Пламенная нежность - Дженнифер Маккуистон

Для постороннего зрителя преимущество Джемми, даже несмотря на отсутствующую конечность, было очевидным. Он весил куда больше миниатюрной Констанс – по крайней мере фунтов на двадцать, и был прирожденным охотником. Впрочем, те, кто так полагал, жестоко заблуждались. А белоснежная Констанс, хоть и легко умещалась на коленях у хозяйки, была та еще штучка. Джулиана помнила, как болонка в щенячьем возрасте бросилась в Гайд-парке на мастифа и вышла из боя победительницей.

У бедного Джемми не было ровным счетом никаких шансов.

Джулиане каким-то чудом удалось схватить обеих собак за загривки, однако растащить их она так и не смогла. Послышался жалобный визг: то ли Констанс, то ли Джемми, – и Джулиана перепугалась не на шутку.

– Да помогите же мне кто-нибудь! – вскричала она.

Возле нее откуда ни возьмись очутился Патрик, держа в руках большую вазу с цветами. Джулиана сверкнула на него глазами, с трудом удерживая собак. Он целый день демонстративно игнорировал ее, а вчера вечером повел себя настолько странно, что она всю ночь ворочалась с боку на бок, терзаемая беспокойными сновидениями. А теперь стоит возле нее с цветами? Но Патрик швырнул букет на пол и… выплеснул воду из вазы на всех троих – жену и дерущихся собак.

Даже в пылу искренней обиды Джулиана отметила, что ее муженек, если того требует ситуация, умеет использовать воду не только по прямому назначению – например, для мытья…

Джемми отступил первым – прижавшись к ногам хозяина, покаянно поджал хвост. Констанс моргала и трясла головой – мокрая шерсть облепила ей всю мордочку, – и подняла жалкую тонкую лапку. Сердце Джулианы дрогнуло – как и всякий раз, когда собачка так на нее глядела…

– Ах ты, моя бедняжка! – простонала она, падая на колени и подхватывая на руки мокрый комочек.

Джулиана уткнулась носом в густую шерсть, вдыхая такой привычный, слегка мускусный запах. Когда ее после похорон графа отослали в Лондон, она не хотела оставлять свою любимицу, но отец настоял на этом, полагая, что в одиночку в поезде дочь с собачкой не управится. Слава богу, он не подозревал тогда, на что способна его дочь!

– Что, во имя господа бога, тут происходит?

Услышав грозный отцовский голос, Джулиана, все еще сидя на корточках и прижимая к груди собачку, повернулась в его сторону. Сердечко ее сжалось и затрепетало – так случалось всегда, когда отец гневался. Его глаза, почти такие же пронзительно-зеленые, как и ее собственные, устремились на дочь, и виконт тотчас же, как и всегда при виде любимой доченьки, сурово насупился.

– Отец… – Джулиана поднялась и изо всех сил вцепилась в теплую шерсть собачки. Коленки у нее дрожали. – Я… то есть мы… приехали, как только смогли.

– Насколько скоро ты приехала, не имеет значения, если учесть, что ты сейчас должна быть в Лондоне!

Джулиана перехватила болонку другой рукой, потому что мокрая шерсть уже успела основательно промочить ее корсаж.

– Если ты соблаговолишь меня выслушать, то я попытаюсь объяснить…

Но завидев приближающуюся графиню, мать Патрика, Джулиана беспомощно умолкла.

Нет, теперь ее следует именовать иначе: «вдовствующая графиня», потому что титул просто «графини» отныне носит сама Джулиана, пусть никто этого пока и не знает…

Леди Хавершем устремила взор на Патрика, деликатно прикрыв ладонью приоткрывшийся от изумления рот.

Во время похорон Джулиана не обратила на это внимания, однако теперь, когда мать и сын стояли рядом, заметила их несомненное сходство: одинаково тонкие, слегка угловатые черты, одинаковые серьезные карие глаза… Волосы графини чуть тронула седина, но, видимо, раньше они были того же светло-каштанового цвета, что сейчас у сына.

Каменное выражение лица леди Хавершем Джулиана вначале истолковала как неодобрительное. Точно так же когда-то она приняла бесстрастность Патрика за доказательство его вины. Однако события последних дней научили ее тому, что поспешные выводы могут быть ошибочны.

– Мама… – В голосе Патрика Джулиана услышала еле уловимую дрожь. – Я получил твое письмо. Очень сожалею о том, что случилось…

Вдовствующая графиня крепко сцепила пальцы и уронила руки в складки траурной юбки, а каменная маска на лице слегка дрогнула, обнажив на краткое мгновение адские муки, которые испытывала эта женщина.

– Спасибо, что вернулся домой. Тебе здесь всегда рады.

– Ну, это мы еще посмотрим! – Отец Джулианы грозно шагнул к Патрику. – Соблаговолите объяснить мне, почему вы приехали вместе с моей дочерью, тогда как с вами нет даже компаньонки! Да, я был добрым другом вашего батюшки, однако если вы позволили себе хоть в малейшей степени скомпрометировать мою дочь, я потребую удовлетворения!

