Братские узы - Денис Лукашевич

Бетонные плиты под ногами разъехались, больно толкнули под пятки и подбросили в воздух. Мгновение невесомости и полета позволили мастер-сержанту о многом подумать, прежде чем возникла оглушающая, поражающая своей неизбежностью мысль о скорой кончине. Кшиштоф прожил хорошую жизнь, которой мог по праву гордиться. Как говорили в народе, вся грудь в крестах — настала пора и головы в кустах. Тридцать лет службы в самых горячих точках, на самых напряженных участках границах, рейды вглубь пустоши, даже участие в небольшой, но кровопролитной войне с Колесничими. Может, он и не стал генералом, но в его жизни не было ничего такого, чего можно было стыдиться. К черту тупое офицерье, заимевших звания благодаря протекции и родственным связям, вроде ублюдка Сантини, к черту, командование, никогда не слушавшее ветеранов и считавшее себя самым умным и хитрым. К черту новомодную стену — колючка и ров несколько лет назад справлялись ничуть не хуже. К черту все!

Да только судьба решила совсем по-другому. Кшиштоф, готовый принять гордую и почетную смерть в бою, выжил. Раскорячившись в воздухе, размахивая руками и ногами, он с премерзким чавканьем приземлился на что-то мокрое, теплое и вонючее. Как догадался позже, на кучу выпавших их распоротого брюха мертвого панцирного вепря внутренностей. Он с отвращением утер перемазанную кровью и дерьмом физиономию и полез наверх, заворожено глядя на то, как начали работать минометы. С завывающим ревом, терзающем душу и нервы мины ложились рядком, рвались, сея во вторгнувшемся стаде кабанов смерть и разрушение, перемалывая в каменную труху стену.

«Гребаный командир!» — вспомнил испуганную рожу гранд-лейтенанта Кшиштоф и разразился жутким, каркающим смехом. Теперь Сантини ничто не спасет: разрушение стены ему не простит ни Святой Престол, ни Кардиналы.

Страшный, покрытый кровью с ног до головы, мастер-сержант напоминал дьявола, выбравшегося из своего подземного укрывища за грешными душами провинившихся солдатов. Огонь, взрывы, умирающие монстры, ревущие в предсмертной агонии, дополняли и развивали картину Ада, сошедшего на землю. Одно лишь нарушало его.

Из проема в стене, затянутого черным дымом вперемешку с белыми космами тумана, вынырнул грузовик. От удивления Кшиштоф даже забыл очередной раз помянуть хозяина подземных чертогов.

Он не знал такую модель. Явно не санмарианская, без извечных труб, изрыгающих черные клубы дыма от сгорающего угля, без визжащих клапанов для сброса пара. И не клейденская: ни жутковатых стальных клыков и перекрученных выхлопных труб. Тем более к Колесничим она ни имела никакого отношения. Новенькая, будто только что сошедшая с конвейера, защитная окраска зелень с коричневыми и бежевыми пятнами и массивным кенгурятником перед частой решеткой радиатора. И тяжелыми стальными крыльями, прикрывающими широкие рифленые протекторы.

Машина вильнула в сторону, обходя вспухший столб земли, пыли и ошметков плоти, проскочила мимо двух мертвых туш и прошла буквально в нескольких метрах от застывшего в удивлении Кшиштофа.

Мастер-сержант успел разглядеть и странную эмблему на кунге: звездно-полосатый прямогульник. И двух человек в бронированной кабине. Грузовик, взревев двигателем, развалил по бревнышку чудом уцелевшую казарму и скрылся в клубах дыма от взорвавшегося арсенала, постреливающего рвущимися в огне патронами.

— Чтозачерт?! — выдохнул Кшиштоф и перекрестился. Такого чуда даже многоопытный ветеран видел впервые.

Глава 9. Найти и обезвредить

Прорыв.

Страшное слово облетело все приграничные поселения, одним махом уничтожило то эфемерное чувство безопасности, что вселяли в истинных новохристиан стена и полки Зеленой Стражи. Спокойствие развеялось как дым, сменившись страхом и даже кое-где паникой.

Люди покидали поселения и уходили вглубь Теократии, напуганные рассказы о страшных монстрах, пришедших с Той Стороны. Ни уговоры властей, ни заверения армейского начальства и проповеди священников не могли остановить их. Дабы хоть как-то укротить панику среди населения к стене подтянули дополнительные армейские части и даже тяжелую бронетехнику, пыхтящую черным дымом, коптящую и грохочущую, достаточно, чтобы внушить уверенность в силе Святого Престола, способного защитить своих адептов.

