Под наживкой скрывается крючок - Ирина Дегтярева

Знал, что, по сути, работа там будет мало чем отличаться от нынешней, но его тянуло туда как магнитом.

— Здорово!

Чиграков нес свою куртку, перекинув ее через локоть, и смущенно улыбался навстречу Ермилову.

— Привет! — Олег бодрился, не показывая виду, как расстроен, но Николай все же заметил.

— Ну вот, испортил тебе настроение. Но ты же понимаешь, что я ни при чем…

— У меня подследственный — шпион, — выпалил Ермилов, чтобы закрыть скользкую тему. — Что ты смеешься?

— Шпиономания?

— А что ты хочешь, когда подследственный огорошивает таким? Я, говорит, агент британской разведки. Как тебе такой расклад? И куда с этим бежать?

— Если бы это было действительно так, то бежать должен начальник английского отдела, да так, чтобы пыль из-под копыт. Но фиг ты английского шпиона поймал! — Николай засмеялся снова и зашелся кашлем заядлого курильщика. Успокоившись и утерев выступившие слезы, он продолжил насмешливо: — Не будь ребенком! Ты ведь давно на следствии.

— Но в шпионаже мои подследственные не признавались.

— А бывало такое, что кучу эпизодов на себя навешивали, чтобы ты возился, нарушал сроки, продлевал их, носился как угорелый, перепроверял, пытался найти подтверждение их болтовне для суда? По глазам вижу, что бывало. А зачем, спрашивается, они это делали? Они сидят, а срок идет. То, что уже отсидели до суда, все в общую копилку идет. Но кукуют не на зоне, где свои уголовные законы, там жизнь не сахар, а в более-менее сносных условиях в СИЗО. Особенно, если в камере расхитители, аварийщики и тому подобные, нет «прописок» и домогательств. Да ты же помнить должен, в восьмидесятых годах группа под видом ментов обыскивала зажиточных людей, состригала излишки. А те и не заявляли, потому что видели удостоверения, санкции на обыск, да и даже если закрадывались сомнения, молчали, так как сами нажили деньги нечестным путем. Так вот, они при аресте заявили об измене Родине, чтобы сидеть в тюрьме КГБ. И сидели, а в итоге обвинения по статьям 275 и 276, разумеется, им так и не выдвинули. Что молчишь?

Ермилов молчал, потому что боялся выругаться. Если бы он находился сейчас в одиночестве, то от души настучал бы себе по затылку за поспешность и за то, что обратился к Николаю. Тот его, как кутенка, потыкал в очевидные вещи, известные даже самому зеленому следователю.

Олег сейчас был не в состоянии рассуждать спокойно. Он чувствовал на себе взгляд Чигракова, в котором читалось: «А еще в ФСБ собрался. Нос не дорос».

— А если все-таки правда? — выдавил Олег, уже сам не веря в признание Дедова.

— Да говорю же тебе, чепуха! Ну, если тебе нужны проблемы… Допроси его как следует. Выясни подробности, как его завербовали, где, кто? Нужны детали. Но даже если он тебе расскажет, какого цвета в тот день на нем были носки, все равно необходимо будет всему этому найти подтверждение. Иначе можно все это трактовать как самооговор… А с психикой у него все в порядке?

— Экспертизу не назначал. Нет вроде к тому никаких предпосылок.

— А с кем он сидит? Ему там не угрожали?

Ермилов вздохнул, ведь знал почти наверняка, что угрожали. Как же он мог так по-детски проколоться?

— Олег, ну ты же сам все понимаешь! — втолковывал Чиграков. — И угрожали ему, и небось он не забыл попросить о скорейшем переводе в «Лефортово»?

— Скажи, а если все же я удостоверюсь, что сказанное им — правда? К кому обращаться? Кто этим занимается?

— Английский отдел… Оперативники. Слушай, а я слыхал, твоя Людмила обратно в адвокаты подалась. Быт заел?

— Интересно, откуда ты знаешь? — Олег почувствовал, что краснеет.

— Тесен мир, — пожал плечами, недоумевая, Чиграков. — А ты что, до сих пор ревнуешь? Чудак! Ладно, некогда мне тут с тобой предаваться воспоминаниям давно минувших дней. Пока!

Он пожал Ермилову руку и зашагал прочь. Олег, насупленный, посмотрел вслед бывшему однокашнику. У него возникло устойчивое желание учинить Люське допрос с пристрастием. Где это «мир тесен»? «Вот разрешил ей работать на свою голову!» — подумал он, прекрасно зная, что она его мнения особо и не спрашивала.

Когда он пробирался к выходу мимо хула-хупов, горок мячей и густо пахнущих резиной спортивных товаров, под ноги Олегу выкатился футбольный мяч. Он его подобрал и, поддавшись сиюминутному порыву, купил для мальчишек.

