Библия и меч. Англия и Палестина от бронзового века до Бальфура - Барбара Такман

Одним из составителей «Полиглота» был Эдвард Покок, капеллан фактории Левантской компании в Алеппо в 1630–1635 гг. Глубокие познания Покока принесли ему пост профессора арабистики в Оксфорде. Его первопроходческая история арабского мира «Specimen Historiae Arabum» и вышедшие в его обработке и редактуре комментарии Маймонида к Мишне[42] были первыми изданиями, отпечатанными «Типографией Оксфордского университета» с использованием особых шрифтов для арабского языка и иврита соответственно. Подобно живым фрагментам эпохи Соломона, фиговое дерево и кедр, выращенные Пококом из семян, которые он привез с собой из Сирии, все еще украшали сад Крайст-Черч-колледжа три столетия спустя после его смерти26.

Вся эта эрудиция не оставалась личным достоянием ученых: она распространялась в обществе в форме памфлетов, трактатов, глоссариев, лекций и такого хаоса проповедей духовенства, проповедников-мирян или любого, кто ощущал в себе потребность говорить, какого не слышали ни ранее, ни впредь. Взрослые и дети наизусть знали пространные отрывки из Библии и в повседневной жизни вели себя соответственно ее предписаниям. Она была открыта для всех, она не требовала никакого посредника, который истолковывал бы ее смысл, она преображала нравственную жизнь.

Обычай распевать псалмы и повсюду носить с собой Библию солдат «круглоголовых»[43] был хорошо известен. В своей книге, посвященной армии Кромвеля, сэр Чарльз Ферт цитирует рассказ современника о «добрых проповедях и молитвах утром и вечером под крышей небес, на которые вместо колоколов созывали барабаны». Утром и вечером из шатров доносились «голоса, распевавшие псалмы, произносящие молитвы и чтениющие вслух Писания». В битве при Марстон-Муре бежавший в смятении отряд роялистов едва не бросился в объятия круглоголовым, но «поняв по распеванию псалмов, кто перед ними, снова бежали весьма яростно». Офицеры и солдаты в равной мере были так привержены проповедовать друг другу собственные доктрины, что армейские капелланы постоянно жаловались, особенно когда офицеры проповедовали, не сходя с седла, но им отвечали: «Если у них не будет дозволения проповедовать, они не буду сражаться».

Составив план битвы, Кромвель и его офицеры в буквальном смысле справлялись со Святым Писанием в поисках руководства и прецедентов. Заседание военного совета в обязательном порядке включало в себя молитву и чтение Библии. Боевым кличем было: «Господь воинств!», а победу праздновали на поле битвы пением псалмов во славу Божию. Как нам известно из его речей, сам Кромвель был большим любителем цитировать псалмы и пророков, и его речь, как писал Вальтер Скотт, «имела чудесный привкус доктрины». И действительно, Кромвель, каким его вывел Скотт в романе «Вудсток, или Кавалер», скорее всего не преувеличение. В романе он называет себя человеком, «который призван свершить великие дела в Израиле», а Стюартов — злодеями, «терзавшими Израиль пятьдесят лет»; он говорит обо «всем санхедрине[44] пресвитерианства», об Англии как «нашем британском Израиле» и «нашем английском Сионе». Он приказывает своим солдатам шагать молча, «как шагал Гидеон, когда пошел войной на мидианитов». Он возмущенно обрушивается на семью главного героя, которая укрывала и защищала Карла, как на «помогших Сисаре в его бегстве, когда Израиль навеки мог быть избавлен от его бед». Солдаты зовут его «английским сыном Ессея», его постоянно сравнивают с Давидом в вере, силе и мудрости. Сходным образом солдаты называют роялистов «сынами Ваала», на битву спешат с криком «Гибель тебе, Вавилон!», а экстремистов на своей собственной стороне называют «инакомыслящими раввинами».

Живая картина той эпохи в «Вудстоке» не является свидетельством современников, но звучит на удивление правдиво. Доскональное изучение имен и историй персонажей Ветхого Завета заставило пуритан ознакомиться с историей и традициями еврейского народа, сосредоточенными на извечной надежде: «В будущем году в Иерусалиме». В то время среди самих евреев преобладало ощущение, что этот «год» близится. Повсеместно считалось, что в Англии и других протестантских странах год 1666 станет решающим в судьбе евреев — либо через их обращение, либо через восстановление их мирского царства, что, в свою очередь, станет предвестником падения папы римского.

