100 великих тайн Востока - Николай Непомнящий

В долгом пути на родину Малыгина сопровождали негласные уведомления о его передвижении: писали директору второго департамента Министерства внутренних дел, начальнику Одесского жандармского управления, главе Бессарабского жандармского управления. По прибытии в Пашканы над Малыгиным был учрежден негласный полицейский надзор.

Село, где родился Малыгин, лежало в той местности, которую называют «кодры», – в переводе с молдавского это означает «чаща». Пашканы расположились в долине, утопающей в садах.

Бывший директор Пашканской школы Василий Кожохарь хорошо помнит рассказы современника Малыгина – Ивана Дмитреску. Отец Василия – Пантелеймон Мамалыга (такова подлинная фамилия Малыгина) был приходским священником. В полицейских документах того времени написано: «Василий Мамалыга родился 20 мая 1865 года. У него был брат Дмитрий».

Василий Кожохарь помнит, как часто старики вспоминали Василия, его неожиданные отъезды в далекие страны. Все отмечали, что по приезде он сильно изменился, стал очень скрытным.

Вот что рассказала немолодая учительница Евгения Донич.

– Моя мать о Мамалыге часто говорила: он вечно куда-то уезжал, один раз даже в Китай. Вернулся через несколько лет с длинными волосами, в длинном пальто, и даже фамилию свою переделал и называл себя Малыгин. В то время родители его умерли. Потом он опять уехал, надолго. Привезли его казенные люди (она имеет в виду жандармов). Остановился он у брата Дмитрия.

Памяти 95-летнего Георгия Флоря могут позавидовать и молодые.

– Василия Мамалыгу в селе уважали за грамотный разговор и диковинные рассказы. Знали, что за ним следят жандармы. Три года он прожил у брата Дмитрия. Потом как-то вечером пришел к нам и уговорил моего отца отвезти его в Кишинев. Просил, чтобы никто об этом не знал. Наутро к нам пришли жандармы и долго допытывались: «Куда делся Мамалыга?» Но ни мы, никто в селе ничего им не сказали.

Так из Пашкан под грифом: «Секретно. В Департамент полиции» поступило первое тревожное сообщение: «Малыгин скрылся в неизвестном направлении».

Прошло шесть лет со дня драматических событий на острове Ломбок. В Сингапур был назначен новый консул, представляющий Россию, – барон Кистер.

14 августа 1901 г. он сообщил: «Два месяца тому назад, на пароходе Российского общества промышленности и торговли “Диана” из Одессы прибыл в Сингапур русский подданный Василий Малыгин, поступивший на “Диану” в качестве повара».

Как только в Министерстве иностранных дел России узнали о появлении в Сингапуре Малыгина, в адрес консула Кистера стали поступать телеграммы с требованием приложить все усилия для скорейшего возвращения Малыгина в Россию. «Департамент полиции поручает Вам объявить Малыгину приказание вернуться в Россию в 3 месячный срок под страхом предания его уголовному суду. О дне объявления известите Второй Департамент».

В «Деле Малыгина» от 1901 г. хранятся телеграммы, переписка между консульствами. В одном коротком послании на английском языке говорится: «…Малыгин в Сингапуре. Я думаю, он живет в большом жилом доме в одном из туземных кварталов, недалеко от Бич-Роуд. В случае, если Вы получите какие-либо сведения о его передвижении, я буду чрезвычайно обязан Вам за них». И никакой подписи. Барон Кистер все-таки отыскал Малыгина, «затратив на это немалые средства», о чем он не преминул поскорее сообщить в МИД России. На требование русского консула немедленно вернуться на родину Малыгин объяснил, что у него имеются претензии к колониальному правительству: ему не вернули какие-то документы, деньги… Но он заверил Кистера в искреннем желании поскорее оказаться в России.

Барон сообщил в МИД России: «По моему глубокому убеждению, Малыгин, конечно, авантюрист, но самого невинного свойства. Ведет себя скромно и в принципе совершенно готов исполнить требуемое от него». И невдомек было искушенному дипломату, что Малыгин совсем не так прост, как он характеризовал его. Вскоре Малыгин исчезает из Сингапура, а спустя некоторое время появляется на Малаккском полуострове.

В то время там существовала Малайская Федерация, в состав которой входил ряд султанатов. Это было владение Британской короны. Единственный султанат Келантан, расположенный на границе с Сиамом (Таиландом), беспокоил англичан своим неповиновением и нежеланием лишаться своей независимости. Глава другого султаната, Селангорского, раджа Исмаил тайно поддерживал «непокорного» соседа.