Потом Ермилов пожалел об этом приобретении. Сначала, когда несколько раз уронил его в метро и пришлось отлавливать мяч в снующей толпе (пакет-то для мяча он купить забыл). Затем в прокуратуре, где только ленивый, встретившийся полковнику в коридоре, не спросил: «Какой счет?» или «С кем был матч?»

Неприятности, сыпавшиеся сегодня горохом на Олега Константиновича, не иссякли. Карпенко вызвал его и начал отчитывать, что по делу Дедова все движется медленно, работа с подследственным проводится без учета его психологии. Ермилов хотел было рассказать о сегодняшнем заявлении Юрия, но памятуя о реакции Чигракова, воздержался и предпочел отмалчиваться. По принципу: «Ты начальник — я дурак, я начальник — ты дурак».

— Вот что ты молчишь? — Карпенко расценил его молчание по-своему. — Думаешь, кричи, кричи, Виталий Романович, а все равно все будет идти своим чередом? Нет, дорогой мой, до меня доходят слухи, что соскочить хочешь, в ФСБ тебя потянуло. Наше ведомство уже не то? Для вашего благородия не подходящее?

— Во-первых, я никуда не перевожусь, у вас неверная информация, во-вторых, если бы и хотел, это, кажется, не противоречит никаким законам.

— Ладно, иди. И ускорься по Дедову. Планировалось раскрыть серьезное дело, вскрыть коррупцию чуть ли не в правительственных кругах, а в итоге — «пшик!»

— Да, непросто. Надо массу документов изъять, большая часть которых на Кипре…

— Тебе просто понравилось на Кипре. В очередную командировку хочешь?..

— Виталий Романович, вы это к чему? — холодно спросил Ермилов, понимая, что на шефа уже кто-то надавил, и тот хочет дело быстрее закруглить, по тем фактам, какие удалось собрать, выйти в суд с обвинением. И скинуть его, так сказать, с баланса прокуратуры. — Я практически только начал расследование.

— Ты меня понял, — пристукнул ладонью по столу Виталий Романович, прекратив тем самым дискуссию. — Работай!

Ермилов стремительно вышел, подавив горячее желание хлопнуть дверью.

Он решил уехать домой, чтобы прервать череду сегодняшних неприятностей, однако и дома его поджидал сюрприз. Петька с Васькой и с примкнувшим к ним Мартином начали гонять по квартире футбольный мяч. Когда они добежали до кухни, мячом угодили в буфет. С полок посыпались чашки, раскололось штуки четыре, фарфоровые, от сервиза, который Людмила выставляла только для гостей.

Когда Ермилов сгребал в совок осколки, пришла Люда и скорбно посмотрела на бардак.

— Что опять? — Она прислонилась к дверному косяку и покачала головой.

— У них спроси, — указал на кухонный диванчик Ермилов. Там примостились Васька, Петька и Мартин. И новый футбольный мяч, который Мартин то и дело пытался объять слюнявой пастью, но клыки соскальзывали, и пес разочарованно вздыхал, а потом снова старался прокусить мяч.

— У них-то я спрошу. А мячик новый откуда?..

— Ты можешь не подбочениваться? Это мне впору в позу становиться, — Олег выпрямился во весь свой немалый рост и зыркнул на жену: — Где это вы с Чиграковым встречались?

— С кем? Погоди, с Колей Чиграковым? — она улыбнулась мечтательно, явно подшучивая над мужем. — Да я с ним сто лет не виделась. Как он? Да-а, Коля, а ведь он мне нравился…

Ермилов во второй раз за сегодняшний день испытал желание треснуть себя по затылку. Сам напомнил жене о Николае, теперь она будет будировать эту тему. Когда они только поженились, Люся любила подразнить Олега, напоминая о своих многочисленных институтских ухажерах.

— Начинается, — вздохнул Ермилов. — Сегодняшний день меня добьет.

— Что у тебя? — Люся преобразилась. Мечтательное выражение лица сменило привычное деловое. Она махнула рукой мальчишкам: — Так, брысь отсюда! И псину заберите!

— А ужин? — возмутился Петька.

Однако достаточно было движения бровей Людмилы, и сыновей как ветром сдуло. Она плотно прикрыла дверь.

— Рассказывай.

Внешне неохотно, но на самом деле с облегчением, расстроенный Ермилов признался в неудаче с переводом в ФСБ, на что Людмила беспечно отмахнулась:

— Ну и слава богу!

Однако, увидев убийственный взгляд Олега, поправилась:

— Я к тому, что все к лучшему. Будет более интересное предложение. Поверь! Сейчас смутное время заканчивается. Теперь время собирать камни, а заодно и опытных специалистов, коим ты и являешься. И ФСБ никуда от тебя не денется! Они еще тебя будут уговаривать.

— Твоими устами да мед пить! — Ермилов рассмеялся, представив картину, когда за ним будут гоняться из ФСБ и уговаривать. Несмотря на комичность воображенной им ситуации, ему полегчало от слов Людмилы.