Патрик оцепенел, но Джулиана успокаивающе положила ладонь на его руку. Нет, ее отец ни в чем не виноват. И если Патрик, приняв вызов, подвергнет себя и отца опасности, она никогда, никогда не простит их обоих!

Патрик откашлялся:

– Полагаю, сейчас все зависит от того, что вы подразумеваете под словом «скомпрометировать», сэр. Если вы в самом деле хотите вызвать меня на дуэль, то сперва посоветуйтесь с Джулианой. Не думаю, что она испытывает горячее желание сделаться вдовой.

Глава 13

По комнате прокатился изумленный вздох, однако Патрик смотрел лишь на лицо матери. Он вовсе не хотел преподнести ей новость столь причудливым образом, но разве у него был выход?

Вдовствующая графиня выглядела так, словно прошла через ад. Он тотчас заметил темные круги у нее под глазами и то, как скулы еще четче обозначились на осунувшемся лице. Но эти печальные перемены куда меньше бросались в глаза, чем вспышка изумления, вызванная неожиданным заявлением сына.

– Но это просто немыслимо! – Голос матери уязвил совесть Патрика, и без того неспокойную. – Она же присутствовала на похоронах твоего отца и ни словом не обмолвилась о…

Патрик хмуро кивнул:

– Мы поженились в Шотландии четыре дня назад.

– Но я не понимаю… – Голос матери был так же сух и напряжен, как и ее пальцы, теребившие черные креповые юбки. – Как ты мог жениться на леди, которая… – Она сглотнула и перешла на шепот: – Которая обвинила тебя в убийстве Эрика!

Этот простой вопрос требовал ответа и у него самого, причем ответа правдивого. Патрик колебался. Толпа людей в трауре, заполонившая холл, и не думала редеть. Отступать было поздно – требовалось дать внятное объяснение.

– Она больше не считает меня убийцей, мама.

С минуту графиня задумчиво глядела на сына, затем перевела взгляд на Джулиану. На губах у нее вдруг заиграла слабая улыбка.

– Тогда мне, видимо, следует вас поздравить. Я рада приветствовать новую леди Хавершем в Соммерсби.

– Вы что, тут все с ума посходили?

Сквозь толпу пробирался Джонатан Блайт, один из кузенов Патрика.

В том, что Блайт спустя неделю после похорон все еще околачивался здесь, не было ничего удивительного. Как и в том, что он старательно и публично скорбел о смерти человека, чьего благоволения всегда добивался. Патрик помнил, что Блайт вечно путался у них под ногами, проводя порой в Соммерсби по несколько месяцев кряду. Однако сейчас Патрика покоробило, что этот юнец, находясь в его собственном доме (ведь теперь это его дом!), произносит столь оскорбительные речи. Да и взгляд Блайта, полный нескрываемой неприязни, вовсе не подобал близкому родственнику.

– Помилуй бог, ведь он убил родного брата! – прорычал кузен.

Патрик сдерживался из последних сил. Да, Блайт первым произнес вслух эти страшные слова – и наверняка будет не последним. Найдутся и другие, которые станут кричать об этом во весь голос. Кузен лишь первая ласточка – вскоре на голову Патрика обрушится вся тяжесть гнева оскорбленной родни. В письмах отец намекал на подобные настроения в доме, и главным зачинщиком обвинений был именно Блайт…

– Кто-нибудь, пошлите за судьями из магистрата! – откликнулся в толпе чей-то голос.

– Ему самое место в застенке! – А это уже тетя Маргарет, сестра его отца и матушка Блайта.

В толпе послышались возгласы одобрения, и Патрик почувствовал себя в роли мишени на соревновании лучников…

– Разве так подобает приветствовать нового графа? – раздался вдруг одинокий голос. – Помните, его пока не признали виновным!

Все разом смолкли и обернулись. Обернулся и Патрик, пытаясь понять, кто так храбро осмелился перечить большинству. Вперед выступил человек, в котором Патрик узнал Джорджа Уиллоуби, еще одного своего кузена.

И, возможно, единственного союзника здесь…

Большинство из тех, кто сейчас столпился в холле, присутствовали на том самом ноябрьском приеме, развлекаясь и пируя за счет хозяев. Тогда Патрик искренне считал Уиллоуби таким же нахлебником, как и остальные, и теперь ощутил жгучий стыд…

А ведь Уиллоуби должен ненавидеть его столь же яростно, как и Блайт. Причина была на поверхности: из-за случившейся трагедии репутация обоих кузенов в глазах высшего света также оказалась запятнанной. Впрочем, их репутация в свете всегда оставляла желать много лучшего… но теперь, когда один из членов семьи подозревался в страшном преступлении, тень его греха падала на всех без исключения родственников. Положение существенно осложняло и то обстоятельство, что, если бы Патрика осудили, оба кузена имели право претендовать на титул. Никто из родни не был заинтересован, чтобы семья вовсе лишилась титула и тот отошел бы к английской короне.