Пламенная нежность - Дженнифер Маккуистон

Впрочем, мысли о том, чем может обернуться для него эта смерть, куда менее терзали Патрика, чем само чувство утраты. Ему было больно вспоминать, как ничтожно мало и недостаточно нежно он общался с отцом до смерти Эрика. Патрик был готов пожертвовать жизнью, чтобы вернуть Эрика и отца, однако после беседы с виконтом Эйвери с болью осознал, что, вполне возможно, сейчас его жизнь не имеет никакой ценности…

Выпив с лордом Эйвери по стаканчику доброго виски, Патрик почувствовал, что прежнее расположение виконта к нему вернулось. Но волшебный напиток не принес облегчения – Патрик продолжал предаваться тягостным раздумьям. Впрочем, от спиртного он тотчас же мучительно захотел спать – единственной его мечтой сейчас было добраться наконец до постели и провалиться в сон. Но за дверью кабинета его уже поджидала мать и Патрику волей-неволей вновь пришлось собраться с мыслями.

– Насколько я понимаю, после беседы с лордом Эйвери необходимость в дуэли отпала? – спросила графиня.

Патрик помимо воли улыбнулся – непостижимым образом матери всегда удавалось заставить его улыбаться, даже если он пребывал в самом мрачном расположении духа.

– Полагаю, лорд Эйвери теперь куда лучше понимает сложившееся положение. Да я бы и не позволил дуэли состояться. Думаю, с тебя вполне достаточно горя, и ты вовсе не хочешь потерять еще одного сына.

– Воистину так. – Графиня внимательно глядела на Патрика. – Спасибо, что вернулся домой, сынок. Одному Богу известно, сколько всего свалилось на меня за последнюю неделю: смерть твоего отца, необходимость собственной рукой написать тебе об этом, умолять тебя возвратиться… Но это было решительно необходимо. – Лицо ее вновь едва заметно исказилось от терзающей боли. – Я просто… в общем, надеюсь, ты будешь осторожен. Мне будет очень горько, если, вернувшись домой по моей просьбе, ты в итоге попадешь на эшафот.

Склонив голову, Патрик собрался с силами, чтобы задать очень важный вопрос.

– А тогда… год назад ты сочла меня убийцей, мама?

Графиня без малейшей заминки отрицательно покачала головой – и в горле у Патрика тотчас запершило.

– Нет, дорогой. Ни единой секунды в это не верила. Ведь ты слишком похож на меня… – Мать ласково погладила его по небритой щеке. Патрик понимал: чтобы обрести прежний вид, ему надобен отдых и хорошее питание в течение минимум трех недель. Рука матери была холодна, и Патрику мучительно захотелось припасть к ее груди. – Ты истинно мой сын. Ты умеешь обуздывать свои чувства. Но я все поняла тогда. Сердце матери невозможно обмануть. Ты был потрясен гибелью Эрика не меньше, чем все мы. Ты находился в состоянии шока, но многие истолковали твою реакцию как признание вины…

Точно так же Патрик и сам тогда истолковал материнское ледяное молчание как знак того, что она сочла его убийцей.

– Спасибо, мама, – еле слышно прошептал он.

Графиня отняла руку от его лица:

– Однако свидетельство новой леди Хавершем в тот роковой день сильно усугубило положение, не так ли? Признаюсь, твой выбор супруги сильно меня удивляет.

Патрик сжал кулаки, неожиданно ощутив сильное желание защитить Джулиану:

– Ты пока совсем ее не знаешь…

– Ну что ж, ты взрослый человек и вполне способен принимать решения самостоятельно. К тому же теперь ты граф. Надеюсь только, что она оправдает твои ожидания. – Серьезные карие глаза матери, необычайно похожие на те, что он видел в зеркале всякий раз, когда выпадал случай в него заглянуть, были устремлены, казалось, прямо ему в душу. – Твой отец всегда считал, что мисс Бакстер будет прекрасной парой Эрику, но у меня на сей счет были сомнения. Ведь она кажется такой… светской.

Патрик ничего не ответил, изумившись внезапной вспышке ревности, которую у него вызвали эти слова матери. Безусловно, Джулиана была вовсе не такой леди, на какой он рассчитывал жениться (если вообще думал о браке). В этом смысле он вполне понимал материнское удивление. Да, Джулиана была особой светской, притом весьма эксцентричной, но за последние дни он лучше ее узнал… и даже намного лучше, чем ему бы хотелось.

Джулиана была также преданной, очень храброй и… к тому же то и дело сводила его с ума. Так что ее «светскость» неумолимо отступала на второй план…

– Я как раз собирался подняться наверх, чтобы повидать ее.

– Не думаешь, что тебе нелишне было бы еще кое с кем переговорить, прежде чем воссоединиться с супругой? – нежно, но твердо спросила графиня. – Мэри и Элинор ждут не дождутся. Я сообщила девочкам о твоем возвращении.