Из достоверных источников барон Кистер узнал, что ловко обманувший его Малыгин является советником раджи Исмаила и исполняет секретные поручения. Срочная депеша в Россию министру иностранных дел В. Ламсдорфу содержала следующее: «Милостивый государь Владимир Николаевич! Посылаю Вашему превосходительству секретную телеграмму об отправлении известного Министерству Малыгина с письмом от султана Селангора к султану Келантана… Зная меня хорошо, раджа Исмаил сообщил мне, что посылает Малыгина, прекрасно знающего по-малайски, с доверительным письмом к султану Келантана. Несмотря на мое категорическое заявление, что Россия совершенно не имеет никаких интересов в этих странах, и высказав радже взгляд нашего правительства на г-на Малыгина, я получил ответ, что Малыгина они все, малайцы, хорошо знают и доверяют ему вполне. Сообщая о вышеизложенном, имею честь уведомить Ваше превосходительство, что настоящее письмо сообщено в наше Посольство в Лондоне. С глубочайшим почтением имею честь быть Вашего сиятельства покорнейшим слугою – барон Кистер».

В русских архивах отсутствуют какие-либо сведения о пребывании Малыгина в Келантане. Нет никаких упоминаний об этом и в английских источниках.

Из письма барона Кистера от 5 октября 1902 г. следует, что неутомимый Малыгин – вновь в Сурабайе. Барон Кистер узнал об этом из доверительной беседы с раджой Исмаилом.

Что заставило Малыгина вернуться в город, где он провел самые страшные годы своей жизни?

В индонезийской газете «Педоман» от 5 января 1961 г. извещалось о смерти госпожи Сити Джохан Малиган, умершей в Сурабайе. Почему покойная носила такую явно неиндонезийскую фамилию? Много лет назад современник Малыгина, голландский журналист Пала, недвусмысленно намекал в своей статье, что в побеге Малыгина из тюрьмы помогала женщина…

Вот она, последняя загадка в «Деле Малыгина». Надеемся, что время разгадает и ее.

Быль и мистика Цусимы

В истории можно найти примеры, когда баловнями фортуны оказывались на просто отдельные личности, но целые государства. Когда подобные случаи рассматриваешь внимательно, в них поневоле начинает ощущаться какой-то мистический оттенок… Вспомним, что было[5].

Кто-то вспомнит, что накануне XX века Япония была недовольна ныне давно забытой Ляодунской конвенцией, что она спорила с Россией за сферы влияния на Дальнем Востоке… А в общем все проще. Были два хищника: матерый, но стареющий, подтачиваемый внутренними болезнями, – царская Россия, и не столь сильный, но молодой, энергичный, амбициозный – Япония. Было желание великих держав – Англии, США, Германии – стравить этих хищников, поскольку всегда спокойнее, когда конкуренты разбираются между собой. Были приграничные территории в Корее и Северном Китае, ставшие камнем преткновения. Был шкурный интерес влиятельной петербургской верхушки («безобразовская клика») сохранить прибыли от лесных концессий на реке Ялу в Маньчжурии. Была мечта российских бюрократов о «маленькой победоносной войне», которая должна была отвлечь население от насущных проблем. Японцы рвались в драку, а царское правительство не сильно желало сохранять мир.

В ночь на 9 февраля (27 января по старому стилю) 1904 г. десять японских крейсеров дерзко атаковали русскую эскадру, стоявшую на рейде российской военно-морской базы Порт-Артур. Тогда же в корейском порту Чемульпо подверглись нападению крейсер «Варяг» и канонерская лодка «Кореец». Война началась – и обернулась для России чередой поражений. Правда, и Япония уже не выдерживала напряжения. Дело закончилось 5 сентября 1905 г. подписанием Портсмутского мира. Россию спас дипломатический талант главы делегации Витте и нежелание все тех же великих держав видеть Японию окрепшей: территориально Россия потеряла лишь половину Сахалина, но «зоны влияния» уступила. Правда, и надежды Японии не оправдались – платить контрибуции Россия отказалась.

Спор о количестве погибших идет до сих пор, цифры разнятся – от десятков до сотен тысяч. Россия потеряла людей меньше, чем наступавшая Япония. Но кроме материальных потерь были еще и моральные: страшное чувство угнетенности от самого факта поражения; возмущение вопиющей бездарностью военачальников; боль за потерю флота при Цусиме; слезы над тысячами «похоронок». Революция 1905 г. стала одним из следствий японской войны.

Сегодня об этой войне напоминают куцые абзацы в учебниках истории, щемящий вальс «На сопках Маньчжурии» да несколько хороших книг – «Порт-Артур» Степанова, «Цусима» Новикова-Прибоя, рассказы Вересаева и классический купринский «Штабс-капитан Рыбников». Последнюю вещь уже в наши дни остроумно продлил Борис Акунин в «Алмазной колеснице», погрузив современного читателя в страсти той далекой эпохи.