Это лихорадочное возбуждение передалось евреям, и как раз оно объясняет, почему они оказались так восприимчивы к призывам лжемессии Саббатая Зеви, который действительно избрал 1666 г., чтобы поднять своих невежественных собратьев на трагичный поход на Восток. Пятнадцатью годами ранее, в 1650 г. европейские евреи собрались на большой совет в Венгрии, чтобы обсудить ожидаемое пришествие мессии. На совете присутствовал также англичанин, некий Сэмуэль Бретт, который написал отчет о происходящем, поскольку предположил, что сам факт такого совета предвещает обращение евреев. Даже папа римский, подхваченный всеобщей лихорадкой, послал шесть католических священников, чтобы «наставлять» совет в дискуссии о том, пришел ли уже мессия из пророчества или только еще придет. Священникам было позволено изложить свою доктрину, сообщает Бретт, но собравшиеся в конечном итоге не пожелали внять их доводам. Не смогли евреи и прийти к согласию по вопросу о мессии, и на восьмой день совет разошелся, договорившись встретиться снова три года спустя. В своем отчете для английского читателя мистер Бретт упирал главным образом на то, что Рим есть «величайший враг обращению евреев», поскольку католичество — идолопоклонническая церковь с женскими божествами и истуканами, а протестантам, возможно, обратить евреев все-таки удастся27.

Картрайты в Амстердаме уже определили, каким будет первый практический шаг к этой цели. Их «Прошение евреев об отмене акта Парламента об их изгнании из Англии» было подано лорду Ферфаксу и военному совету в январе 1649 г. Оно потерялось среди смятения и хаоса душевных мук из-за казни короля, которая состоялась в том же месяце. Но уже через несколько лет обстановка в Англии изменилась, и делу Картрайтов способствовали теперь новые факторы. Теперь на сцену в первый раз вышел еврей, и его оказавшиеся такими своевременными старания вкупе с определенными обстоятельствами способствовали открытию Англии для еврейских поселенцев.

Манассе бен Израиль, ученый раввин из Амстердама, возможно, страдавший в какой-то степени комплексом мессии или по меньшей мере исполненный уверенности в том, что он призван ускорить пришествие мессии, опубликовал в 1650 г. удивительную книгу, озаглавленную «Spes Israeli» — в английском издании называвшуюся «Надежда Израиля». Манассе заявлял, что необходимо распространение еврейской диаспоры на Англию, прежде чем начнется собирание изгнанников. Как он впоследствии объяснял в более позднем письме, это было предсказано во Второзаконии (28:64): «И рассеет тебя Господь по всем народам, от края земли до края земли, и будешь там служить иным богам, которых не знал ни ты, ни отцы твои, дереву и камням», и добавлял: «Я мыслил, что под «краем земли» может пониматься сей остров», то есть Англия.

Мессианские ожидания Манассе разжег рассказ одного еврейского путешественника по имени Антонио де Монтезинос, которого он повстречал в 1644 г. и который рассказал ему историю про индейские племена в Западной Индии, которые отправляли ритуалы иудаизма, читали Шему[45] и хотя были «чуточку обожжены солнцем», без сомнения, являлись иудеями. Эти индейцы, как убедил своего слушателя Монтезинос, были не кем иным, как коленом Рувима, одним из десяти утерянных колен Израилевых. Некоторое время испанские миссионеры в Южной Америке выступали с теорией, дескать, американские индейцы действительно десять потерянных колен Израилевых, которые каким-то образом двигались на восток через Азию и Китай, а уже оттуда попали в Америку. (Антропологи наших дней выступают в пользу гипотезы, согласно которой американские индейцы — это на самом деле монголы, которые некогда пересекли Берингов пролив.) Монтезинос, который скорее всего знал о подобных домыслах, взялся, подобно персонажу «Микадо»[46], снабдить «подтверждающими подробностями и артистической достоверностью в остальном голое и неубедительное повествование». Имена, названия мест, даты и подробности местного колорита украшают его истории — об одном индейском проводнике, который втайне открылся ему и оказался собратом-израильтянином, о недельном путешествии через джунгли, реки и горы на собрание бородатых индейцев, говорящих на иврите. По просьбе амстердамской синагоги Монтезинос даже подписал аффидавит, присягая в истинности своего отчета очевидца.

Эта сказка, вскоре получившая распространение среди амстердамских пуритан, привела в особое возбуждение членов секты милленаристов, которые в полной уверенности ожидали наступления Царства святых. Согласно их толкованию библейского пророчества, возвращение из изгнания должно включать и десять потерянных колен Израилевых, отколовшихся в X в. до н. э. Только когда они воссоединятся с сынами Иуды, как они были едины при Давиде и Соломоне, на земле сможет появиться мессия, сын Давида.