Последние узы смерти - Брайан Стейвли

Кадена, Гвенна не ожидала легкой прогулки. Уже в Аннуре было ясно, что на Островах без крови не обойдется. Однако с каждым часом положение выглядело все хуже. Она скрипнула зубами.

– Городишко ваш – нужник нужником, – заговорил человек в черном, улыбаясь так, будто отпускал приятнейший комплимент. – Нужник, но сжигать его дотла мы не хотели.

Толпа качнулась к нему – мужчины и женщины взревели от ярости и стыда. Они уже накатывали на причал, когда один из солдат поднял над головой «звездочку». Запал горел яркой точкой на фоне темного моря. Толпа дрогнула, помедлила и отпрянула, двигаясь, как единое существо, беспощадно обученное держаться подальше от этого страшного слепящего огонька.

Кеттрал улыбнулся шире прежнего, блеснул белыми зубами.

– И в доказательство нашей доброй воли… – он протянул руку, медленно, напоказ обратил ладонь к западной части города, – мы спалили только половину. Пока.

Толпа завопила – возмущенно, обвиняюще. Кто-то выкрикивал ругательства.

– Мы вам ничего не сделали!

– У меня муж сгорел. Сгорел! Сгорел!

– Не хотели, так зачем жгли, ублюдки?

На последнем выкрике оратор приставил ладонь к уху.

– Зачем? – Он напрягся, словно прислушиваясь. – Кто-то спросил: зачем?

Переждав новый поток брани и вопросов, он бодро покивал:

– А, кажется, понимаю, в чем дело. В другом месте такое бы не понадобилось. Во всем мире люди понимают, что такое закон, преступление и его последствия. Но здесь, на Крючке, эти понятия не в ходу.

Он качнулся на пятках, засунул большие пальцы за кожаный ремень и улыбнулся шире прежнего. С виду он был не красавец: крупное круглое лицо и губы, кривящиеся, как только он умолкал, в жестокой усмешке, но говорил сукин сын, как опытный оратор, богатым, сильным, сочным голосом.

Да, голос у него был, и пользовался он им с заметным удовольствием.

– Не ваша вина, разумеется. Нельзя ожидать, что такие, как вы, сумеют сдержать свои… низменные порывы без приказов или законов извне. Прежнее Гнездо позволяло вам беситься, потому что желало видеть здесь разброд и беспорядок. Серьезное упущение. – Оратор покачал головой. – Достойно сожаления. К счастью, есть мы, и мы приучим вас к этим понятиям. Вот это… – он уверенно нацелил палец в огни пожара, – называется «правосудие».

Несколько секунд ошарашенная толпа переводила взгляды с мужчины в форме кеттрал на пожирающий их жалкие жилища огонь. На слух Гвенны, речь представляла собой чистое словоблудие – много болтовни, мало смысла. Однако никто больше не пытался убить ублюдка, стало быть, кое-чего он достиг. Когда же Гвенна всмотрелась в лица вокруг стоящих, то обнаружила на них озлобленность и страх, но не удивление. Может, они и негодуют, но ясно понимают, за что люди в черном жгут их дома. Она снова обратила все внимание на причал.

– Когда вы даете приют бунтовщикам… – с наигранным гневом разглагольствовал глава людей в черном, – бывает вот так. Когда вы прячете бунтовщиков в ваших жалких чуланах и погребах, мы их сжигаем.

Оратор плюнул на доски. Почему-то и плевок выглядел наигранным, словно он долго репетировал его в казарме.

– Вы должны нас благодарить. Ваши халупы не годны и для крыс, с которыми вы их делили. Будете отстраиваться – постараетесь получше. А когда те гады ползучие снова станут молить вас о пристанище и укрытии, вспомните, что я за каждую голову плачу золотое аннурское солнце. С другой стороны, если наши поля желтоцветов опять загорятся, я вернусь и подпалю еще дюжину домов. Выбирайте сами.

Он пожал плечами. Толпа снова заворчала, но ее ропот прорезал новый голос:

– Головы тебе нужны, тварь?

Развернувшись, Гвенна увидела прямо за собой, на невысоком каменном крыльце, женщину. Рослую, выше Гвенны, голенастую, темнокожую, с обритой наголо головой. Лицо и повадка были изящными, можно сказать, благородными, голову она держала высоко и сверкала глазами, а все же Гвенна чуяла страх – едва удерживаемый в узде, он пропитал женщину до костей. Поначалу в зыбких переливах огня Гвенна не заметила оружия. Однако, пока толпа оборачивалась, женщина выдернула из-за правого плеча клинок – короткий клинок дымчатой стали – и теперь держала его по-кеттральски. Между тем формы, в отличие от стоявших на причале, на ней не было.

Вместо формы она носила темные штаны и рубашку без рукавов, удобную по здешней жаркой погоде, но слишком свободную для боя. Оружие она держала умело, чего нельзя было сказать о большинстве обретающихся на Крючке болванов, и позицию выбрала с умом: возвышенную, прикрытую со спины зданием, с двумя путями отхода, – только вот правый фланг оставался открыт. Из длинного переулка ее легко могли атаковать. Все это Гвенна отметила в одно мгновение, но отметить – дело нехитрое. Понять бы, что это значит. Женщина, бросившая вызов кеттрал на причале, сама походила на кеттрал, только недоделанную, как если бы она много лет подглядывала за тренировками в Гнезде, не принимая в них участия.

– Вам нужны головы? – снова выкрикнула она пронзительным от подкравшейся паники голосом. – Попробуйте взять мою! Я не прячусь в погребе, подлый убийца. Я здесь. Тебе нужна моя голова? Иди и бери!

До людей в черном она докричалась – это было видно сразу. Ее появление стерло снисходительную ухмылку с лица главаря, а двое стоявших позади него подняли луки. Напрасно старались – едва полетят стрелы, женщина в один шаг укроется в дверном проеме. Лучники это явно понимали и не стали даром тратить стрелы.

Люди зашевелились, сторонясь предстоящего столкновения, открывая свободный проход от кеттрал к одинокой женщине на ступенях – целый проспект, шириной хоть для императорского шествия. Женщина боялась, но держалась. Значит, если она не совсем дура, на уме у нее было не просто подразнить поджигателей.

– Надеюсь, ты довольна, Квора, – сказал главный кеттрал, растянув первый слог ее имени. – Из-за тебя погибли люди.

Говорил он небрежно, почти лениво, но Гвенна видела, как он напрягся. Сквозь дым и пот она чуяла охватившее его алчное нетерпение.

– Я, помнится, ничего не поджигала, – угрюмо покачала головой Квора.

– Прикрываясь гражданскими, как щитом, ты должна была понимать, что на щит приходятся все удары. Щиты раскалываются.

Лицо Кворы застыло.

– Кого ты морочишь, Хенк? Здесь все видят, кто что расколол и зачем. Люди узнаю́т тирана в лицо.

– А узнают ли они трусов, прячущихся за спинами детей?

– Я не прячусь, – развела руками женщина. – Если я вам нужна – вот я.

Так… Стало быть, ловушка. Дело ясное.

Гвенна снова оглядела площадь, высматривая направления удара и подходы. Женщина, Квора, пыталась увести кеттрал с причала на юг. Куда? Там было бы удобно установить заряд, но взрывчатка не