Матерь Лада. Божественное родословие славян. Языческий пантеон. - Дмитрий Дудко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чехи сжигали в Купальскую (Святоянскую) ночь ель, а словаки — липу. Хорваты пели тогда же песню о невесте, что сидит под горящей липой и горюет о матери. Слово «Марена» у украинцев означает «черноклен». На Полтавщине Маринку считали русалкой, в Купянском уезде Харьковской губернии — старшей русалкой. Морана, таким образом, и дерево, и водяная богиня. Как, впрочем, и ее мать. Купалу в обряде обычно изображало деревце. На вышивках богиня и дерево легко заменяют друг друга. Вспомним также о виле Живе.
Супруга солнечного бога, связанная с водой, выступает и в болгарском обряде «Еньова буля» (Иванова жена). Женщины ходят 12 июня или на Новый год с ряженой девочкой по источникам и гадают (в частности об урожае). Болгары называют Солнце «дедо Еньо». В их песнях царица Домна ходит за прекрасным Еньо, гоняя облака, или же просит у Солнца зелья для деторождения, обещая ему свою дочь Марину. Эта небесная царица, несомненно, Лада.
В Самаре записана поэтичная легенда о Марине-русалке. Девушка, утопившись от несчастной любви к красавцу музыканту Ивану Курчавому, стала русалкой. Ночами она выходила из воды и звала его к себе. И не выдержал Иван: оставил разлучницу и ушел за Мариной на дно речное — развлекать игрой водяного царя. А тот обещал потом отпустить их обоих на землю.
Заметим, что в воду бросали или сжигали не только Марену, но и Купалу (деревце или чучело). Видимо, богиня-мать тоже уходила в нижний мир на поиски дочери. Но выходила оттуда не позже времени жатвы, когда, как уже показано, чествовали именно богиню-мать. Она возвращалась к людям вместе с выросшим и собранным урожаем, а ее дочь и сын-зять — только весной.
В песнях и обрядах миф о Даждьбоге и Моране прослеживается лишь контурно, отрывочно. Зато весь сюжет сохранился в сказке «Марья Моревна» и былине об Иване Годиновиче.
Главный герой сказки — Иван Царевич. В тех сказках, де он (в отличие от трусливого брата Ивана Сучича) — единственный или младший сын царя, этот царевич наделен не только положительными, но и космическими чертами: «на лбу — месяц, а по краям — звезды», «по локти золотые руки и по колени золотые ноги, на голове золотые чубы». Это в точности напоминает антские фигурки VI–II вв. из знаменитого Мартыновского клада: пляшущий бог, у которого позолочены волосы, руки до локтей и ноги до колен. (По общеславянскому поверью, на Купалу солнце пляшет.) В тот же клад входят фигурки златогривых коней. Словом, в этом Иване Царевиче можно узнать Даждьбога. Он женится на царевне-амазонке Марье Моревне, пленившей самого Кощея. По доброте и излишней доверчивости Иван помогает Кощею освободиться, и тот уносит Марью в свое царство. Добыв у Яги чудесного коня, царевич побеждает Кощея и освобождает жену. В ряде сказок Иван бежит с Марьей от Кощея. Тот спрашивает своего вещего коня, далеко ли беглецы, и получает ответ: можно посеять пшеницу (или ячмень), убрать ее и испечь хлеб (или наварить пива), и все равно успеть. То есть Марья (Морана) отсутствует в Кощеевом преисподнем царстве с весны до осени, от сева до обжинок. Кощей дважды догоняет Ивана и отбивает Марью, и лишь на третий раз погибает сам.
Очевидно, временем похищения Мораны могли считать как Купальскую ночь, после которой день начинает убывать, так и конец лета (после обжинок) или даже осеннее равноденствие. (По народным представлениям, на Воздвиженье, 14 сентября, змеи уходят в подземный мир и возвращаются лишь 25 марта, на Благовещенье.) Мифологическое мышление с такими противоречиями мало считается. Само действие мифа разворачивается некогда, в начале времен, — и в то же время повторяется ежегодно, в определенные дни, отмеченные праздничными ритуалами. Не отпразднуешь как следует Купалу или Масленицу — и не вернется богиня из преисподней, не будет урожая, настанет голод.
Не случайно имена Иван и Марья настолько популярны в русском народе, что стали синонимами русского человека и русской женщины. Ведь за этими христианскими именами скрывается божественная чета, воплощающая природные силы, без которых невозможна сама жизнь земледельца, — солнце, землю и воду.
О соответствии Кощея Бессмертного Чернобогу уже говорилось. В сказке его труп, подобно ритуальному чучелу, сжигают, а пепел разметают по земле. В Сибири на Масленицу появляется ряженый — старик в мохнатой одежде, увешанный мертвыми зайцами, воронами и воробьями. Из особого лука с воронкой он стрелял в людей снегом. Не сам ли это Чернобог-Мороз? (Зима у земледельцев — главный охотничий сезон.) Рядом с ним шла старуха» с ребенком в руках (Морана?).
