Воспоминания еврея-партизана - Мейлах Бакальчук-Фелин

Ночью отправилась на задание группа под командованием Алика Абугова. В лесной темноте добрались до гребли Городно — Серники. Там, в канавах и болотах, окопались. Два дня и две ночи пролежали в засаде, выжидая момент, когда на дороге появится колонна. Наконец на рассвете третьего дня появились немцы — человек семьдесят. Они ехали на крестьянских подводах. Немцы миновали мост и двигались беспечно дальше, будучи уверены, что так рано и в таких болотистых местах партизан не может быть. Когда немцы отдалились от моста на большое расстояние и приблизились к залитой водой дороге, партизаны открыли по ним огонь. Немцы были ошеломлены и дезориентированы. Они побежали обратно к мосту, бросив обоз и убитых камрадов[47]. В этот момент партизаны взорвали мост. Партизаны продолжали обстреливать немцев и вынудили их отступить в болота. Многих немцев поглотили болотные трясины. Партизаны вышли из своих укрытий и стали преследовать бегущих немцев. Некоторые немцы подняли руки вверх, желая сдаться, но тут же были расстреляны. Было захвачено много трофеев. Это была большая победа.

Немцы начали укрепляться в деревнях, окружающих Сварыцевичский лес. Особо мощные укрепления возвели они в Серниках. Вокруг местечка были вырыты траншеи, сооружены доты, огневые точки. Они применили здесь все средства фортификационной обороны, как на фронтовой линии. Немецкие дозоры разъезжали по деревням и по краям леса.

В течение двух недель совершали мы нападения на немцев из засад и каждый раз причиняли им большие потери.

У нас тогда было мало оружия. Большой недостаток испытывали мы и в патронах. Штаб Соединения посылал в Москву радиограмму за радиограммой с просьбой направить самолет с винтовками, автоматами, пулеметами и, главным образом, послать нам патроны. Но советскому самолету трудно было перелететь фронтовую зону. Немцы беспрерывно следили за полетами советских самолетов. Как только советский самолет перелетал фронтовую линию, за ним гнались немецкие самолеты. Но в Москве оценили серьезное положение партизан в Сварыцевичском лесу, находившихся в тисках двух сильных врагов, и направили к нам самолет «Дуглас». Он не смог приземлиться у нас, но сбросил нам ценный груз. Там было несколько автоматов, несколько десятков винтовок и много ящиков с патронами. Эта «скорая помощь» нас ободрила, дав нам почувствовать, что мы не одиноки в своей борьбе.

Тем же самолетом, который доставил нам оружие, прибыла к нам советская партизанка Маруся. Она высадилась на парашюте. Маруся, по специальности наборщица, была направлена в штаб нашего Соединения, чтобы помочь нам наладить периодическую печать. Она привезла с собою ручную печатную машину, бумагу и шрифты. Маруся была очень доброй женщиной. Где бы она ни встречала евреев, она их с сочувствием расспрашивала о пережитом. В лесу Маруся встретила еврейскую учительницу из Пинска Цилю Долинко, обутую в постолы[48]. Она сейчас же вынула из своего рюкзака пару новых ботинок, выданных ей в московском штабе, и отдала их Циле.

Возможно, если бы немцы имели верную информацию о нас, они бы немедленно на нас напали. Крестьяне все время преувеличивали наши силы, и эти преувеличения принимались немцами за реальные цифры. Вот это и плюс наши дерзкие налеты удерживали немцев от немедленного наступления на партизанский лес. Наш гениальный Шолом-Алейхем[49] писал в своих воспоминаниях, что каждое дерево в лесу казалось ему филистимлянином[50], вот так и немцы боялись леса, считая, что за каждым деревом скрывается партизан.

Немецкий комендант в Серниках хвастался перед крестьянами, что он доставит серниковских евреев из леса живыми и что будет в Серниках их линчевать. Он знал, что вооруженную борьбу в Сварыцевичском лесу организовали серниковские евреи, бежавшие из гетто. В одной из своих речей перед крестьянами в церковном дворе он выговаривал крестьянам за то, что они не уничтожили серниковских евреев еще до того, как гестаповцы прибыли для проведения «тотальной акции». Он без конца подчеркивал, что самые отчаянные «партизаны-бандиты» — это серниковские евреи, одновременно удивляясь, где эти «дерьмовые евреи» научились воевать. Свою речь он закончил словами, что не оставит Серники, пока не уничтожит всех партизан в Сварыцевичском лесу и пока не повесит пойманных там серниковских евреев на этих старых дубах в церковном дворе.

Глава 15

Партизанская конференция

20 марта 1943 года. Уже вечерело, когда к нам из Николаевского штаба прибыла группа всадников во главе с майором Повторенко и передала нам распоряжение направить от нашего отряда делегатов на партизанскую конференцию, которая состоится 21 марта в Дибровске, деревне недалеко от Николаевского хутора.

Немедленно собрался штаб и была сформирована делегация: Максим Мисюра, Никодим Ермоленко, Мейлах Бакальчук и Коля Плужников. С нами поехали медсестра Анна Расчучкина и еврейский партизан Берл Зильберфарб (умер в 1946 году в Германии в лагере для уцелевших евреев и других жертв фашизма). Я всю ночь составлял для конференции отчет о формировании первой группы партизан «из двенадцати» и обо всей проделанной работе.

Мы отправились на конференцию затемно. На одной подводе ехали я и Коля Панченков, а следом в тарантасе — Мисюра, Ермоленко, Плужников, Зильберфарб и Анна Расчучкина.

Кругом чувствовалась весна, все кругом обновлялось, но на сердце было тяжело. Положение с каждым днем становилось труднее. Передо мною вставали сцены кануна «акции» в гетто, и теперь сопровождали меня те же самые знаки гибели, только с той разницей, что теперь есть возможность погибнуть в борьбе. Какой-то странной представлялась мне эта конференция в тот момент, когда лес мог быть окружен врагом.

С большой настороженностью мы выехали из леса и пустились в направлении Серниковской гребли. В любой момент могли мы встретиться с немцами или бандеровцами. Из-за любого дерева, из любого куста могли в нас полететь вражеские пули. Мы должны были проехать мимо хутора, где находились немцы. У них там был опорный пункт. К тому же немецкая разведка часто выезжала на эту дорогу.

Ехать быстро было невозможно — гребля была полна выбоин и луж. Местами — совсем залита водой. Вдоль гребли течет река Стубла, в весеннюю и осеннюю пору она разливает свои воды по дорогам, лугам и болотам. Весной неширокая Стубла становится полноводной и заливает переправы. Эта гребля покрыта вязкой грязью, не засыхающей даже летом, при малейшем дождике она превращается в сплошную жижу. Колеса часто глубоко погружались в эту грязь, и наши лошади еле вытаскивали повозки. Только изредка мы выезжали на песчаную и твердую почву. Такие места возвышались, как острова. Дорога петляла, поэтому не было видно, что делается впереди, в особенности в местах, где у дороги рос густой кустарник или высокий камыш. За каждым кустом мог скрываться враг.