Последние узы смерти - Брайан Стейвли

Анник уже в одиночку тащила бочонок из прибоя. Каждый весил не меньше самой лучницы, но она, перебросив веревку через плечо, тянула, клонясь вперед, как клонятся против сильного ветра. Гвенна со стоном поднялась на ноги, доковыляла до бочонка и, упершись плечом, подтолкнула. Мелкие камешки расползались под ступнями, но она напирала, пока не выволокла тяжесть на галечный пляж и дальше, под навес известняковой скалы. Второй бочонок был еще тяжелее, но Гвенна успела размять ноги и к тому времени, как все их имущество оказалось под скалой, решила, что, пожалуй, переживет эту ночь.

– Вода, – сказала она, сбивая с бочки крышку и протягивая Талалу полный мех. – Потом поедим – и спать.

Талал сделал большой глоток, впился зубами в полоску вяленой говядины и стал задумчиво жевать.

– Думаешь, здесь безопасно оставаться на ночь? – спросил лич.

Гвенна подавилась смешком:

– Я с Халовой пробы нигде не жду безопасности, но здесь… – Она снова оглядела узкую полоску битого камня и жадное море. – Здесь не хуже, чем в другом месте. С воздуха нас не увидят. Для лодки слишком каменистое дно. А их пешие патрули весь берег не обойдут.

Она пожала плечами.

– Их патрули. – Лич подчеркнул первое слово.

– Кеттрал, – равнодушно пояснила Анник.

Она не стала есть, а занялась своими луками: разворачивала извлеченную из бочонка сухую тетиву, проверяла части охотничьего лука – не пострадал ли. Гвенне вдруг подумалось, что все они ведут себя так, словно над ними светит солнце, а не звезды. Она уже с трудом вспоминала себя до Халовой пробы, пока не выпила яйцо сларна, но в те времена в такую ночь наверняка видела бы не дальше собственного носа. Интересно, мерзавцы, спалившие «Вдовью мечту», так же зорки в темноте?

– Еще неизвестно, кеттрал ли это, – возразил Талал. – Наверняка мы не знаем.

– Солдаты на птице? – вскинула бровь Гвенна. – С кеттральскими взрывснарядами?

– Могут быть и гражданские, – хмуро ответил лич. – Добрались до птиц и взрывчатки после самоубийства Гнезда.

– Вряд ли, – отрезала Анник.

Гвенна рассуждала про себя, уставившись в ночное небо. Те, кто потопил «Мечту», не только справились с птицей, не только подняли ее в воздух, но и умело управляли. И еще нельзя забывать о взрывчатке. Чтобы запалить «звездочку», большого ума не надо, но попасть ею с высоты по кораблю, рассчитать, какой заряд понадобится для уничтожения такого судна…

– Одно хорошо, – заключила она. – Птицы целы. По меньшей мере одна. Что до остального: мы и раньше понимали, что на Островах могли остаться кеттрал – крыло или два, занявшиеся разбоем.

– Я-то надеялся, придется драться с пиратами, – отозвался Талал. – С пьяными.

Гвенна улыбнулась. Такую шутку мог бы отпустить Лейт. Потом она вспомнила, что сталось с Лейтом, и улыбка завяла.

– Забыл, чему нас учили? – угрюмо заметила она. – Надежда – полное дерьмо.

Гвенну еще затемно разбудил запах дыма.

Анник костлявым комочком свернулась в двух шагах от нее, а Талал сидел у входа в грот, стерег спящих. За его плечом она видела яркие звезды. Молот Кузнеца падал в волны. Значит, до рассвета пара часов. Не время жечь костер. А костер немаленький.

Садилась Гвенна медленно, сдерживая стоны. За несколько часов на камнях мышцы спины и плеч стянуло узлами. Она покрутила шеей, повела лопатками и вылезла из-под навеса.

– Чуешь? – спросила она.

Талал покивал:

– Недавно заметил. Думал разбудить вас, но горит довольно далеко. Спешить резона нет, вот и решил дать вам лишний часок сна после заплыва.

– После такого заплыва я бы и неделю проспала.

Она повертелась в поясе, разминая сведенные мышцы, и расслабилась. Помяла себе бока костяшками пальцев и потянула носом воздух, разбирая предрассветные запахи.

Пахло солью и, посильнее соли, – песком. С утесов несло теплой зеленью, свисающими лозами, сплетениями корней, ленивыми змеями побегов. Она, стоило об этом задуматься, до сих пор изумлялась, как много могла теперь учуять носом. Как будто всю жизнь прожила слепой, и вдруг ей открылись формы и цвета. Дальше по пляжу – несколько протухших рыбин. Она различала высушенный солнцем птичий помет на скалах. И запах дыма.

– Может, просто кто-то рано поднялся, – предположил Талал, – и готовит завтрак над бухтой Стервятника?

Гвенна прикрыла глаза, покатала запах на языке, пробуя на вкус и на плотность. Кто-то жег дерево и навоз, но не только. Вплетались и другие запахи, не столь обычные и не столь здоровые. Она и за год не забыла, чему ее учили. Горела краска. Волос. И мясо.

Гвенна тяжело выдохнула – ей вдруг захотелось выгнать этот воздух из легких.

– Это не кухонная печь.

Талал минуту принюхивался – и кивнул.

– Идем? – спросила Анник.

Пока Гвенна ломала голову над запахом, лучница бесшумно поднялась и присоединилась к ним. Спала Анник не дольше Гвенны, но усталости от плавания не показывала. Она успела пристегнуть клинки дымчатой стали, в одной руке держала короткий лук, другой подвешивала за спину колчан.

– Мы не в форме для боя, – заметил Талал. – Не знаю, что там творится, но творится оно не первый месяц. Один день ничего не изменит.

– Может, ты и прав, – согласилась Гвенна.

Запах дыма усиливался. Сгущался. Напоминал ей Андт-Кил, где горел целый город.

– С другой стороны, случаются дни важнее других, – добавила она.

– Думаешь, настал такой?

– Не проверишь – не узнаешь, – ответила Гвенна.

Подъем на линию утесов был крутой и каменистый – Гвенне то и дело приходилось цепляться пальцами за щербатый известняк, балансировать на опасных уступах и, напрягая все силы, подтягиваться на узкие полки.

– Хорошо хоть долбаному плаванию конец, – утешала она себя.

Впрочем, пока она выбиралась на зубчатый гребень, мысль о воде стала казаться заманчивой. Можно, конечно, утонуть, зато ничто не сдирает с тебя кожу по кусочку. Гвенна в кровь ободрала колени и ладони. Она чуяла на камнях свою кровь и кровь Талала и Анник.

– Помнится, раньше легче бывало, – пробормотала она, разгибая спину. – Как-то раз…

Оставшиеся слова замерли у нее на языке. С гребня скал Крючок открывался почти целиком: и темные воды пролива, и низкая махина Карша за ним. То есть Карш бы ей открылся, если бы Гвенна постаралась найти его взглядом. Но ее взгляд приковало бушующее внизу пламя – пожар пожирал целые улицы единственного на островке селения.

Крючок и в лучшие свои времена был дерьмовым городишкой – приютом для пиратов и контрабандистов, неудачливых преступников с большой земли, шлюх, торговцев дурманящим зельем и не по уму предприимчивых рыбаков. Была своеобразная ирония в существовании Крючка прямо под боком у самой мощной военной части империи, однако в Гнезде