В белорусской обрядовой песне Смерть, пляшущую Морозом, отсылают прочь, в леса, за море. Да, зимняя Морана все же супруга Чернобога, грозная и страшная. В сказке Ивану Царевичу помогает Булат-молодец. Спасая Царевича, он превращается в камень. И тогда Иван, чтобы оживить друга, приносит в жертву своих детей, мальчика и девочку. Воскрешенный их кровью, Булат оживляет их самих. Это напоминает принесение в жертву Громовнику 20 июля отрока и девицы. Быть может, Булат — это Перун? Весной воскресает не только земля, но и гром, молчавший всю зиму.
Марья Моревна в сказке стойко хранит верность Ивану. Иначе обстоит дело в былине об Иване Годиновиче[36]. Сцена из этой былины (точнее, из мифа, легшего в ее основу) изображена на серебряной оковке священного турьего рога из Черной Могилы. Героиня ее носит имя Настасья Дмитриевна, казалось бы, не напоминающее Морану. Но «Анастасия» означает «воскресшая». В украинской сказке Солнце влюблено в прекрасную морскую царевну Анастасию. А «Дмитриевна», по мнению Б. А. Рыбакова, — «дочь Деметры» (то есть Персефона).
Иван Годинович добывает на охоте оленя, вепря и лютого зверя (льва). Потом он преследует и побеждает царя Афромея (Кощея), похитившего его невесту Настасью и оборачивающегося туром. В митреумах — святилищах Митры в Дура Эвропос и Сузах на фресках изображен Митра-всадник, преследующий двух оленей, льва, вепря и змею. Главный же подвиг Митры — убийство быка, олицетворяющего землю, хтонические силы. Миф о небесной охоте, как уже сказано, распространен по всей северной Евразии. Но лишь у славян и иранцев герой его — не Громовник, а солнечный бог.
В схватке между Иваном и Кощеем Настасья приходит на помощь последнему. Привязав Годиновича к дубу, Кощей хочет расстрелять его из лука. Но тут на дуб садится вещая птица — ворон. Стрела, посланная в него, поражает самого Кощея. Иван жестоко мстит Настасье — рассекает ее на части (что напоминает растерзание чучела Мораны или Масленицы).
На роге изображены Кощей и Настасья с луками и стрела, летящая в затылок Кощею. Но вместо ворона здесь — орел (птица Перуна и Зевса). Ворон, впрочем, тоже грозовая птица (по русскому поверью, он купается в ночь на Чистый четверг — день Громовника). А герб Чернигова — черный орел. Очевидно, и тут Перун приходит на помощь Даждьбогу. Странно лишь отсутствие самого Годиновича-Даждьбога. С ним, возможно, связаны изображенные здесь же два грифона (животные Аполлона-Гойтосира) и поющий петух (символ зари). А фигуры еще одного орла, волка и двух зайцев напоминают сказку, где Кощеева смерть скрыта в утке и зайце, добыть которых Ивану Царевичу помогают орел и волк. Два сцепившихся волка символизируют, видимо, борьбу зимы и лета, тьмы и солнца. Из их тел, а также из тел грифонов и крыльев петуха вырастают ростки хмеля, тем самым показывая суть всей борьбы мировых сил: победу жизни над смертью, плодородия над бесплодием и голодом.
В греческом мифе, как уже сказано, нет фигуры освободителя богини (если не считать сказания о попытке Тезея и Пирифоя похитить Персефону и об освобождении Гераклом Тезея, скованного в Аиде, что несколько напоминает спасение Ивана Годиновича грозовой птицей). Зато удивительно близка славянскому мифу индийская «Рамаяна». Равана, царь демонов-ракшасов, похищает Ситу — дочь Земли и жену царевича Рамы (воплощения солнечного Вишну). С войском из обезьян и медведей, собранным Хануманом, царем обезьян, Рама вторгается в царство Раваны, побеждает его и освобождает Ситу. Дальнейшая их жизнь, однако, омрачается подозрениями Рамы, что супруга изменяла ему с Раваной. И Сита уходит под землю, оставив мужу двух сыновей.
Не случайно героиня былины носит имя Настасья, св. Анастасия (Неделя) — воплощение воскресенья, так же, как св. Параскева — пятницы. В верованиях и фольклоре славян эти две святые часто выступают вместе. Обе они карают за работу в их дни, особенно за женские работы (прядение и др.). В сербских и болгарских песнях Илья-Громовник и другие святые наказывают трудящихся в эти дни нечестивых жителей Троянова (Индийского) царства. Воскресенье — день Солнца. В галицкой песне Солнце жалуется на людей, работающих в воскресенье и пятницу. В словацкой сказке св. Неделя помогает герою победить змея. Русские и болгары представляли себе Неделю прекрасной высокой женщиной.
