В тот главный миг - Юлий Файбышенко

— Колесников,— сказала она чуть дрогнувшим голосом.— Володя... Как вы ко мне относитесь?

У него все перевернулось в мозгу. Черт побери, зачем ей это? Ну и женщина! Но надо было не терять себя. Он прокашлялся.

— Я... С большим уважением...

Она засмеялась. В смехе была боль.

— Володя,— сказала она, протягивая руку и легко касаясь его холодом ладони.— Дело в том, что я люблю вас.

Он задохнулся. Все рушилось в этом мире, и все вставало из пепла.

Они сидели, тесно слитые, почти неразделимые, он чувствовал в ней каждую жилку и каждое биение сердца. Не о чем было говорить. Но говорить им было и не надо.

Внезапно откинулся полог, и луч фонаря, пошарив по углам, нашел их и остановился на лицах, заставив зажмуриться.

— Ясно,— сказал голос Порхова.— Ясно... Времени тут не теряют.

Фонарь погас, хлопнул полог.

— Все? — спросил Владимир, еще не веря.

— Все,— сказала она.— Оно давно было все. Но сегодня все стало на свои места. Я сказала ему. О тебе и о себе. И о том, что, даже если ты меня не любишь, жизни у нас не будет. Мне стыдно, как он вел себя в это время. Он сказал: «А что, собственно, произошло? Просто неприятности среди сезона. То, что урки погубили Корнилыча, это паршиво. Саньку тоже жаль. Но остальные-то — все отбросы. И этот Соловово—-репрессированный». Смысл этих слов наконец дошел до Колесникова и вернул его к реальности.

— Так это были всего лишь неприятности? — спросил он.— Только неприятности, и все?

Но зачем они обсуждают этого человека? Его не исправить. Он нашел золото, а на остальное ему наплевать. Но им-то он зачем? Владимир смотрел на Альбину. Глаза ее поблескивали в темноте, как у косули.

— Любимая,— сказал он.— У меня ничего нет... Я даже не знаю, куда мы с тобой сможем поехать.

— И у меня ничего нет,— сказала она, охватывая его шею руками.— Но ты у меня есть. Мне этого хватит.

Колесников понимал, что они, конечно, страшные эгоисты. Убиты люди, стонет и бредит неподалеку раненый товарищ. Но он любил ее, эту женщину, и ни о чем больше не мог сейчас думать. Он любил ее, и она любила его, и товарищи, те, которые остались в живых, и те, которые лежали в земле, должны были понять его и простить. Он сделал все, что мог, и теперь имел право на счастье.

Примечания

1

Журнальный вариант.