Матерь Лада. Божественное родословие славян. Языческий пантеон. - Дмитрий Дудко

Все эти подвиги Егорий вершит вроде бы во имя Христовой веры. Только что же в них христианского? «Воину Христову» положено терпеть мучения и молиться за своих мучителей. А здесь молодой бог-воин, бог земледельцев и скотоводов, воскресает из мертвых и преобразует дикую природу. И разворачиваются его подвиги не на Ближнем Востоке, а на земле Свято-Русской. Такие мифы слагали те, кто не только охотился в лесах Восточной Европы, но и расчищал их под пашню, расселяясь на север и восток и раздвигая тем самым границы славяно-русского мира. А мир леса здесь — мир хаоса и дикости, повелитель же его Демьянище, скорее всего, не древний Велес, а Чернобог. Он еще может бесчинствовать зимой в своем лесном царстве, но весной наступает время воскресшего Ярилы. Скотину выгоняют на пастбище, лес вырубают под посевы и — держитесь, древние, темные боги! Словенцы, водя Зеленого Юрия, пели:

Зеленого Юрия водим,Масло и яйца просим,Ежи-Бабу прогоняем,Весну рассыпаем!

Вполне возможно, что у славян существовал миф, подобный мифу о Персее, и героем его был именно Ярила. Во всяком случае, этот сюжет присутствует в восточнославянской сказке о двух братьях (см. следующую главу) и в популярной в XVII–XVIII вв. лубочной повести о Еруслане Лазаревиче. Этого богатыря литературоведы считают заимствованным из Ирана Рустамом, сыном Заля (Заль-зера). Между тем далеко не все эпизоды повести находят соответствие в «Шахнаме».

Так, Еруслан, помимо подвигов, усердно ищет по свету царевну, краше которой нет. Переспав для начала по очереди с тремя царевнами-кочевницами, он приезжает в Индийское царство за царевной Анастасией Вахрамеевной. Спасает ее от трехглавого змея, женится на ней и… бросает в первую же брачную ночь, узнав, что царевна Солнечного града еще краше ее. Добыв эту царевну, живет в том граде, пока под стены его не приходит выросший сын Еруслана и Анастасии. В бою отец узнает сына по перстню и возвращается к его матери (в «Шахнаме» и былинах об Илье Муромце бой отца с сыном завершается трагически — гибелью сына).

Немецкий епископ Адельгот в 1108 г. описывал полабский культ бога Припегалы, которого он отождествлял с Приапом и «бесстыдным» Белфегором. Почитатели этого бога приносили ему в жертву головы пленных христиан, восклицая: «Побежден Христос, победил Прилегала победоноснейший!». Этот «Прилегала», очевидно, Припекала, то есть бог жаркого солнца. Приап — римский бог плодородия, изображавшийся с огромным половым органом. Белфегор (Баал горы Фегор) — также божество плодородия (семитическое). Человеческие головы приносились в жертву Радигосту и Яриле. Таким образом, в этом боге солнца, плодородия и войны нетрудно узнать Ярилу.

На полотенце из Сибирской губернии изображены всадник на коне, отмеченном солярными знаками, и обезглавленный крылатый дракон. Между ними — женская фигура. Перед нами явная иллюстрация к мифу о змееборце типа Персея. Только на коне сидит… крылатая женщина. Но это-то и доказывает, что речь идет о Яриле: вспомним изображающую его девушку в белорусском обряде!

По некоторым данным можно восстановить родословную Ярилы. В сербской песне Юрий и Илья — братья Огненной Марии. Но если Ярила — брат Перуна (сына Сварога — см. выше), то они оба, подобно Даждьбогу, — Сварожичи. Тогда, быть может, эти три Сварожича и есть три брата из сказок «Три царства» и «Бой на Калиновом мосту»? А мать Егория в духовных стихах носит имя Софии Премудрой. В православной традиции София-Премудрость Божия — сближается с Богоматерью как ее земным воплощением. В Софии Киевской на самом видном месте находится изображение Богоматери-оранты, у всякого язычника вызывавшее ассоциацию с Ладой. Очевидно, Лада и была матерью Ярилы (как и остальных Сварожичей).

Ярила, в отличие от Перуна и Даждьбога, далеко не образец добродетели и не суровый каратель грешников. (К разгулу, впрочем, склонны все трое, хотя и в разной степени.) Но он не жесток и не зол, хотя и требует порой человеческих жертв. Когда надо, веселый бог готов сразиться с силами тьмы и даже отдать жизнь — чтобы потом непременно воскреснуть. В общине славянских богов он — воин и труженик (земледелец, пастух и охотник). Ярила не претендует на верховную власть земную или небесную. Но обязанности свои исполняет добросовестно, легко и весело.

Близнецы — всадники

(Лель и Полель, Перун и Даждъбог, Даждьбог и Ярила, Борис и Глеб, Флор и Лавр.)