Патрик кивнул, но внутренне боялся, что сестрички встретят его куда прохладней, нежели мать.

– Ты права, разумеется.

Даже если он страшился уловить в глазах сестер обвинение, ему ничего не оставалось делать, как молить их о прощении, ведь их нежные сердечки сильней всех прочих ныли и страдали не только от потери Эрика, но и от поспешного бегства Патрика.

Джемми лежал у подножия лестницы. Когда мистер Чаннинг стал подниматься по лестнице, пес сунул нос меж реек перил и принюхался.

– Прикидываешь, где спрятаться? Не знаешь, откуда она может выскочить, да? – Хвост Джемми тотчас забарабанил по полу. – Сдается, ты вовсе не чувствуешь, что провинился. Может, если бы ты столь бесцеремонно не ворвался в дом, Констанс куда более сдержанно приветствовала тебя?

Уши Джемми уныло повисли. Патрик понимал, каково песику. Он чувствовал сейчас приблизительно то же, что и его хозяин после первой брачной ночи. Патрик по сей день не мог об этом позабыть и сомневался, что это позорное воспоминание вообще когда-либо изгладится из его памяти и памяти Джулианы…

– Ну ладно, пойдем, – щелкнул он пальцами и стал подниматься по лестнице. – Может быть, там, куда я иду, мне потребуется твоя поддержка…

Сопровождаемый Джемми, Патрик легко нашел нужную дверь и постучал в нее условленным стуком – вначале два длинных удара, следом три коротких.

– Кто там? – послышался из-за дверей знакомый голосок, сейчас звучавший встревоженно.

– Прекрасный принц Чарли, – изменив голос, откликнулся Патрик, вспомнив знакомую игру.

Двери распахнулись, и на пороге возникла Мэри. Личико ее стало куда взрослей с тех пор, как Патрик видел сестру в последний раз. Она уже переоделась для сна, светло-каштановые волосы были заплетены в косички, а на головке красовался чепец. Невзирая на волнение, Патрик почувствовал, как лицо его помимо воли расплывается в улыбке.

– Скучала по мне, моя маленькая фея?

Карие глаза Мэри округлились – она узнала брата и тотчас кинулась ему на шею с радостным визгом. Следом за нею на него налетела Элинор. Патрик обнял обеих и почувствовал, как у него перехватывает дыхание. Вот теперь он окончательно вернулся домой!

Мистер Чаннинг поставил обеих сестричек на ноги, но они тотчас вцепились в него и принялись втаскивать к себе в спальню, чуть ли не подпрыгивая от радости.

– Мама сказала нам, что ты вернулся! – воскликнула Мэри. – А ты все не шел и не шел!

– А вот этот забавный песик приходил нас навестить, – прибавила Элинор. – Правда, у него только три лапки… но я подумала, что Патрику такой песик очень понравился бы.

– А я спросила – вдруг это его собачка? – перебила сестру Мэри.

– И тогда мы обе стали молиться, чтобы это оказалась в самом деле твоя собака…

– Да, мы усердно молились – у Элли даже голова разболелась!

Патрик едва не оглох от щебетанья сестричек – видимо, за одиннадцать месяцев успел порядочно от них отвыкнуть. Увидев, как Элинор нежно обнимает желтого терьера, он улыбнулся. А Джемми, протиснувшись между девочками, норовил получить двойную порцию ласки и тихо поскуливал от возбуждения.

– Так Джемми первым вас отыскал?

Неистребимая страсть Джемми к исследованию новых мест в который раз насмешила Патрика. Верней всего, в течение последнего часа терьер бродил по всему дому, писал по углам и искал укромные местечки, где можно было бы укрыться от Констанс.

– Так это и в самом деле твоя собачка? – просияла Элинор.

– Разумеется. Как думаешь, у кого, кроме меня, может быть трехногая собака?

– Так его зовут Джемми? – улыбнулась Мэри. – По-моему, прелестное имечко.

– Ты так считаешь, потому что любишь джем, – откликнулась Элинор. – А вот я люблю лошадок. Тебе нужно переименовать его в Рысака!

– Но я тоже люблю лошадок! – ахнула обиженная Мэри. – И ты прекрасно это знаешь!

– Впрочем, такая кличка ему не годится, – задумчиво проговорила Элинор. – Потому что бедняжечка хромает и назвать его Рысаком можно лишь в насмешку… – Девочка перевела дух и вдруг взглянула на Патрика так серьезно, что он вздрогнул – слишком уж этот взгляд диссонировал с ее детскими косичками. – А почему ты вернулся? Потому что папа умер, да?

Патрик легонько дернул сестру за косичку и сдвинул набок ее кружевной чепец:

– Нет, моя феечка. Я вернулся из-за вас. Мне так жаль, что вам пришлось справляться тут без меня. Папа гордился бы, увидев, как старательно вы заботились о маме.