Под наживкой скрывается крючок - Ирина Дегтярева

Кирос сидел на капоте своей новенькой серебристой «мазды», крутил солнцезащитные очки за дужку и задумчиво смотрел на сухое пыльное русло реки. Оно почти никогда за последние годы не увлажнялось, даже в дождливые месяцы, хотя вдоль русла живенько росла зелень. Наконец Кирос увидел машину Руденко и взмахнул рукой.

— Может, поедем куда-нибудь? Поедим? — спросил он, подойдя к машине и пригнув голову к опустившему стекло на дверце Алексею. Киприоты любили решать все вопросы за обильной трапезой.

Через пятнадцать минут они сидели в ближайшей таверне и сосредоточенно пили холодный апельсиновый сок.

— Ты помнишь историю с гибелью нашего торгпреда?

— Ну, допустим, — наморщил высокий лоб Кирос. Он с завистью посмотрел на довольно длинные волосы Руденко. — Вот всегда хотел иметь волосы до плеч. У меня ведь они красивые и вьются. — Полицейский провел рукой по коротко стриженной голове. — Сначала отец не разрешал, теперь по службе не положено. У нас только тем, кто под прикрытием работает, разрешают иметь любую прическу и бороду.

— Отращивай усы, — с усмешкой посоветовал Алексей. Он знал, что по уставу полиции усы носить разрешается.

— Да ну тебя! Так что с вашим торгпредом? Он ведь разбился на машине, насколько я помню. Тебя не было на Кипре. Приезжал тот ваш человек Лепш… Лапш…

— Неважно, — отмахнулся Руденко. — Мне нужно бы получить документы по тому делу. Вы ведь все равно проводили какое-то расследование?

— Но ваш посол не разрешил вскрытия и проведения анализов, — почти искренне возразил Кирос.

— Зная твой характер, не поверю, что ты не полюбопытствовал. А где машина торгпреда?

— Тиос[11] Алексис, ты переоцениваешь меня, — лукаво белозубо улыбнулся Кирос. Он достал сигареты и испуганно, по-мальчишески взглянул на Руденко: — Отцу не говори, что я курю. Он сам дымит, а мне не разрешает.

— Ты же взрослый мальчик, — улыбнулся Алексей. — И не называй меня дядей! Это смешно. Мы почти ровесники.

— Ничего смешного, — обиделся парень. — Это, во-первых, из уважения, а во-вторых, отец велел. Кстати, насчет «взрослого мальчика». Все правильно, конечно. Только ты же видел, как он ко мне относится. — Кирос потер шею смущенно. — Для него я всегда мальчишка. У нас, у греков, да и у киприотов, — это традиционно, попробуй старшему что-нибудь поперек сказать…

— И это правильно, — вздохнув, согласился Руденко, вспомнив своего Мишку, который то и дело огрызается и тут же прячется под стальное крылышко матери от гнева отца. — Так что с машиной?

Обычно машины дипломатов, попавших в ДТП, ставили во дворе посольства. Но по приезде из отпуска, Алексей не увидел разбитой машины торгпреда.

— Ваш посол сначала велел машину пригнать к вам. Но когда увидел то, что от нее осталось, разрешил забрать на свалку. Вначале ее, правда, тщательно осмотрел твой коллега. Я даже опасался, что он застрянет там где-нибудь в исковерканном железе, так он усердствовал.

— Где машина? — упрямствовал Алексей.

— На одной нашей полицейской стоянке. Я прибрал ее, не разрешил пускать под пресс. Так и чувствовал, приедет тиос Алексис и строго спросит: «Где машина?», а если я ничего вразумительного не отвечу, за меня возьмется отец. А я еще молодой, неженатый, мне пожить охота… Что ты смеешься? Это правда жизни.

— Что у тебя еще по этому делу? Ты ведь не только из-за страха перед отцом так прозорливо машину не утилизовал.

— Ну, есть кое-что. Но так, навскидку я не помню. Надо подъехать в офис, поглядеть бумажки.

— Сейчас поедешь, поглядишь и привезешь их мне, можно копии.

— А обед?

— А я посторожу. — Лицо Алексея оставалось невозмутимым. Он закинул маслину в рот и, склонив голову к плечу, поглядел вопросительно на Кироса.

— Уже иду, — пробурчал тот, схватив со стола хлеб, политый маслом с травами. — Я быстро, — предупредил он.

Действительно, обернулся он быстро и накинулся на жирную жареную камбалу, которую, как распорядился Алексей, подали как раз к его появлению. Кирос занялся рыбой, а Руденко — документами.

В одной из комнат для допросов «Матросской тишины» было накурено и душно. Топили уже по-зимнему. За оконцем, расположенным высоко под потолком и забранным решеткой, брызгал дождик, будто старый желчный старик плевался. Снаружи поздняя осень и пронзительно свежий воздух, и промозглая сырость с налипшими на мокрый асфальт опавшими листьями.

