Ида - Александр Евгеньевич Чигаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Естественно Миллер подготовился к такому повороту дела. У него был свой эксперт старик Евсеич. Того провести было невозможно. Если у Евсеича будет оригинал, то он всегда найдет подлог.
— Да, я подготовился серьезно к нашему разговору, ответил Миллер. И готов купить три пакета акций, хотя мне нужно и еще четыре пакета. Не думаю, что господин Левенгук будет держать и остальные акции, зачем ему такая мелочь. Или все или ничего, я так думаю.
Немного отдышавшись, после глотка белого вина, заговорил и Левенгук. У него был небольшой акцент, выдававший в нем иностранца. Артист.
— Я еще не думал о продаже всех акций, хотя, честно признаюсь, вы правы. Мне господин Протасов сообщил, что вы не располагаете такой суммой, для покупки все акций. А я не хочу огласки. Мой сын крупно проигрался в Париже, я эту сумму оплатил, мне это стало в копеечку. Сын в Москве и я лишил его паспорта, пусть сидит дома и вникает в мои дела. Теперь дела не очень хороши, мне предстоят крупные закупки скота. Крупный опт, это намного выгоднее мелкого, как вы понимаете. Я расширяюсь и все свободные деньги в деле. Если вы располагаете всей суммой в наличных деньгах, я готов вам уступить и остальные акции. Господин Протасов вам сообщил, я не желаю огласки. Вот вам одна из акций, вы можете убедиться, что она настоящая. Вот весь пакет акций в семь тысяч штук. Я их представляю вам.
Левенгук открыл свой огромный портфель, скорее чемодан и показал акции. У Миллера загорелись глаза, это не ушло от Додика. Миллер, слегка дрожащим голосом произнес.
— Да, я пришел со своим человеком сюда, он в зале. Могу я его пригласить сюда?
— Безусловно, это ваше право.
Зашел Евсеич. Его посадили за отдельный столик. Ему отдали чемодан, и он занялся своей работой. Возле него крутился Миллер, а Додик и отставной певец Алик Потеряйко тихо беседовали друг с другом, не обращая внимания на проверку. Евсеич нюхал акции, скреб их, разглядывал на свет и через лупу. Что-то там ощупывал. Через полчаса он произнес.
— Я бы хотел поговорить с господином Миллером отдельно. Мне есть чего ему сказать.
Его слова ни как не подействовали на Додика, и он спокойно ответил.
— Нет ни каких проблем. Рядом свободный кабинет и вы можете спокойно поговорить.
Миллер и Евсеич ушли. Евсеич тихо сказал.
— На вид все бумаги настоящие, выполнены качественно серьезной фирмой. Это не подделка. Водяные знаки высшего качества. Но я не видел оригинал, вот с ним надо сравнить. Тут надо тихонько показать одну акцию на бирже, там есть оригинал и специалисты. Тогда я могу дать свое заключение. И еще я кой чего предпринял. Несколько акций я подписал карандашом, незаметно. Так же на нескольких акциях есть помарки, их пересчитывали несколько раз. Я знаю, в каком порядке все это лежит. Нам не смогут подсунуть другие бумаги. Старика Евсеича не проведешь.
— Все правильно Евсеич. Одну акцию они мне отдали. Детали сделки ты не знаешь, тебе это и не надо. Ты завтра сходишь на биржу и предъявишь вот эту акцию.
И Миллер передал акцию Евсеичу.
— Давайте бумагу, и я еще раз сравню ее с теми акциями, что в чемодане. Надо было сразу дать ее мне.
Они вернулись обратно в кабинет. Додик и Алик пили кофе. Евсеич снова стал осматривать и сравнивать акции. Все было безупречно. Тот же микротекст, те же водяные знаки. Придраться было не к чему. Единственное, акция, которую дал ему Миллер, была более изношена, но и это понятно, ее чаще держали в руках.
Более серьёзных разговоров не заводили. Евсеич ушел первым, потом, раскланявшись, Додика и Алика покинул сам Миллер.
Евсеич полностью выполнил поручение Миллера на следующий день и к вечеру доложил.
— Акция настоящая. Её обследовал биржевой эксперт, я его хорошо знаю. У него сомнений нет. Спрашивал, где я ее приобрел. Мне, так же за неё сразу предложили пятнадцать рублей. Так что сделка хорошая, если по десяти рублей берете за акцию.
Во вторник Миллер весь день был в бегах. В банке он получил сорок четыре тысячи своих денег. Под свое слово и под свою квартиру ему там же выдали еще пятнадцать тысяч кредита под пять процентов годовых. Оставалось добыть еще пятнадцать тысяч рублей. Теперь он бегал по друзьям и знакомым с высунутым языком. Извивался как уж на сковороде. Достал десять тысяч. Друзья оказались гадами и содрали с него по шесть процентов годовых. Но больше всего его удивили соплеменники немцы. В Люстдорфе, уже ночью, они с него содрали десять процентов, но недостающие пять тысяч он достал. Семьдесят тысяч лежали у него на кровати, и он их пересчитал несколько раз. Проснулся с головной болью в двенадцать часов дня. Евсеич уже его ожидал. Оделся и отправился в тот же ресторан, где его ждал Додик и Алик. Они дружно завтракали вдвоем. Миллер, только кофе выпил.
— Я готов к сделке, сказал он с последним глотком кофе. Вот деньги. Вы их считаете, а Евсеич пересчитает акции.
Все произошло довольно быстро. И деньги посчитали, и Евсеич убедился, что акций семь тысяч и это те бумаги, которые он видел накануне. Отпечаток Мониного слюнявого пальца был пятым по счету в четвертом пакете акций и свои подписи Евсеич нашел на месте. Евсеич получил свои сто рублей за работу. Тут Миллер не поскупился. Алик, который Левенгук получил семьдесят тысяч. Господин Протасов, который Додик, получил четыре тысячи комиссионных, а Миллер, который и есть Миллер, получил свои акции. Сделка прошла успешно и все разъехались довольными. Единственное, что не видел Миллер, так это когда Додик забрал у Алика свои семьдесят тысяч рублей, отдав Алику ему причитающиеся четыре тысячи. В конце года Миллер пошел получать свои дивиденды, заодно и продать свои акции по пятнадцати рублей за акцию, ему чуть это не удалось сделать. Акции прошли, но почти прошли, так будет понятней. Поначалу все шло прекрасно, но в реестре акций «Новой пароходной компании» не оказалось акций с такими номерами, еще дальше, эксперты определили подделку, затратив для этого неделю. Миллера привезли в полицейский участок, уже с сердечным приступом. Миллера объявили мошенником. Главным и единственным свидетелем по этому делу проходил старик Евсеич. Его авторитет и спас Миллера
