Воспоминания еврея-партизана - Мейлах Бакальчук-Фелин

Так мы пробирались по лесу, пока не вышли на Сварыцевичскую греблю. Часовые у костра сообщили нам, что развилка у креста уже занята немцами, и мы сделали правильно, что свернули в лес.

На рассвете добрались до базы. В землянках никого не было. Раненые и больные на повозках. На повозки было погружено и все имущество. Моя редакционная повозка тоже наготове. Это сделали девятилетний Натанчик Бобров и десятилетний Натан Бобров. Все было хорошо упаковано и уложено: и радиоприемник, и пишущие машинки, и письменные материалы. Десятилетний Натан был возчиком редакции.

На стволах поваленных деревьев сидели партизаны. Штаб приказал отступить, так как немцы были уже в пяти-шести километрах от наших землянок и от села Сварыцевичи.

Партизанская группа отправилась минировать мост у села и задержать боем немцев, чтобы дать возможность обозу уйти.

На рассвете обоз тронулся. Канонада немецкой артиллерии усиливалась, стрельба велась в нашем направлении. Нам удалось выбраться из леса через тракт Сварыцевичи — Замрученье. Вскоре тракт был занят немцами.

Мы забрались в лес по другую сторону Сварыцевичей. Немцы вошли в Сварыцевичский лес, сожгли и взорвали наши землянки, рыскали и обыскивали все окопы. Через пару часов они оставили лес, вступили в село Сварыцевичи, взорвали и сожгли все хаты, которые еще сохранились после бомбардировки. Гитлеровцы разыскали нескольких 80-90-летних стариков и старушек, которые не успели или не в состоянии были уйти из села. На краю села, в развалившейся халупе, обнаружили они серниковского еврея Берла Бакальчука, который во время суматохи пошел искать свою жену Хаю-Гинду, занимавшуюся шитьем на селе. Всех захваченных крестьян и Берла Бакальчука немцы загнали в церковь и там сожгли их.

Мы перебирались из деревни в деревню, из леса в лес. Это был кочующий табор, насчитывавший сотни лесных жителей. Не было среди нас Марка Шагала, увековечившего своей искусной кистью жизнь витебских евреев. Побывав с нами, он мог бы создать величайшее полотно о лесных евреях, чьи глаза выражали вековой страх и обреченность. Здесь страх перед немецкими извергами был куда больше, чем страх евреев в библейские времена перед египтянами, которые гнались за евреями по пути к Красному морю.

Наконец мы расквартировались в Степангороде — большом селе в густом лесу, окруженном малыми речушками, лесными канавами и болотами. Во времена татаро-монгольского нашествия и украинско-казацких войн с поляками это село было крепостью. Ровные улицы тянулись от базара, посреди которого была пара кирпичных зданий и несколько еврейских домов, построенных по городскому типу. До второй мировой войны в Степангороде жили десятка два еврейских семей, занимавшихся скупкой у крестьян свиной щетины, ягод и грибов. Они успешно торговали этими продуктами.

В одном изломов, принадлежавшем Хаиму Дуберу, собрались все партизаны нашего отряда. Я дал им подробный отчет о первой партизанской конференции.

Глава 16

Тернистый путь еврейского семейного лагеря

В те дни, когда мы покинули Сварыцевичский лес, в семейном лагере при нашем отряде находились только еврейские семьи. Бандеровцы беспощадно обращались также с семьями украинских партизан. Если кто-нибудь из семьи — муж, сын, брат — был в партизанском отряде, то такую семью бандеровцы зверски истребляли. Убегая в лес от кровавой расправы, семьи украинских партизан не задерживались в партизанских лагерях, а устраивались у родных в ближайших селах, настроенных сочувственно к партизанам, или уходили в пинские белорусские деревни, где бандеровцы влияния не имели. Польские семьи, с которыми бандеровцы также зверски расправлялись, концентрировались, большей частью, в лесах на реке Стырь, где партизанские отряды находились постоянно. На наш отряд имени Ворошилова возложена была задача, в соответствии со стратегической линией Кутузова, быть странствующим. Великий русский полководец Кутузов говорил: «Движение — это мать партизанской стратегии и тактики. Партизан не должен засиживаться на месте. Он обязан задерживаться на одном месте только для того, чтобы самому поесть и лошадей накормить. Движение — наилучшая позиция для партизан».

Когда мы находились в Сварыцевичском лесу, положение с еврейским семейным лагерем было более или менее «благополучным», в особенности зимой 1942–1943 годов. Когда бандеровцев в наших местах еще не было и когда немцы также еще не появлялись в нашем лесу и в окрестных селах, — все вопросы, касающиеся еврейского семейного лагеря, решались без каких-либо трудностей. Хотя землянки семейного лагеря находились на значительном расстоянии от партизанских землянок, еврейские партизаны все время опекали невооруженных евреев, заботясь об их защите и питании. Возвращаясь с задания, еврейские партизаны, как бы утомлены они ни были, немедленно направлялись в семейный лагерь повидаться с друзьями и родственниками, справиться о здоровье и узнать, есть ли у них пища. Уходя на боевое задание, помнили, что надо принести с собою пару мешков одежды и обуви для невооруженных евреев. Иногда нееврейские партизаны тихо роптали, что евреи из семейного лагеря являются иждивенцами партизан, ненужным балластом. Но на это не обращали внимания. Все партизаны — евреи и неевреи — знали, что евреи из семейного лагеря стремились вооружиться и принять участие в борьбе против заклятого врага. Если среди трофеев оказывалась винтовка или револьвер, то каждый еврей из семейного лагеря претендовал на то, чтобы стать их счастливым обладателем и включиться в активную борьбу. Евреи стояли на посту, отправлялись в хозяйственные экспедиции, выполняли разные технические работы, занимались убоем скота. Они были проводниками партизан в сложных и опасных операциях, поскольку большинство из семейного лагеря были выходцами из окрестных местечек: Погост-Заречный, Серники, Городно, Высоцк, Бережница, Домбровицы, Сарны, Березно, Пинск, а партизаны с востока или, как мы их называли, «восточники» не знали этой местности.

Положение еврейского семейного лагеря стало ухудшаться, когда после начала немецкой облавы осложнилось положение со снабжением. Каждая хозяйственная экспедиция была связана с жертвами. Чтобы не голодать, еврейские ремесленники с риском для жизни, в самое опасное время немецкой облавы, ходили по деревням на работу. Но совсем стало невыносимым положение семейного лагеря, когда пришлось кочевать из леса в лес, из деревни в деревню. Партизаны-неевреи и даже члены штаба стали открыто проявлять враждебность в отношении евреев из семейного лагеря, и даже дошло до запрета следовать лагерю за отрядом. Члены штаба Ермоленко и Плужников мотивировали это тем, что евреи из семейного лагеря не соблюдают конспирацию и могут подвергнуть опасности отряд. Упрекали невооруженных евреев в том, что они до сих пор не раздобыли себе голыми руками оружие, говоря при этом, что лес и партизанщина только для героических людей, которые способны сражаться в любых условиях.