и все. И как мне ни жалко расставаться с героями, момент этот настал, потому что история подошла к концу. Может, те, кто ожидал каких-нибудь драматических последствий, сильно теперь разочарованы. А я очень доволен. Я доволен, что все кончилось так мирно и полюбовно, И если порок в лице Антонины Петровны оказался ненаказанным, так: уж ладно, как говорится, шут с ней. Сергей ведь ей некоторую выволочку устроил — и хватит, не будем кровожадными. А то, что Вера Васильевна кое-каких вещей лишилась, представляется мне до известной степени справедливым: за удовольствия надо платить, тем более такие. Нельзя же ее полностью оправдывать?

Ведь обе виноваты. И нечего друг на друга зло держать. Я даже-думаю, что пройдет немного времени — и опять эти семьи будут дружить. А что? Сколько лет дружили — и теперь навеки врагами стать? А из-за чего? Из-за нескольких сотен? Да тьфу на них, на эти деньги. Это на материке, где меньше получают, там, конечно, такой случай могли на принципиальную высоту поднять, могли Антонину Петровну в мошенничестве обвинить и даже срок она могла за свои проделки получить. Только кому бы от этого лучше стало? Так что пусть такой финал будет.