Жизнь неуёмная. Дмитрий Переяславский - Борис Тумасов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пробудился Дмитрий, враз осунувшийся. Будто наяву слышал голос отца. Велел кликнуть боярина Романа. Тот ждать себя не заставил, вскоре пришел в опочивальню.
- Выслушай меня, боярин. Говорю я тебе в уме трезвом. Властью великокняжеской я насытился и людскими страданиями сыт до предела. Знаю, брат мой, городецкий князь, алчет стола владимирского, так ты, боярин Роман, отправляйся в Городец, изустно предай князю Андрею, что во имя Отца и Сына и Святого Духа отрекаюсь я от стола великокняжеского, устал, в монастырь удалюсь. Его, Андрея, час настал стол владимирский на себя принять…
Закрыл глаза Дмитрий, гнев улегся, душа утихомирилась. И уже для себя он промолвил:
- Нет бессмертия, бессмертны лишь слава или бесславие…
ГЛАВА 5
Берендеево погружалось в ночь, когда Дмитрий подъехал к княжеским хоромам. Его не ждали, да и он никого не хотел видеть.
Теперь, когда Дмитрий не был великим князем, он надеялся побыть наедине со своими мыслями, не посвящать в них даже сына Ивана.
Из пристройки выбежала ключница Марфа, всплеснула ладошками:
- Батюшка Дмитрий Александрович, почто не упредил? Сейчас велю огня вздуть.
- Не хлопочи, Марфа. Есть не буду, а свечу в горнице пусть зажгут. Да князяИвана не беспокой.
- Князь Иван в хоромах переяславских.
- Вот и ладно. Не вели за ним слать, завтра сам прознает.
На конюшне гридни расседлывали коней, звенела сбруя, а Дмитрий поднялся на крыльцо хором, приостановился, осмотрелся. Серели в сумерках хозяйственные постройки, бревенчатые поварня и конюшня, клети и голубятня, поднявшийся в небо колодезный журавль с бадейкой.
Князь долго не решался войти в хоромы. Знал, не выскочит навстречу княгиня Апраксин, не припадет к груди и не скажет: «Сокол мой ясный…»
Прикрыл веки, захлестнули воспоминания. Будто наяву жену увидел… А когда открыл глаза, все вокруг уже было во мраке. Толкнул дверь в просторные сени, она скрипнула. Ключница уже подняла хоромную девку, та зажгла свечу, приняла от князя круглую, опоясанную дорогим мехом бархатную шапку. Дмитрий прошел в горницу, молча сел на лавку у стены. Явился отрок, помог разоблачиться, и пока дворовые девки готовили князю баню, он взял из поставца свечу и медленно прошелся по хоромам.
Огонек выхватывал из темноты знакомые предметы: кованые сундуки, инкрустированные столики, развешанное на колышках оружие, всякую броню на лавках, полки с утварью и высокую печь в изразцах.
Бревенчатые стены потемнели от времени. Когда-то, в далекой юности, когда меняли старые бревна, их переслаивали мхом, чтобы холод не забирался в хоромы.
Дмитрий глядел на утварь, и ему стало тоскливо. А свеча все выхватывала и выхватывала забытые предметы…
На половине жены князь долго стоял у ее постели. После смерти Апраксин Дмитрий не велел ничего трогать в ее опочивальне. Ему почудился шорох ее сарафана, мягкие шаги. По заросшим щекам князя покатилась теплая слезинка…
Вошла ключница, позвала в мыльню.
После бани Дмитрий вернулся в хоромы, прилег на широкую лавку. В хоромах тишина, только слышно, как временами шуршат мыши или сами по себе скрипнут пересохшие половицы.
Дмитрий подумал, что в Переяславле-Залесском он не задержится, отъедет в монастырь и там примет постриг…
* * *Страшная, непредсказуемая дикая степь…
Сначала она накатывалась на Русь печенегами, затем половцами, а когда пришли с востока силой несметной татары, сдалась Русь, напружинилась. Лишь бы не погибла. Приняла и баскаков поганых, и к ханам на поклон пошла…
Устоять бы, дай Бог терпения. Выиграть бы время, собраться воедино.
Издревле русичи искали спасения от поганых в Руси Залесской, где стояли города Ростов и Суздаль, Владимир и Москва, Стародуб и Городец, Переяславль-Залесский и Дмитров, Тверь и Нижний Новгород да иные городки, разбросанные между Верхней Волгой и Окой в Северо-Восточной Руси. Ныне Владимир ее стольный град…
В конце июня, когда жара уже прихватила степь и трава потеряла зеленую сочность, к Владимиру подъезжал ханский посол мурза Чета. От излучины Дона дорога на Русь вела берегом, поросшим тополями и вербами, колючим кустарником. Местами мелкий камыш выползал на дорогу.