Но из-за стены так ничего и не пришло, а о произошедшем напоминали лишь разбомбленные минометами руины и начинавшие подгнивать туши панцирных вепрей.

Весть о случившемся быстро долетела до стольного Сан-Мариана, заставив засуетиться, забегать по многочисленным галереям и переходам Главной Базилики Пресвятого Германа многочисленных чиновников-священнослужителей. Маленькие уютные тупички, где с грустным видом размышляли о вечном статуи святых и ангелов, служили исповедальнями для порой довольно-таки еретических мыслей и слов викариев и прелатов, ибо мраморные уши уже ничего не могли услышать.

Конечно, им только так казалось. Неправильные слова всегда достигали нужных ушей, но преторианцы — служба внутренней безопасности Святого Престола не спешила хватать еретиков: люди слабы, как и их разумы и, порой, не ведают, что творят. А если схватить всех викариев, то кто будет служить? То-то же. Преторианцы терпели и собирали информацию и, когда случалась необходимость, переправляли на самый верх, в канцелярию Престолоблюстителя. Где данные опять оценивались по степени важности и актуальности, переписывались и систематизировались, чтобы предстать перед светлым взором Его Святейшества Престолоблюстителя Кардинала Пабло дела Кассини.

Кардинал происходил из древней итальянской семьи, что когда-то, еще до Ядерного Рассвета, послушавшись видений пресвятого Германа, пастыря душ заблудших, эмигрировала на восток вместе с остальными новохристианами. Сюда, в бывшую Польшу — извечную цитадель католицизма на восточных рубежах европейской цивилизации. И не зря. Италия, Рим, Ватикан погибли, сметенные огнем карающего меча Древних, превратившись в непригодные для обитания пустоши, где вечно сияла багровым заревом оплавленная в испепеляющем пламени Базилика святого Петра.

Каждое поколение семьи Кассини исправно поставляло на службу Церкви своих младших сыновей и дочек, но только Пабло сумел подняться так высоко, на высшую ступеньку иерархии. В теории Престолоблюститель был лишь временным заместителем истинного наследника Иисуса Христа — Папы Римского, пока тот не объявиться на пороге Святого престола. Да только тот не спешил являться пред светлые очи Кардиналов, и Престолоблюстители раз за разом сменяли друг друга, олицетворяя власть Бога на земле.

Садик, примостившийся в середине архитектурного комплекса Базилики, всегда служил для престарелого уже Кардинала местом отдохновения и разгрузки после ежедневной работы с бумажками, коими исправно снабжали братья из канцелярии, въедливые и надоедливые, но удивительно умные, а ум и мозги, поставленные на место, Его Святейшество всегда уважал. Длинная тень от центрального купола Базилики ежедневно с точностью наилучшей часов ровно в четыре накрывала небольшой, но экзотический садик — гордость и любовь Пабло дела Кассини. Огромные, с человеческую голову, розовые бутоны расцветали здесь. Самых разнообразнейших расцветок: от густого алого до тяжелого багрового, вплоть до коричневатого колера свернувшейся крови. Но Кардинал никогда не оперировал подобными сравнениями: для него они были любимейшими и нежными детьми, прекрасными порождениями божьей воли, принявшей после Ядерного Рассвета весьма своеобразные формы. Розы доставлялись из Балканских пустошь, с земель горячих и яростных мутов — совсем не таких, как их собратья с севера.

Огромные цветки на толстых, усеянных десятисантиметровыми шипами стеблях, покачивали своими бутонами и распространяли одуряющий аромат в окружении мраморных статуй и колонн, среди высоких стен Базилики Пресвятого Германа. А где-то под центральным куполом, на десятиметровой глубине, в каменных катакомбах, охранявшихся пуще самых ценных сокровищ, покоились мощи самого святого. И при каждом взгляде на купол Его Святейшество осеняло себя крестным знамением, вошедшим в неистребимую, необходимую как дыхание привычку.

В очередной раз перекрестившись, Кардинал поднес к носу холщовый мешочек с драгоценными кофейными зернами, что доставляли с иламитских берегов по цене по килограмму золота за килограмм зерен. Дорого, но вряд ли без них Пабло мог выдержать долгое время в тяжелом благоухании розового сада. Буквально через полчаса у любого, самого выносливого человека начинала кружиться голова, через час — он терял сознание, а через два — умирал с облепленными микроскопической пыльцой дыхательными каналами. Зерна же отлично прочищали нос и бодрили. А теперь можно заняться и любимыми растениями.