Духота и запах казенного, пыльного помещения со старой обшарпанной мебелью и окрашенными в тошнотворный оттенок стенами нагоняли на полковника Ермилова привычную тоску и сонливость. Да еще погода пасмурная…

Юрий Леонидович Дедов, сидящий напротив Ермилова, сутулился и выглядел сегодня подавленным. Он уже успел пожить в камере, пропитаться тюремным духом и осознать, что арест — это не случайность, помощь ниоткуда не придет, а влиятельные люди, считавшиеся еще несколько дней назад друзьями, вычеркнули его из своей жизни.

— Дедов, вы один из управляющих акционеров Банка Кипра, — огорошил его Ермилов, показывая копии документов. — Я уже послал официальный запрос на Кипр, и, полагаю, мы получим ответ в ближайшее время. Здесь также копии квитанций на ваши расходы по приему важных гостей на ваших виллах на Кипре. Или вы все же признаете, что купили эти виллы ваши гости, а на вас лишь зарегистрировали недвижимость?

Юрий молчал, опустив голову, он и смотреть не стал на копии документов, догадываясь, что это те самые бумажки, которые ему надо было сразу же уничтожить, а не хранить в компьютере посольства. Дедов полагал, что там самое безопасное место…

— Вы человек педантичный, даже незначительные расходы фиксировали. Возникает справедливый вопрос: за чей счет банкет? Госсредства, как мы убедились, вы не растрачивали. Это, наверное, те деньги, что вы под чутким руководством тогдашнего чиновника Внешторга выводили вместе в оффшоры. Где наличкой, где созданием фирм-однодневок и так далее. Кстати, среди найденных квитанций есть платежки и кое-какая документация по «Поларису», о котором мы с вами уже беседовали. С помощью этих копий, мы получим подлинники большинства документов, так сказать, зная, где их теперь искать. Не сомневайтесь. Из этого же источника поступила информация о том, что вы торговали вином, поставляя его в Россию. Суммы, указанные в документах, говорят о том, что вино было, по-видимому, золотое. Уж очень дорого. Что же вы молчите?

— Что вы хотите услышать?

— Правду.

— Мне надо подумать. Отправьте меня в камеру. — Довольно острый нос Дедова заострился еще больше. Юрий заметно осунулся, набрякли мешки под глазами. Выглядел он нездоровым.

Олег позвал конвой, понимая, что бастионы защиты Дедова вот-вот рухнут, и не стоит сейчас излишне давить.

В камере ситуация изменилась к худшему. Вдобавок к первому уголовнику появился второй. Они подошли уже вдвоем. Второй — в грязной синей майке, поигрывая мышцами, стоял за спиной первого, который уже почти привычно уведомил Юрия, что осталось ему недолго. Как только выдастся удобный момент, его порешат, утопят в унитазе, придушат подушкой. В общем, вариантов много, и шансов выжить у Дедова — нет.

Юрий знал один-единственный выход из этой ситуации, который ему категорически не нравился… Дедов должен был признаться в том, сокровенном, что он оставлял для себя на черный день, на что возлагал огромные надежды. Но теперь все яснее понимал, если сейчас не совершит это признание, то черный день наступит в ближайшее время и помощь уже просто не понадобится.

Дедов все еще барахтался в своем депрессивном состоянии. Он всю сознательную жизнь пытался отстаивать свое — должность, деньги, жену, которую безумно ревновал. Теперь и саму жизнь, хотя боролся за нее инстинктивно, только потому, что ее пытались отобрать силой. Если бы этого не происходило извне, он бы уже сдался, ведь разрушение его психики началось изнутри и задолго до ареста.

Единственное успокоение, хоть и кратковременное, наступало, когда он предавался воспоминаниям. Юрию казалось, что самые счастливые годы пришлись на его бытность в Португалии. Он тогда словно заново родился — другая жизнь вокруг и перспективы, которые витали в воздухе, только успевай хватать.

Вернувшись из командировки в Москву, столкнувшись с подзабытой действительностью, Дедов было приуныл. Но через полгода Граевский, крайне заинтересованный в этом, отправил его снова в Португалию, уже на должность эксперта в торгпредство. И снова были встречи с разными людьми, которым он передавал запечатанные пакеты. В этот раз Юрий отработал всего год в Лиссабоне и был отозван.

Он не сразу понял, что готовится его главный торжественный выход, уже в роли заместителя торгпреда. В 1991 году, когда СССР рушился, Дедов отряхивал прах со своих ног, отправляясь на Кипр с семьей. Поскольку в Никосии есть российская школа при посольстве, то он мог ехать туда с детьми.