За кибиткой ханского посла ехали два десятка конных татар, а замыкали отряд Четы несколько высоких двухколесных арб.
Сам мурза, тучный седой старик, едва ли не весь путь проделал, лежа в кибитке, и редко садился в седло. Не раз, бывая на Руси, Чета вспоминал рассказ матери, что где-то на Дону она родила его. Тогда хан Батый вел свое непобедимое войско покорять русичей.
Чета послан ханом Тохтой со строгим наказом - выяснить, почему баскаки не довезли ханский выход за прошлый год. Тохте стало известно, что за удельными князьями долг, он наделил мурзу большими полномочиями, и оттого посол горд и надменен. Мурза знает, что великий князь Владимирский сделает все, что велит ему ханский посол, и те пустые арбы, что катят за отрядом Четы, повезут немало добра в его становье…
Мурза еще ехал по землям Рязанского княжества, а весть о нем уже достигла Владимира. Великому князю Андрею Александровичу ведомо, у Четы серебряная пластина, мурза - важный ханский посол и принять его требуется хорошо, дабы, не приведи Господь, не уехал с обидой.
На правом берегу Клязьмы, на виду города, Чета велел разбить свой шатер, а сам, сев в седло, отправился во дворец к великому князю…
* * *Великий князь Андрей Александрович принимал ханского посла в своем дворце. Потчевал, улыбался, угодничал, разве что сам на стол не подавал, лакомые куски мяса на деревянное блюдо подкладывал. Знатный посол мурза Чета.
- Здрав будь, мудрый мурза. Допрежь скажи, почтенный посол, во здравии ли мой господин, великий Тохта-хан?
- Хан милостью Аллаха здоров и в благополучии.
- Слава Всевышнему, да продлит он годы нашего повелителя…
И князь Андрей снова засуетился вокруг Четы.
- Угощайся, мудрый мурза, - ив который раз поклонился.
Ханский посол обгладывал жареную баранью ногу, заедал пирогом с капустой, запивая все это холодным квасом. Мурза - круглый, как колобок, щеки от жира лоснятся - ел, чавкая от удовольствия, а великий князь свое:
- Чай, притомился с дороги, мудрый Чета?
У князяАндрея лик угодника и голос подобострастный. Отрекся Дмитрий от стола Владимирского, и хан посадил Андрея на великое княжение. С того часа он верно служит Орде…
Князь Андрей невысокий, широкоплечий, борода и волосы в густой седине, жизнь его на вторую половину века перевалила. Глаза глубоко запрятаны под кустистыми бровями.
Любезно говорил князь Андрей, в очи мурзе заглядывал, а на душе неспокойно: с чем хан прислал Чету? Беспокоиться великому князю есть о чем: накануне в Орде побывал тверской князь Михаил Ярославич - не оговорил ли? Так уж повелось - князья друг друга перед ханом оговаривали. Не так ли поступил и он, князь Андрей Городецкий, когда замыслил сесть великим князем вместо Дмитрия? Сколько подарков отвез хану и его женам, всем ордынским сановникам, пока Тохта не отобрал ярлык у Дмитрия…
Став великим князем, Андрей Александрович вздохнул спокойно, лишь узнав об отречении брата.
Вспомнил князь Андрей, как Даниил сказал: «Может, напрасно мы на Дмитрия ополчились, пусть сидел бы на своем княжении в Переяславле».
Князь Андрей на Даниила озлился: вишь, кается. Не поздно ли? Ему, Андрею, решение брата не в упрек: зачем Дмитрий за великое княжение держался? Андрею известно, что многие удельные князья его не любят, но он в том и не нуждается. Сказывают, народ его не почитает, да какая в том беда, главное - у хана в милости остаться…
Ханский посол нарушил мысли князя:
- Слышал я, конязь, у тебя молодая жена, красавица? - И мурза хитро ощерился. - Отчего прячешь от меня?
Князь Андрей вздрогнул: не ожидал, куда Чета нанесет удар. Кто-то успел нашептать мурзе: великий князь овдовел пять лет назад, а три года, как женился на дочери покойного князя Бориса Ростовского, на второй дочери которого женат князь Михаил Тверской.
Нахмурился Андрей Александрович, а посол свое:
- Нехорошо, конязь Андрей, великая княгиня к столу не вышла, не честит мурзу.
- Захворала княгиня Анастасия, вторую неделю недомогает.
Татарин укоризненно покачал головой:
- Плохо, плохо, конязь Андрей, а знаешь ли ты, что великий хан на тебя гнев положил?
- В чем вина моя, мудрый мурза, чем не угодил я хану?
- Хе, гнев и милость - родные сестры. Какая сестра склонилась к ушам ханским и что напела ему?
- Мудрый мурза, - встревожился князь Андрей, - неужели я обошел кого в Орде? Аль мало одаривал?