Солнечное затмение - Андрей Попов

   А город продолжал спать.

   Его огни походили на зрачки мифического чудовища.

   Лежа на берегу Лар-манского моря, чудовище было кем-то навеки заколдовано.

   Во всяком случае так мнилось франзарской армии до того момента, как на стене Ашера бдительный цербер дал трубный сигнал. И вот тогда-то чудище пробудилось. Один за другим на его теле начало загораться множество других глаз. Прожектора ударили своим вялым светом в холодную пустоту. И буквально следом пошла ревущая канонада пушечных выстрелов.

   Вот это было шоу! Чугунные ядра, начиненные детонантом, заставили воздух кипеть. Многочисленные фейерверки огня и пыли озарили светом чуть ли не полмира. На какие-то мгновения стало так светло вокруг, что испуганные франзарцы позадирали головы вверх -- посмотреть, не зажглась ли там, на небе, давняя мечта солнцепоклонников. Но вселенная погрузилась во мрак так же внезапно, как и воспламенилась. Королевская инфантерия была в замешательстве. Из дюжины лошадей, волокущих машину, осталось меньше половины. Чей-то командный голос кричал:

   -- Дальше! Дальше! Не останавливаться! Толкаем тараны руками! К стене! Ближе к стене!

   Ожидание следующего залпа не было ни долгим, ни томительным. Как только на стене Ашера загрохотали пушки, испуганные солдаты бросились кто куда, в панике пытаясь предугадать безопасное место. Невидимая смерть неслась из абсолютной тьмы. И лишь при самом ее приближении воздух угрожающе свистел. Безумные агонизирующие крики, не имеющие ничего общего с человеческим голосом, порой заглушали сами взрывы. Те сиюминутные счастливчики, кто нашел для своих ног точку опоры, видели то, от чего голова вмиг покрывается инеем. Разорванные куски человеческих тел летали по воздуху как бумеранги. Людей подбрасывало на высоту в несколько раз выше их роста. Смерть словно запаздывала, не успевая собирать свои жертвы. Поэтому можно было увидеть в траве обрубок руки, пальцы которой дергают стебли. Или туловище, которое часто-часто дышит, заглатывая воздух гортанью, торчащей из окровавленных плеч. Один солдат во время очередной вспышки увидел, как по полю бегут две ноги. Выше пояса у них не было ничего, кроме лохмотьев мяса. А оторванное туловище в этот момент, бешено вращаясь, словно запущенный волчок, летело по воздуху в противоположном направлении. Впрочем, речь пока идет о счастливцах, вкусивших быструю смерть. Неизмеримо хуже было изувеченным, коих смерть предначертана быть долгой, мучительной, истекающей по каплям. Все эти ужасы человеческий взор выхватывал из мрака лишь на мгновение, и вновь мир покрывался благословением предвечной Тьмы.

   Все, кого отсылали к стенобитным машинам, заведомо читали прощальные молитвы. Прочная сталь тевтонских механизмов надежно защищала лишь самое себя, но не людей, толкающих ее к цели. Как только перебьют одну партию солдат, тут же ее сменяет другая. Мало-помалу машины все же продвигались к стене.

   Герцог Оранский наблюдал за боем в бинокль, находясь от города на расстоянии компромисса своего чувства и разума. Он давал мысленные команды тем, кто его даже не видит. И непрестанно курил, курил, курил... Рука нервно теребила сигареты, вследствие чего из них постоянно высыпалась третья часть табака.

   -- Сьир, успокойтесь, -- сказал один из офицеров. -- Запасы пушечных ядер у них не безграничны, коллапсирующие снаряды, кажется, уже закончились. А со стрелами да пулями из мягкого свинца они для нас не более, чем нудный ветер.

   -- Достаточно ли пороха?

   -- Уверяю вас, вполне.

   Оранский выпустил из ноздрей две сизые струи, словно в нем горела и дымилась сама душа.

   Очередная партия солдат, толкающих стенобитную машину, то ли от отчаяния, то ли просто с дури вдруг запела хором походный марш королевской инфантерии. Пушечные ядра продолжали сотрясать шаткую землю, но все до одного почему-то взрывались далеко позади. Со светом прожекторов тоже начались странности. То он бил прямо в лицо, а то вдруг стал куда-то исчезать.

   -- Стена! Скоро стена! -- заорали наперебой солдаты.

   Теперь можно было запеть и от радости. На них наползала тень городской стены. Они подошли к ней так близко, что находились уже вне зоны обстрела артиллерии. А англичанам пора было пускать в ход пули и стрелы. Оказалось, те и другие уже давно свистели над головами франзарцев, но какофония вселенской истерики да еще эта неуместная песня глушили все и вся.

   -- Поднять щиты! Срочно поднять щиты! -- командовал сержант Сюкко.