По всему миру распространены мифы о двух братьях-близнецах. Индоевропейцы, первыми в мире приручившие коня, представляли их в виде двух молодых всадников. Это — индийские Ашви-ны, греческие Диоскуры, германские Хенгест и Хорса, балтские Сыновья Бога, иранские Хаурватат и Амеретат. Сестрой (часто и супругой) их была солнечная дева — индийская Сурья (или Заря-Ушас), греческая Елена, германская Ровена, балтская Дочь Солнца, иранская Анахита. Братья и сестра обычно связаны со светом — солнцем, звездами, зарей. Подобно Солнцу, они передвигаются то на конях, то в лодке, связаны с лебедями и другими птицами.

Братья близки и добры к людям, всегда готовы помочь в беде. Они — герои и воины, но также целители и божества плодородия.

Между близнецами есть и различия. Один более связан с днем, другой — с ночью и смертью. (Например, Полидевк (Поллукс) бессмертен, Кастор — смертен.) Один — преимущественно воин, второй — мирный труженик.

У славян (поляков) эти боги звались Лель и Полель. Впервые их упоминает Мартин Кромер и отождествляет с Кастором и Поллуксом. Меховский добавляет, что их мать — Лада, и усматривает в ней Леду, мать Диоскуров. Это же повторяют Вельский и Стрыйковский. Меховский говорит также о трех разбитых каменных идолах, лежавших в церкви Троицы в Кракове, но, к сожалению, не называет их имен.

Между тем польские проповедники XV в. говорят о божествах Ладе и Леле, Длугош же отождествляет Ладу (Ладо) с Марсом, а Дзидзилелю (Лелю) — с Венерой. В лысогорской легенде фигурируют божества Ладо, Вода и Лели (Леля?). Ни о каком Полеле речи нет. Однако всем этим авторам источником служили обрядовые троицкие и майские песни. Кромер же и Стрыйковский говорят, что Леля с Полелем поминали в застольных песнях. Вероятно, на весенних праздниках поляки славили Ладу (Великую Богиню), а на пирах — Леля и Полеля.

А. Брюкнер иронически замечает, что Лель с Полелем пришли на славянский Олимп прямо из корчмы. Что ж, выпить и погулять языческие боги и их почитатели действительно любили. В песнях (не только пьяных) у поляков известен припев «лелюм-полелюм», «лели-полели», у русских — «люли-полюли», у сербов — «полялом-лялом». У польских писателей XVII в. выражение «лели-полели» означает беззаботное отношение к жизни. Его употребляют, например, говоря о шляхтиче, пропивающем имение; или о тех, кто надеется без труда получить царство небесное. В словацкой песне беспутного брата порицают словом «лало», а подобную ему сестру — «лойда». (Об этом уже говорилось в связи с Ладой.)

Не без влияния церкви образ веселых богов стал демо-низироваться. В книге «Порядок права чертовского» (1570) черт Кофель («Кубок»), напившись, зовет чертей Леля и Полеля. У галичан черт зовется «дщько», «Лелек». По-чешски lelkovac — «оглядываться», lelka — «слепая птица», dedkovac — «оглядываться», «беситься». Возможно, Лель, подобно Дионису, мог насылать хмельное безумие.

Все же, как будет показано в главе о богине Леле, имена ее и Леля, родственны главным образом словам, связанным с семейными отношениями и материнской лаской. «Полель» же означает просто «после Леля», то есть младший брат Леля.

Оригинальные сведения о братьях-богах есть у Прокоша-Диаментовского. Он сообщает, что белокаменные идолы Леля и Полеля стояли в Кародуне (Кракове), и им приносили в жертву поросят. При этом Леля почитала только знать как защитника свободы, посланного богами Тржи и Живе, а Полеля — весь народ как хранителя Родины. Действительно, связь богов-близнецов со знатными воинами и простым народом — общеиндоевропейская черта. Так, в испанской легенде крестьянка рожает одного близнеца от рыцаря, другого — от своего мужа. Первый становится героем Сидом, второй — простым землепашцем.

Прокош говорит также, что Лель, подобно своему предку Скифу, имел герб в виде полумесяца рогами кверху. В Польше существовал герб Лелива: золотая звезда над полумесяцем рогами вверх, в нашлемнике — то же на фоне павлиньего хвоста. Эта эмблема — древний символ солнца и луны, восходящий к ахеменидскому Ирану. А хвост павлина — древнегреческий символ звездного неба («глаза Аргуса»). Лель, таким образом, подобно Радигосту, Дан-Богдану, Яриле, Митре, бог света и всех небесных светил.

На знаменитом скифском гребне из Солохи два воина, конный и пеший, бьются с третьим. Он уже потерял коня и с трудом отбивается, прикрываясь щитом в виде полумесяца рогами кверху. Как обоснованно считает Д. С. Раевский, это — Колаксай-Скиф, гибнущий в бою с братьями.