   Из его отряда осталось человек шесть. Тевтонскую махину толкали в такт походного марша: в конце каждой рифмы пели с особым завыванием, так как в этот момент тужились изо всех сил. Из упряжки лошадей в живых осталась лишь одна -- полумертвая калека. Солдаты вместе с машиной толкали вперед и ее: огромная стальная гильза то и дело упиралась в ее потный круп. Лошадь отчаянно ржала. Вся в крови, истыканная многочисленными стрелами она напоминала умирающего бронтозавра из древних легенд -- неповоротливое чудовище с длинными висячими иголками.

   Все. Лошадь не выдержала и свалилась -- прямо под колеса платформы. Ее пришлось оттаскивать в сторону, и это стоило жизни еще четырех солдат. Двое из оставшихся упавшим голосом допели последний куплет. До стены осталось шагов двадцать, не больше.

   -- Сейчас должна прийти помощь! Солдаты королевской армии кончаются... -- устало произнес Сюкко. Пуля просвистела над самой его головой, взъерошив волосы. -- Но не заканчиваются!

   К ним на подмогу, прикрываясь щитами, бежало человек двадцать.

   -- Толкаем на счет три! И... раз! И... два! И...

   Тевтонская машина вновь вздрогнула и двинулась с места. Каждый шаг к цели стоил чьей-то жизни. Англичане пустили целый ураган пуль и за ними вихрь стрел. Они чуяли... всеми своими интимными местами чуяли, что там, внизу, по черной траве медленно ползет их смерть. Смерть в образе огромного железного фаллоса возбужденного грохотом войны. Франзарским солдатам казалось, что по их щитам барабанит каменный град. Их отбрасывало назад. Незащищенные ноги уже у всех были в крови. А стоило кому-то высунуть голову, она тут же становилась легче. Ровно на столько грамм, сколько весили вылетевшие из нее мозги.

   -- Достаточно! Вбиваем опоры!

   Таран необходимо было жестко закрепить с землей. Канцлер Флюдвиг, давая инструкцию франзарским послам, сказал: "если я почувствую здесь, в Мюнхауне, подземные толчки, значит, мои машины заработали. Если нет -- худо вы их закрепили". Вдруг один из солдат заорал так, что напугал не только своих, но наверняка даже англичан. Черная кипящая смола, вылитая на его тело, вмиг обратила его в чудовище, монстра из страшных детских сказок -- прыгающего на двух ногах, кричащего нечеловеческим голосом и размахивающего щитом как магическим талисманом. Его лицо тут же покрылось волдырями, словно привычная человеческая красота была лишь маской, под которой скрывался этот демонический облик. Несчастный носился во все стороны, толкал изумленных собратьев, и в воплях то ли призывал свою давно умершую мать, то ли проклинал чью-то чужую. Потом принялся кататься по земле и рвать траву. Его агонизирующий крик очень скоро снизошел до хрипа, а потом от него осталось лишь жалобное поскуливание.

   -- Я же сказал не подходить близко к стене!

   Другому солдату две свинцовые пули, чудом угодившие в одну точку, пробили в щите дыру. Он, идиот, решил посмотреть сквозь эту дыру. Думал, ему там откроется новый мир... Впрочем, прав оказался. Если в список миров включить и загробный. Одна солдатская поговорка гласит: "три пули подряд в одно и то же место не попадают". Тоже верно. Третьей туда попала зажженная стрела. Ее раскаленный наконечник был затушен о прохладный мозг и долго шипел, торча из затылка. Солдат умер стоя на коленях, даже не свалившись наземь. Он так и продолжал стоять, облокотившись, как на опору, на свой щит, словно задумался: "хреново, что я уже мертвый!".

   Еще один воин нагнулся, чтобы завязать шнурок на ботинке, -- дело ясное, с кем не бывает? А пущенная каким-то шалуном стрела умудрилась пробить ему одновременно обе ладони и стопу, пригвоздив их к земле. С наконечника до оперения она была вылита из стали, и на всякие попытки сломать ее или вытащить не поддавалась. Франзарец остаток своей жизни так и стоял -- загнутый раком, кверху задницей, словно что-то искал в траве. На его страдальческое лицо, равно как и на крики о помощи никто не обращал внимания. Шит постепенно сполз с тела. Стрел тридцать -- не меньше -- сделали из человека истыканную иголками мягкую игрушку.

   -- Панцирь! -- заорал Сюкко. -- Отбегаем на пятьдесят шагов и делаем панцирь!

   Солдаты -- те, кто были способны исполнять команды, -- ринулись от стены. Эта оборонительная композиция была отработана многими тренировками. Сгрудившиеся в кучу воины обставили себя со всех сторон щитами. Перед городской стеной образовалась гигантская черепаха, втянувшая под себя лапы и голову. Теперь франзарцам нужен был один смертник, чтобы поджечь фитиль. Потом еще несколько, чтобы загрузить в машину новую порцию пороха.